Александр Боханов - Николай II

• Название: Николай II
• Автор: Александр Боханов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-235-02296-3

Судьба последнего русского царя стала сегодня предметом многочисленных спекуляций. Кто он на самом деле? «Николай кровавый», как еще совсем недавно уверяли нас школьные учебники истории, или Святой великомученик, как считает русская зарубежная православная церковь? Автор далек от того, чтобы идеализировать своего героя. Но он убежден: Россия была обречена пройти страшный путь революций, гражданской войны, пережить эпоху «диктатуры пролетариата». Дело отнюдь не в том, как и какие решения принимал царь. Монарха предали его подданные: аристократия, впереди которой были представители царской фамилии, так называемое «просвещенное общество» и только потом уже — народ. Судьба последнего русского царя, со смирением предающего себя и свою семью на поругание и смерть, не может не волновать нас еще и потому, что их расстрел явился началом бессудных ночных расправ, жертвами которых стали миллионы наших соотечественников. Иллюстративный ряд книги вобрал в себя значительное количество редчайших фотодокументов.

---

Однако с первого же дня визита стало ясно, что и высокие гости, и любезные хозяева всячески избегали одной темы, не нашедшей отражения в программе: Романовы. Ее Величество лишь посетила царскую усыпальницу в Петербурге, где покоятся русские монархи, в том числе и Александр III — свояк английского короля Эдуарда VII. Других же признаков внимания, во всяком случае, официального, со стороны высоких английских гостей проявлено не было. А на торжественном приеме в Кремле на голове Елизаветы II сияла бриллиантовая тиара, та самая, которая когда-то принадлежала русской царице Марии Федоровне. Но все — и принимающие, и визитеры — делали вид, что не знают о том, что здесь, в России, в нынешнем, XX веке были убиты родственники Виндзоров: две внучки королевы Виктории, два кузена короля Георга V и другие близкие и не очень близкие. И никто из власть имущих не раскаялся, никто не принес своих извинений, не выразил сожаления. Никто не хотел даже упоминать об этих злодеяниях. Забыли? Простили?

Английский королевский дом до сих пор имеет сильные генетические связи с Романовыми. Бабкой герцога Эдинбургского (мужа королевы Елизаветы II) была русская великая княгиня Ольга Константиновна, матерью — племянница императрицы Александры Федоровны принцесса Алиса Баттенбергская (Маунтбеттен), а отцом — племянник императрицы Марии Федоровны и кузен Николая II принц Андрей Греческий. Существуют и другие линии переплетения семейно-родственных уз. Когда Николай II отрекся от короны, английским королем был двоюродный брат царя и царицы Георг V (дед Елизаветы И). В Англии тогда жило немало близких царских родственников: сестра Александры Федоровны Виктория, тетка Николая II герцогиня Мария Эдинбургская (сестра Александра III) и другие. Мог ли царь и его близкие спастись? Почему вместо отбытия в Великобританию, о чем весной и в начале лета 1917 года было много разговоров, семья Николая II оказалась в Сибири, что сделало ее дальнейшую участь безнадежной? Существовала ли возможность иного исхода? По этому поводу бытуют несхожие точки зрения, а некоторые важные эпизоды преданы забвению. Для выяснения трагической судьбы царской семьи необходимо восстановить важнейшие детали постреволюционной Романовской эпопеи.

Вскоре после отречения от престола Николая II премьер-министр Великобритании Дэвид Ллойд Джордж прислал Временному правительству напыщенную телеграмму, в которой, в частности, говорилось: «Революция обнаружила главную истину, что эта война является борьбой за народное правительство в той мере, что и за свободу». Лидеру английских либералов казалось, он был в том убежден, что пришедшие к власти в Петрограде либералы объединят страну, станут выразителями чаяний и надежд большинства. Поразительная наивность! В России их поддерживал очень небольшой слой населения, а в Лондоне и Париже полагали, что у власти оказались «представители народа»!

В то же время царь, которого с почестями и восторженно принимали и во Франции, и в Англии, оказался брошенным на произвол случая. Потерпевший крушение политик редко где вызывает сочувствие, не может рассчитывать на расположение. Но в данном случае проблема не исчерпывалась лишь политической стороной; здесь существовал один важнейший моральный аспект, о котором не говорили тогда, да и мало упоминали потом. Друзьями и союзниками был отвергнут и обречен на смерть не только «неудачливый правитель» России, но и брат английского короля, адмирал английского флота и фельдмаршал английской армии! (Первое звание в 1908 году от Эдуарда VII, а второе в 1915 году от Георга V царь получил как «Большой друг Великобритании»!)

Участники той жестокой интермедии писали и говорили потом о своей роли не раз. Все выгораживали себя, сваливая вину на других. «Этуали русской общественности» не признавали собственную политическую импотентность и обвиняли отечественных радикалов, посольство Великобритании и политический курс британского правительства. Именно эти причины, по их утверждениям, обусловили то, что семье Николая II после отречения не удалось покинуть пределы России и переехать в Великобританию, куда она была приглашена правительством Его Величества.

Действительно, 10 (23) марта 1917 года посол Великобритании в Петрограде сэр Джордж Бьюкенен уведомил министра иностранных дел Милюкова, что «король Георг, с согласия министров, предлагает царю и царице гостеприимство на британской территории, ограничиваясь лишь уверенностью, что Николай II останется в Англии до конца войны». Чуть ранее, 7 (20) марта, выступая на заседании московского совета рабочих и солдатских депутатов, министр юстиции и главный герой Февраля А. Ф. Керенский заявил: «В самом непродолжительном времени Николай II под моим личным наблюдением будет отвезен в гавань и оттуда на пароходе отправится в Англию».

Когда Николай II отказывался от престола, он не выдвигал никаких требований, не ставил никаких условий, касавшихся дальнейшей судьбы его и семьи. Лишь через два дня, 4 марта, на имя главы Временного правительства князя Г. Е. Львова из Ставки в Могилеве за подписью М. В. Алексеева пришла телеграмма, где говорилось: «Отказавшийся от престола император просит моего сношения с вами по следующим вопросам. Первое. Разрешить беспрепятственно проезд его с сопровождающими лицами в Царское Село, где находится его большая семья. Второе. Обеспечить безопасность пребывания его и его семьи с теми же лицами в Царском Селе до выздоровления детей. Третье. Предоставить и обеспечить беспрепятственный проезд ему и его семье до Романова (Мурманск. — А. Б.) с теми же лицами». Прошло два дня, и 6 (19) марта глава кабинета ответил: «Временное правительство решает все три вопроса утвердительно; примет все меры, имеющиеся в его распоряжении: обеспечить беспрепятственный проезд в Царское Село, пребывание в Царском Селе и проезд до Романова на Мурмане». Бывший правитель удовлетворился устным обещанием Временного правительства содействовать переезду в Англию. Но уже скоро стало ясно, что подобный шаг вызовет неудовольствие влиятельных радикальных сил в России. Либеральные принципы и гуманные соображения отступили на задний план перед соображениями сиюминутными, перед желанием завоевать популярность в тех кругах, где господствовали крайние устремления. Отпор им давать никто не хотел и не смел.

Деятели, пришедшие к власти в марте 1917 года, оказались слишком трусливыми и беспринципными, чтобы твердо и ясно сразу же объявить о своих намерениях касательно отрекшегося царя и его близких. Да у них определенных планов тогда просто и не существовало. Они надеялись, что отъезд царя в Англию сам собой решит щекотливую проблему. Заняв министерские кресла, пугливые представители «русской общественности» цепенели от рева левой общественной фракции, требовавшей самых крайних мер в отношении «предателей и тиранов».

Русские популярные газеты, обезумевшие от нахлынувшей полной свободы, тиражировали невероятную ложь: бывший царь и царица вошли в тайные сношения с Германией и собирались заключить сепаратный мир «за спиной народа», они предали Россию, делами управления в России занимались «пьяный развратник» Распутин и «его клика». И еще много чего писали и утверждали, и никто ничего не доказывал и не опровергал. Общественные страсти накалялись. Отношение к бывшим венценосцам все четче и четче приобретало характер человеконенавистничества. И уже через несколько недель после крушения монархии трудно было рассчитывать на то, что в «в стране победившей свободы» у них есть шанс избежать расправы.

Не подлежит сомнению, что никто из числа министров Временного правительства не желал смерти царю и его близким. Но то, что они делали (или не делали), вольно или невольно, неминуемо вело к усугублению ситуации. С одной стороны, Керенский, Милюков, Львов и другие были бы несомненно рады, если бы Романовым удалось отбыть из России. Но с другой — они не хотели «ссориться» с петроградским советом, где ни о каком снисхождении и слышать не хотели. Постоянно уступая левым, министры санкционировали меры, чреватые лишь осложнениями. Во-первых, 7 марта было принято постановление правительства, где говорилось: «Признать отрекшегося императора Николая II и его супругу лишенными свободы и доставить отрекшегося императора в Царское Село».

Чем же было вызвано подобное роковое решение? Оказывается, опасениями монархической контрреволюции! Разговоры о монархических заговорах и попытках реставрации не смолкали ни на день. О том писали и говорили без устали, хотя никаких заметных признаков деятельности роялистских групп вообще не было. Но это ничего не меняло, и, например, Керенский опасался монархического реванша вплоть до прихода к власти большевиков. В эмиграции, объясняя арест царя, он уже не говорил о тех своих маниакальных страхах и выставлял совсем иную первопричину: необходимость обеспечить безопасность Николая II и Александры Федоровны. Подобные уверения нельзя воспринимать иначе, как желание задним числом оправдать собственные трусливые и безответственные действия в 1917 году.