Сильванус Кобб-младший - Московский оружейник

• Название: Московский оружейник
• Автор: Сильванус Кобб-младший
• Жанр: Исторические приключения

Сильванус Кобб-младший (1823-1887) – сын священника, моряк, борец за трезвость, масон – был одним из популярнейших американских писателей своего времени. Действия его приключенческих книг разворачиваются в колониальной и постколониальной Америке, в Англии, Франции, Германии, Италии, Испании, Греции, Мексике, на суше и на море.

В своём самом известном романе «Московский оружейник» (первая публикация – журнал «Нью-Йорк леджер», 1856; первая книжная публикация – 1888) автор повествует о России времён Петра I. Главный герой, скромный оружейный мастер Рюрик Невель влюблён в прекрасную графиню Розалинду Валдай, но на его пути встаёт коварный Ольга (!), герцог Тульский… Оригинальный текст перешёл в общественное достояние. Здесь представлен первый перевод на русский язык.

https://sites.google.com/site/dzatochnik/

---

Сильванус Кобб-младший Московский оружейник

Глава 1. Оружейник и монах

Наш рассказ начинается в середине зимы в самом конце семнадцатого столетия. Россия прошла через долгое, суровое испытание национальной тьмой. Она носила татарское иго, стёршее плоть нации до самых костей; а когда иго было сброшено, начались гражданские распри и мятежи. Поляки и шведы грабили страну, и полдюжины человек претендовали на трон посреди всеобщей суматохи. Наконец несколько патриотических граждан, заложив всё самое дорогое, что имели, ради освобождения от этого проклятия анархии, ведомые благородным князем и скромным, патриотичным мясником, смело поднялись на спасение страны. Москва была освобождена, Михаил Романов был избран царём; и этот блистательный род до сих пор занимает имперский трон. И вот заря российского величия занялась; но солнце стояло невысоко, и свет освещал не всю империю, пока трон не занял Пётр.

В Слободе – пригороде Москвы – на берегу Москвы-реки стояла скромная хижина. Её внешний вид выдавал опрятное устройство, которое восполняло её небольшой размер. На самом деле, она казалась такой маленькой только по сравнению со стоявшими рядом крупными, ветхими, грязными строениями, которые возвышались над аккуратной хижиной, как безлесые горы над зеленеющим холмом. Внутри эта хижина была столь же опрятна, как и снаружи. Две квартиры, одна из которых использовалась только зимой, были обставлены не только с опрятностью, но с настоящей роскошью. Позади были большие кухня и столовая и две маленькие спальни; а ещё дальше – ремесленная мастерская и другие пристройки. В мастерской производилось, в основном, огнестрельное оружие. По особому заказу делались шпаги и другое холодное оружие.

Оружейник сейчас стоял у кузнечного горна и наблюдал, как клубы белого дыма вылетают в дымоход. Это был молодой человек не старше двадцати трёх лет с соразмерным, крепким телосложением. Он был не высок – не выше среднего роста, – но одного взгляда на его могучую грудь, широкие плечи, жилистые обнажённые руки хватало, чтобы увидеть, что он обладал огромной физической силой. Его правильные черты лица были крупными и крайне привлекательными; его высокий лоб был наполовину скрыт светло-русыми вьющимися волосами; его яркие, сверкающие серые глаза выдавали ум гения. Звали его Рюрик Невель. Его отец погиб в последней войне с турками, а сын вскоре после тяжёлой утраты, оставив матери достаточно средств, поехал в Испанию. Там он работал на самых прославленных оружейных заводах; и сейчас, набравшись опыта в своём ремесле, вернулся в родной город, чтобы следовать своему призванию и заботиться о матери.

Рядом стоял помощник Павел Пипов – смышленый парень лет пятнадцати, который учился у оружейника его искусству. Его волосы и глаза были темнее, чем у его хозяина. Пусть он не обладал таким же глубоким умом, зато был остёр на язык и непоколебимо честен.

Солнце уже зашло за горизонт, и мастерскую освещало только тусклое пламя углей в горне, когда Павел наваливался на ручку, которая двигала мехи. Вдруг Рюрик, выходя из задумчивости, отступил от горна. Он приказал слуге собрать все вещи на ночь, развернулся к двери и скоро оказался на кухне, где его мать уже приготовила ужин.

Клавдия Невель была женщиной благородной внешности, и её красивое лицо озарялось каждый раз, когда она смотрела на сына. Она видела снега уже пятидесяти зим, и если они оставили немного серебра на её голове и некоторые отметины на её лице, то сияние многих летних месяцев одарили её благодарным, любящим сердцем и набожной, любящей душой.

– Опять снег повалил, – заметил Павел, когда занял своё место за столом.

– Эх! – отозвался Рюрик, отставляя нож и прислушиваясь к вою метели. – Я надеялся, что снег прекратился. Всё вокруг замело. И как же он дует!

– Не беспокойся, – произнесла мать нежным, спокойным голосом. – Метель дует, где хочет, и мы можем только возблагодарить бога за то, что имеем кров, и молиться за тех, кто его не имеет.

– Аминь! – с пылом ответил Рюрик.

После этого троица немного помолчала, слушая метель, которая ревела за стенами хижины. Дул сильный ветер, и снег с тоскливым, печальным звуком бился в окна. Наконец вся еда была съедена, стол убран, и скоро Павел ушёл спать. Он обычно ложился рано, чтобы рано вставать для разведения костра и подготовки к дневной работе.

Рюрик перетащил кресло поближе к камину, склонил голову и снова задумался. В последнее время это вошло у него в привычку. Иногда он сидел так целый час, не разговаривая и не двигаясь. Его мать не вмешивалась, поскольку предполагала, что он, наверное, решает какие-то волнующие его механические задачи. Но эти приступы задумчивости стали слишком частыми, слишком долгими, слишком мрачными для такого вывода, и добрая женщина убедилась, что вызваны они не кузнечным горном или токарным станком, а чем-то более далёким. Юноша сидел, положив лоб на руку и глядя в очаг. Он не двигался полчаса, и на лице его отражалось беспокойство.

– Рюрик, сынок, – наконец произнесла мать тихим, добрым голосом, – что так занимает твои мысли?

Молодой человек вздрогнул и повернулся к матери.

– Ты со мной говоришь, матушка? – спросил он после того, как пришёл в себя.

– Да, мой мальчик, – сказала она. – Я говорю с тобой. Я спросила, что занимает твои мысли.

С этими словами она придвинула своё кресло ближе к Рюрику и положила ладонь на его руку.

– Скажи мне, мой мальчик, – добавила она тихо, но настойчиво, – что у тебя на уме?

Рюрик взял мать за руку, несколько мгновений смотрел ей в глаза, а потом сказал:

– Матушка, я думал… в последнее время я часто думал о… о… Розалинде Валдай.

Клавдия Невель вздрогнула и немного побледнела, когда услышала это имя.

– Почему, мой милый мальчик, почему ты о ней думаешь? – спросила она с трепетом.

– Разве может быть другая причина, матушка? Ты видела Розалинду?

– Да, Рюрик.

– И ты заметила изящество, очаровательность, непревзойдённую красоту этой благородной девушки?

– Я знаю, что она красива, сынок, и что она добра… по крайней мере, мне так кажется.

– Тогда что, кроме любви, может заставить меня думать о ней? О, матушка, я люблю её. Я люблю её всем сердцем, всей душой.

– Увы, мой Рюрик, она никогда не посмеет любить тебя.

– Ты этого не знаешь, – быстро отозвался юноша, и его глаза вспыхнули. – Если бы я не знал, что она любит меня, я бы не позволил себе думать о ней. Мы познакомились, когда были детьми, и уже тогда полюбили друг друга. После того, как закончилось детство, судьба надолго развела нас; но я уверен, что её любовь не прошла, разве что годы сделали все наши естественные чувства ещё сильнее, ещё глубже.

– Но подумай, мой мальчик; ты простой ремесленник; она благородного происхождения, воспитанница герцога – сурового, холодного, гордого аристократа, который смотрит на людей нашего положения, как грубый хозяин смотрит на своих вьючных животных. Боюсь, что эти мысли приведут тебя только к мукам.

– По крайней мере, я увижусь с Розалиндой, матушка; и если она любит меня, как я люблю её, и если она примет моё предложение…

– Ну-ну, мой мальчик. Не питай таких надежд. Почему она должна выходить за тебя, когда самые богатые дворяне преклонят колени ради её руки?

– Перестань, – воскликнул Рюрик, вскочив на ноги; его красивое лицо пылало, его яркие глаза горели. – Не говори так, не сейчас. Я не хвалюсь, но моя душа чиста, а сердце благородно, как у любого человека в нашей стране. Мой разум ясен, мои помыслы высоки, моя воля крепка, как у любого другого. Если Розалинда ищет настоящую, искреннюю любовь, защиту крепких рук и желание преуспеть, тогда я не боюсь схватиться с любым из её поклонников. Но если она ищет немедленного богатства и блеск пышного титула, тогда… Ах, я знаю, что это не так. Впрочем, довольно; я увижусь с ней.

Клавдия не возражала желаниям сына и больше не говорила на эту тему. Некоторое время они молчали, затем Рюрик заметил, что метель усилилась.

– Чу! – воскликнула его мать, прислушиваясь. – Кто-то постучал в дверь?

– Никто в такую ночь не станет искать здесь крова, – ответил Рюрик. – Тебе, должно быть…

Юноша не закончил фразу, поскольку в этот миг раздался такой громкий стук, что нельзя было ошибиться. Юноша взял свечу и поторопился к двери. Он распахнул дверь, но ворвавшийся порыв ветра метнул хлопья снега в Рюриково лицо и тут же погасил пламя.

– Кто здесь? – спросил оружейник, склонив голову и одной рукой закрывая глаза от снега.

– Ради бога пустите меня, или я погиб, – отозвался голос из стигийской тьмы.

– Тогда входите скорее, – сказал Рюрик. – Вот, держите руку. Идите сюда.

Юноша нащупал руку, одетую в толстую перчатку из нежного меха, и, заведя невидимого посетителя в переднюю, он запер дверь, а затем повёл его на кухню. Как только снова зажглась свеча, Рюрик обернулся и посмотрел на вошедшего. Это был монах, и одет он был как чёрные монахи святого Михаила. Он был среднего роста и обладал комичной на вид круглотой. Он был толст и нескладен и смешно переваливался при ходьбе. Его широкая чёрная ряса от подбородка до пят была перетянута на талии таким же чёрным поясом. Снег, который лежал на плечах и спине, выделялся своим цветом. Рюрик рукой стряхнул снег и, взяв меховую шапку гостя, усадил его возле огня.