Евдокия Филиппова - Посох Богов

• Название: Посох Богов
• Автор: Евдокия Филиппова
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Есть вопросы, ответы на которые можно искать всю жизнь.

Возможно ли бессмертие? Что такое сверхспособности человека, и откуда они появились? Что есть настоящее Чудо? Cуществует ли Вечная Любовь, над которой не властны ни время, ни пространство? Можно ли услышать «голос крови» или зов… Что такое цепь посвящённых? Может быть, цепочка ДНК?

Роман во многом наивен. Особенно в фантастической части. Но это не главное… Главное, чтобы эти вопросы возникли.

А мне всего лишь хотелось сказать, что если гипотеза палеоконтакта верна, и человечество является «Детьми Богов», то главное, что мы от них унаследовали, это способность к творчеству и любви.

---

— Я всё понял… — офицер отошёл и добавил твёрдо. — Тогда будь готова. Я дам тебе знать.

Дома её ждала записка от Истапари. На деревянной дощечке знакомым чётким почерком было написано всего несколько слов, но Асму-Никаль знала, что предстоит непростой разговор с главной жрицей. С отчанием в сердце Асму-Никаль отправилась в храм. Она так устала за эти дни, что едва передвигалась. Забравшись в носилки, она откинулась на спинку сиденья, и из её глаз потекли слёзы. Они обжигали лицо, но на душе становилось легче. Асму-Никаль размазывала их по щекам, как в детстве, ведь сейчас её никто не видит. Истапари поверит ей, у неё нет оснований не верить. Алаксанду не мог сделать то, в чём его обвиняют.

Войдя в храмовый двор, Асму-Никаль подняла голову и посмотрела на окна, туда, где должна была сейчас находиться Истапари. Нельзя медлить, с момента ареста Алаксанду счёт идёт на часы. Асму-Никаль боялась, что они уже опоздали. Она решительно направилась к лестнице и поднялась в святилище.

В храме мерцали светильники, курились благовония, несколько женских фигур лежало ниц. Главная жрица распростёрлась у ног Богини. Она молила Каттахци-Фури о прощении и помощи.

Асму-Никаль, не говоря ни слова, присоединилась к ней. Женщины обращались к силам Высшего Мира.

Во время этой совместной молитвы Асму-Никаль впервые задала себе этот вопрос, зачем Боги оставили людям Жезл Владычества, им, существам в большинстве своём столь далёким от совершенства. Без сомнения, они вернутся за ним, Жезл не может оставаться на Земле, он принадлежит Дому-Всех-Богов, Стране-Без-Возврата. Она не должна использовать Жезл ни в каких целях, пусть даже самых благих. Она должна лишь укрыть его от посягательств недостойных, именно в этом и заключается её задача. Попади он в руки Харапсили, или колдуна Гахидджиби, их хрупкому миру будет угрожать смертельная опасность. Если ей, простой хеттской девушке, слабой и юной, удалось одним движением отбросить рослого мужчину, что же сможет сделать с помощью этой силы такой мощный колдун как Гахидджиби? И ей доверено владычество этой силой?! Нет, она сделает всё, что бы надежно спрятать орудие, способное нести разрушение.

После молитвы, Истапари усадила Асму-Никаль напротив себя и стала расспрашивать. Узнав, что Асму-Никаль обратилась за помощью к Тасмису, она не испугалась, она полностью доверяла интуиции своей ученицы. Лишь спросила, хотя заранее знала ответ:

— Ты уверена, что это именно тот человек, который нужен? Тасмис надёжный человек?

— Да! Да! — горячо ответила Асму-Никаль. Потом помолчав, всё-таки решила задать вопрос, ответ на который интересовал её саму:

— Истапари, а почему ты не спрашиваешь, надёжный ли человек Алаксанду?

— Он — поэт, Асму-Никаль, а власть поэта над людьми велика. Значит, он такой же жрец, как мы с тобой. Ведь в древности под пророчеством понималась именно вдохновенная поэзия. Он такой же, как и мы, Асму-Никаль, служитель Божественной Истины, ему открываются миры, недоступные простым смертным. Он не брал чашу. Он любит тебя и не предаст.

Глава 14. Последняя любовь царицы

Среди причудивых узоров, вытканных на ковре из дорогой шерсти редких тонкорунных овец, закутанная в прозрачную пурпурную ткань, достойную царей, облокотясь на расшитые подушки, возлежала Кали. Финикийское вино в бокале, зажатом в руке царицы, сверкало как кровавый рубин.

Царица была печальна.

Всякий раз, когда Мурсили уводил своё войско в очередной военный поход, и она оставалась одна, в окружении придворных и слуг, Кали грезила о том, как она, царица страны Хатти, единовластно правит своим народом.

Так было когда-то давно, в самом начале хеттского царства, когда женщины царили на земле. Тогда, на самом краю времён, когда даже первобытный хаос был под властью Богинь-Цариц Оморки и Белили, рядом с правителем — рубаум всегда стояла почти не уступавшая ему во власти правительница — рубатум, жрица-энтум, участница обряда священного брака. Тогда, в те давние священные времена, важнее было, чтобы царём был не столько сын правителя, дочь правителя или её сын. Но времена изменились, и мужчины отобрали у женщин власть, принадлежавшую им по праву. Материнское право было попрано, и удивленному миру возвещён новый закон: мать не творит дитя и не рождает, но только, что посеяно, питает. Творит отец… Власть перешла к мужчинам в результате переворота, однажды произведённого супругом — соправителем царицы. И уже никто не вспомнит теперь, было ли это проявлением слабости, результатом безумной любви, или следствием злого умысла и грубой силы мужчины, но женщина-правительница передала мужчине всё — своё имя, одежды и священные предметы. Женщины уступили власти мужчин, а власть мужчин-царей строилась на праве силы, на непреодолимом желании увековечивания своей славы и могущества, со временем приведшие к традиции воздвигать гигантские строения.

К женщинам мужчины стали относиться как к полям, которые богоподобные герои должны были вспахивать и засеивать, женщины, некогда правившие народами, превратились в движимое имущество. Даже верховная жрица Геры в Аргосе допускалась на собрания лиги двенадцати племён при условии, что она будет надевать бороду, ведь остальные владыки были мужчинами. А чего стоил варварский аморейский закон, по которому все девушки перед замужеством должны провести семь дней за городскими воротами, продавая себя чужестранцам. Самые прекрасные женщины покидали родные края в колесницах победителей, как военные трофеи. Хеттские дочери всегда были прекрасны. Египетские фараоны брали их в жёны, Исав привёл в Хеврон двух хеттеянок — Аду, дочь Елона и Оливему, дочь Беэра.

Утратив настоящую власть, женщинам не оставалось ничего иного, как развивать себя изнутри, всё глубже и глубже погружаясь в своё внутреннее море, познавать свою сущность. Поэтому во власти женщин остались лишь тайные слова, песни, танцы и… поклонение мужчин. И этим оружием женщины овладели в совершенстве. Ведь магия слова и звука могущественна, а память чувств самая сильная.

Но царице Кали нужна была другая власть, настоящая, могущественная, заключённая Богами в символе этой власти — Посохе Богов, Лазуритовом Жезле Владычества. И теперь, когда ей стало известно, что он в стране Хатти, совсем рядом, она непременно добудет его, и никто не сможет ей помешать. И Мурсили, он тоже ищет то, что может дать ему безграничную власть и силу. Не для этого ли он отправился в поход на Шанкхару? Царь хеттов полагает, что величайшее оружие царей, Жезл Владычества находится где-то там, среди несметных богатств Вавилона. Но она поняла посланный Богами знак, власть должна вернуться к Женщине. Жезл оказался рядом именно с ней, и нет сомнений, что эта женщина именно она, царица Кали, и жезл будет принадлежать ей. Она сумеет забрать его, силой ли, хитростью, но сумеет.

Но сегодня царица была опечалена. Опечалена тем, что Алаксанду схвачен по обвинению в краже священной чаши из храма Каттахци-Фури и брошен в царскую тюрьму. Но она и представить себе не могла, что будет лишена возвышенной поэзии… и общества Алаксанду.

Спрятав свои тайные мысли как можно глубже, она приказала стражникам привести троянца к ней. Она хотела его видеть его и расспросить обо всём сама.

* * *

Поэт вошёл в покои царицы, гремя тяжёлыми оковами, бледный, но по-прежнему утончённо красивый. Он почтительно поклонился царице и встал у входа, опустив вниз белокурую голову. Царица проворно и гибко, невольно стараясь казаться моложе, поднялась с ковра и направилась к нему с возгласом:

— О, мой бедный Алаксанду! Я не верю, не верю ни одному обвинению! Скажи, что тебя оболгали!

— Я ни в чём не виноват, великая царица, — искренне ответил Алаксанду.

Кали подошла к юноше непозволительно близко и стала озабоченно рассматривать его:

— Ты бледен. Тебя плохо содержат? — спросила она. — Я прикажу принести тебе всё необходимое и кормить тебя едой с царской кухни. Я велю строго следить за этим.

— О, не беспокойся, милостивая царица, мне ничего не нужно, — возразил троянец, в душе искренне благодарный царице за материнскую заботу.

— Нет-нет, тебя должны содержать хорошо, чтобы ты не заболел. Ах, если бы лабарна не был сейчас в походе! Я бы немедленно убедила его в твоей невиновности и уговорила отпустить тебя. Я знаю, знаю, что ты не мог совершить такое… преступление. Скажи, — царица пристально посмотрела в голубые глаза юноши, — кто мог оговорить тебя? У тебя есть враги?

— Нет, великая царица, у меня нет врагов, — ответил поэт и добавил. — А друзьям я верю.

Кали отошла к окну. Она была слишком взволнована и не хотела, чтобы юноша видел, как она трепещет от чувств, которые взрослая женщина и повелительница империи, не должна показывать мальчишке. Но жажда безграничного обладания предметом своей страсти затмевала её разум. Она, царица земель Хатти, влюблена как девчонка, и нет у неё власти внушить ему ответное чувство.