Валерий Шамбаров - Начало России

• Название: Начало России
• Автор: Валерий Шамбаров
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-6995-5637-3

Время создания Великой России было переломным моментом не только в отечественной, но и во всей мировой истории. В пожарищах междоусобиц скончалась некогда блестящая Киевская Русь. В агонии кровавой резни развалилась и корчилась великая степная империя, Золотая Орда. Мучительно умирала от собственных болезней самая культурная, самая славная империя Средневековья, Византия. И вдруг из общего хаоса, из месива беспомощных мелких княжеств стало подниматься нечто новое, совершенно иное. Россия. Могучая и мудрая, вобравшая в себя лучшее от всех трех предшественниц: Руси, Византии, Орды. Держава, ставшая их наследницей… Сшибались рати на Куликовом поле, обращались вспять полчища литовцев, поляков, крестоносцев. Разрастались города, расцветали дивными теремами, куполами храмов и маковками монастырей. Границы начали раздвигаться и на запад, и на восток, а герб московских государей, св. Георгий, пронзающий змия, дополнился византийским двуглавым орлом. Как произошли эти разительные перемены? Какие причины их вызвали? И почему на развалинах трех империй возвысился не Киев, не Сарай, не Константинополь, а маленькая, скромная Москва? Об этом рассказывает новая книга известного историка Валерия Шамбарова «Начало России».

---

Наступление на православных в Литве государь не оставил без последствий. За единоверцев надо было заступиться – этого требовали и духовные убеждения, и политика. Зимой 1378/79 г. был организован поход к соседям. Возглавил рать Владимир Андреевич, а в помощь ему великий князь назначил Дмитрия Боброка-Волынского и Андрея Ольгердовича. Оба из Литвы, оба православные, оба предпочли служить Москве. Пусть это видит население, пусть видят другие князья.

Войско вступило на землю Стародубского княжества. Сопротивлявшихся литовцев побили, взяли Стародуб. А в Трубчевском княжестве очутился брат Андрея Дмитрий, отступивший от Ягайлы из собственного удела, Брянска. Он вообще не стал сражаться. Открыл ворота города, вышел с женой, детьми, боярами и объявил, что готов служить Дмитрию Ивановичу. И сразу же зашаталась вся восточная часть Литвы. Брянск, Новгород-Северский, Чернигов, Елец, «верховские» княжества на Оке – Новосильское, Оболенское, Одоевское выходили из повиновения Ягайле, выражали желание перейти под покровительство Москвы. Такова была земная, наглядная сила веры.

14. Куликовское покаяние

Разгром Бегича потряс Орду. Мамай видел – он упустил время привести Русь к покорности. А великий князь в полной мере использовал предоставленную ему передышку, и запросто с ним уже не сладить. Властитель Орды постарался подбодрить своих воинов. Сколотил несколько отрядов из поредевшей вернувшейся рати и бросил их туда же, на многострадальную Рязанщину. Но там даже нечего было толком пограбить, все давно разорили. А что касается Москвы, Мамаю становилось ясно, карательных походов уже недостаточно. Русь требовалось завоевать заново, как это сделал Батый. Раздавить и парализовать ужасом еще на сотню лет. Он готовился почти два года. У Батыя под рукой были несметные силы – полчища монголов, их среднеазиатских, сибирских, китайских подданных. Мамай такими ресурсами не располагал. Ему самому приходилось озираться на ханов Сарая, как бы не ударили в спину. Благо, у них началась война с Тохтамышем.

В другое время можно было неплохо сыграть, попытаться захватить Сарай. Но сейчас это отошло на второй план. Важнее представлялось разделаться с русскими, а потом и соперники никуда не денутся. Пока сарайские и сибирские татары бились друг с другом, Мамай формировал огромную армию. Генуэзские и ордынские толстосумы без ограничений ссужали деньги, уж они-то внакладе не останутся – получат невольников, места откупщиков, баскаков в порабощенной стране, сказочные концессии. Властитель ставил в строй всех подчиненных, вербовал черкесов, осетин, армян, греков.

Русские приноровились отбиваться от конницы сомкнутой и ощетинившейся копьями пехотой, но и Мамай позаботился обзавестись пехотой, лучшей в Европе! Корабли высаживали в черноморских портах контингенты генуэзских копейщиков, вымуштрованных, обученных действовать в плотном строю. Ордынский временщик учел и советы покойного Ивана Вельяминова: не спорить с Литвой за Русь, а громить ее вместе. Завязались пересылки с Вильно, и Ягайло чрезвычайно порадовался. Дмитрий принял сторону его православных братьев, отнял приграничные территории. А с татарами победа была обеспечена. Литовцы зауважают молодого государя, увидят в нем достойного преемника Ольгерда. Сговорились, согласовывали планы.

Грандиозные масштабы подготовки не могли остаться тайной, но Мамай и не старался скрывать их. Он собирал такое количество войск, чтобы раздавить русских наверняка. Если пронюхают, ничего страшного. Будут содрогаться и трепетать. И из Орды, и из Литвы стекались известия: на Русь надвигается нечто невиданное, чрезвычайное. Заметался Олег Рязанский. Он-то вообще попал меж трех огней – Мамай, Ягайло, но и москвичей князь никогда не считал «своими». Олег злился: Дмитрий похвалялся победой над Бегичем, а кому довелось расплачиваться? Рязани. Вот и доигрался сосед, раздразнил врагов. Но их рати снова пойдут через Рязанщину, что от нее останется?

Князь не знал: как уберечь свой клочок земли? Лихорадочно пытался лавировать между противниками, посылал бояр в Орду и в Литву, выражал готовность быть их союзником. Но потихоньку, без огласки, присылал гонцов и к Дмитрию Ивановичу, сам же извещал его о замыслах Мамая и Ягайлы, клялся, что не выступит на их стороне. Но в Москву явились и послы самолично от Мамая. Предъявили ультиматум: русские должны изъявить покорность и платить «выход». Что ж, победы не возгордили государя, он отдавал себе отчет: кровь дороже серебра. Он отвечал перед Богом за всех подданных – не безликих, а конкретных, живых. За тех, кто окружал его во дворце, приветствовал на улицах, населял деревеньки, мимо которых проносили его лошади.

Скажи слово «нет», и сколько судеб оборвется? Сколько сел и городов может слизнуть пожар войны? Скрепя сердце, Дмитрий сказал «да». Он согласен платить. Как условились в свое время с Мамаем, так и отсчитает ему дань. Нет, куда там! Ордынского повелителя не устраивал подобный вариант. Он требовал «старинный выход», как при Узбеке. Сокрушающую, разорительную дань, да еще и внести долги за прошлые годы. По сути, он предъявил заведомо невыполнимые условия. Принять их, значило отдать все до нитки, и тем не менее, остаться в долгах. А за долги на Русь пришлют откупщиков, поведут людей на продажу. За долги надо будет уступить генуэзцам монополии, к которым они давно тянутся.

В правительстве сидели неглупые люди, разобраться в подоплеке ордынского ультиматума было не столь уж сложно. Дмитрий покачал головой: этому не бывать. Ответил татарским послам, что он не отказывается от дани, но умеренной, в таких размерах, о каких договорились раньше. Несмотря ни на что, великий князь использовал любые шансы уберечь страну от нашествия. Отправил к Мамаю своего посла Захария Тютчева с богатыми подарками, подтверждал, что признает над собой ханскую власть, готов давать «выход».

Государь лелеял надежду если не предотвратить, то хотя бы отсрочить столкновение. А дальше могло что-нибудь перемениться, у татар возникли бы какие-то очередные осложнения. Хотя Дмитрий Иванович и его бояре уже почти наверняка знали, что ни предотвратить, ни отсрочить не получится. Колоссальные средства тратят на наемников вовсе не для того, и невиданную рать собирают не для того, чтобы распустить ее без войны. Ее нельзя распустить без войны. Что скажет Мамай, дожидаться не стали. По опыту прошлых войн у великого князя имелись «сторожи», небольшие разведывательные отряды из лучших бойцов. Несколько таких отрядов он выслал в верховья Дона, к речке Тихой Сосне, поставил задачу отслеживать противника. А по Руси объявил мобилизацию, велел удельным князьям и ратникам сходиться к концу июля.

Расчеты на неурядицы в Орде имели под собой основания. Как раз в это время, летом 1380 г., хан Тохтамыш предпринял наступление и овладел Сараем. Но и Мамай оценивал обстановку по-своему. Сарайский соперник погиб, а войско Тохтамыша было ослаблено в боях, занялось грабежами, разделами захваченных кочевий. Надо было покончить с русскими, пока восточные противники не готовы к следующим схваткам, а потом повернуть на них.

Разведчики на Дону долгое время не давали о себе знать. Великий князь обеспокоился и выслал вторую сторожу. Но по дороге витязи встретили одного из командиров первого отряда, Василия Тупика, он вез татарского «языка». Возвратился из Орды и Захарий Тютчев. Его миссия успехом не увенчалось. Мамай бахвалился перед боярином количеством воинов и грозил, что скоро придет в Москву. Зато Тютчев сумел многое разузнать. Он и пленный показали в один голос, Мамай стоит на р. Воронеж, но не торопится, «ждет осени, да совокупится с Литвой». Когда выяснилось, что некоторое время еще есть, сбор ратников перенесли на август. А чтобы не позволить противникам соединиться, было решено идти навстречу, вклиниться между ними и попытаться разбить по очереди.

В Москву начали стекаться отряды. Прибывали князья с дружинами, пылила по жаре пехота. Город заполнялся ратниками, воинские станы раскинулись по окрестным лугам, на улицах и площадях перемешались ярославский, вологодский, костромской говор. В государевых палатах мелькали старые соратники, князья Белозерские, Ростовские, Моложский. Оставалось дать команду, и вся эта масса, гомонящая, возбужденная, сыплющая озорными прибаутками, выступит… может быть, на смерть, на муки, на увечные раны. Легко ли было дать ее, такую команду? Легко ли оборвать привычное и шагнуть в неизвестность? Ох как не хватало Дмитрию Ивановичу митрополита Алексия, его совета. А новый митрополит как укатил к патриарху, так о нем ничего не слышали.

Но был один человек, способный рассеять сомнения, снять тяжесть с души. Государь велел седлать коней. Полетел туда, где внимательно и радушно встречали любого странника, хоть князя, хоть нищего. В Троицкую обитель к св. Сергию. Дмитрий волновался, переживал, и встреча скомкалась. Вроде, даже непонятно было, зачем приезжал. Но преподобный все понимал без слов. Остановил Дмитрия, заспешившего в обратный путь, пригласил к простенькой трапезе с братией. А за столом вдруг сказал, отвечая на незаданный вопрос: «При сей победе тебе еще не носить венца мученического, но многим без числа готовятся венцы с вечной памятью». Скромный, сугубо мирный монах говорил о победе, как о чем-то само собой разумеющемся. Впрочем, переспросил, действительно ли не осталось надежд разойтись без кровопролития? Предложил почтить Мамая «дарами и честью» – может быть, Господь, видя смирение государя, укротит ярость ордынского властителя?