Валентин Берестов - Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания

• Название: Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания
• Автор: Валентин Берестов
• Издательство: Издательство имени Сабашниковых, Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-8242-023-8

Имя Валентина Берестова широко известно читателям. Двухтомник избранных произведений — итог его многолетней работы в литературе. В первый том вошли ранние стихи, повести и рассказы об археологах, мемуары о детстве и другие сочинения.

---

В 1864 году на острове появились миссионеры. Обращенные в христианство «язычники», боясь кары господней, начали сжигать дощечки, тем более что на безлесном острове не хватало топлива. Миссионеры их не останавливали, а, наоборот, поощряли. Уцелевшие знатоки письма предпочли утаить свои запретные знания. Ведь «кохау ронго-ронго» — «говорящее дерево» было связано с культом их прежних развенчанных богов. Некоторые рапануйцы покидали свой злосчастный остров.

В 1886 году на Рапануи оставалось всего лишь около ста пятидесяти человек. Около двадцати дощечек, рассеянных по всему миру, и полтораста человек, запуганных, ошеломленных бедами, свалившимися на их голову, и, разумеется, не склонных доверять европейцам, — вот при каких «исходных данных» ученые начали заниматься тайной «говорящего дерева».

Вернемся к нашей книжной полке. Тоненькая книжка, изданная в прошлом веке. Тепано Жоссан, «Остров Пасхи». Ее автор — католический епископ острова Таити. Жоссан никогда не был на острове Пасхи. Он расспрашивал переселенцев с острова Рапануи, и в книге появились краткие сведения о каменных гигантах — «моаи маенга», о деревянной скульптуре, впервые в ней напечатана генеалогия — список «королей», начиная с Хоту Матуа — легендарного открывателя острова.

Жоссан первым понял значение дощечек. Он стал их собирать. Однажды он упросил рапануйца Меторо Танауре прочесть дощечку — Аруку Куренга.

«Торжественный момент наступил. Я вложил одну из моих дощечек в руки Меторо. Он ее повернул, перевернул, нашел начало текста и запел. Нижнюю строку он пропел слева направо. Дойдя до ее конца, он запел справа налево следующую, верхнюю строчку, третью он пел слева направо, четвертую — справа налево, точно так же, как водят пашущих быков. Дойдя до последней, самой верхней строчки, он перешел с лицевой стороны дощечки на ближайшую строчку ее обратной стороны и стал спускаться таким же образом, как быки, бороздящие склоны холма, они начинают пахать снизу, а кончают тоже внизу, но только на противоположном склоне.

Чтец, прочитав строку, волен перевернуть дощечку, если он не умеет читать перевернутые знаки».

Сплошной текст, который читается то сверху вниз, то снизу вверх, то слева направо, то справа налево, причем после каждой строчки нужно поворачивать дощечку вверх ногами — как это странно, как непривычно для нашего глаза! Но этот способ (бустрофедон) по-своему естествен. Именно так до сих пор пишутся строки борозд на страницах пашен. По-своему удобны и перевернутые строки — читателю труднее перескочить через строку.

Оставалось только записать то, что пропел Меторо, и письмо острова Пасхи было бы расшифровано. Но Меторо не успел кончить «начальную школу» письма. Он только знал, как поют текст, и был знаком с «азбукой», но не умел читать. Правда, и знание азбуки было серьезным делом. Ведь в рапануйской азбуке более трехсот знаков.

И все-таки Жоссан дал Меторо новую дощечку и попросил объяснить, что на ней написано. Меторо объяснил примерно так: «Это ребенок. А это акула… Нога… Рука… Звезда… Волна… Стрекоза… Человек, вызывающий ветер. Он находится на небе… Два рта, которые едят…» А Жоссан записывал полинезийские слова латинскими буквами.

Ученые много раз обращались к тому действительно «торжественному моменту», когда Меторо объяснял, а Жоссан записывал. Некоторые даже думали, что это и есть настоящий текст. А ведь на самом деле Меторо «читал» так же, как ученики старинной русской школы: «Добро-он-живете-добро-ерь».

С помощью Меторо Жоссан составил рапануйскую азбуку. Он выписал отдельно каждый знак и дал рядом с ним его название и французский перевод.

Жоссан плохо понимал рапануйский язык, и добросовестный Меторо, чтобы ему помочь, некоторые знаки называл по-таитянски (не подозревая, что этим запутывает будущих исследователей). Так был составлен знаменитый каталог Жоссана. Наши ученые называют его каталогом Меторо — Жоссана. Ведь они оба сделали для науки все, что могли.

Каталог Меторо — Жоссана единственный в своем роде источник для изучения «говорящего дерева». Каждый знак выделен из общего текста, назван и описан.

К сожалению, Жоссан не сумел определить, какого рода письмо он изучает. По толкованию Меторо, каждому знаку соответствует одно или несколько слов. Но из этих слов не получалось никакого связного текста. Многие ученые пытались осмыслить чтения Меторо, полагая, что в рапануйском письме записывались только некоторые слова, а остальные подразумевались. Никто не предполагал, что, наоборот, знак может передавать часть слова, отдельные слоги или звуки. Поясним это на понятном нам примере. Предположим, что слово «человек» записано двумя знаками. Один из них читается «чело» (лоб), а другой «век» (столетие). Если расшифровщик видит в них два самостоятельных знака, то чтение получается такое: лоб — сто лет. Чтобы прочесть сочетание этих слов, нужно его осмыслить, вставить то, что пропущено.

А осмыслить, если мы знаем, что в тексте должна идти речь о тайне «говорящего дерева», можно, скажем, так: (почти) сто лет (бьются) лбы (над расшифровкой письменности острова Пасхи). Это, конечно, шутка. Но именно так могло получиться у расшифровщиков, старающихся осмыслить чтение Меторо.

УРЕ ВАЕИКО ОТКАЗЫВАЕТСЯ ДАВАТЬ ИНТЕРВЬЮ

Еще две книги. Вильям Томсон, «Те Пито о те Хенуа, или Остров Пасхи». Кэтрин Раутледж, «Тайна острова Пасхи». Американец Томсон был на острове всего лишь одиннадцать дней.

Он проявил необычайную энергию и оставил очень ценную книгу. Книга написана сжато и деловито. Томсон, как заправский журналист, не выпуская из рук блокнота, интервьюировал немногочисленных жителей острова. Его интересовало все: география острова, каменные статуи, деревянная скульптура, религия, легенды, татуировка, одежда, утварь, оружие и, конечно, дощечки. Он очень торопился и спрашивал самое главное. Очень важно, что он не забывал спросить название каждой вещи.

Англичанка Кэтрин Раутледж прибыла на остров через двадцать шесть лет после визита Томсона. Прежде всего она проверила сведения, собранные Томсоном. Ее экспедиция впервые произвела раскопки на острове Пасхи. Было раскопано около двадцати пяти гигантских статуй. Стало ясно, как выглядели эти статуи в полный рост, были найдены совершенно новые их типы. Раутледж, как и Томсона, интересовало на острове все, что важно для науки. Ее книга — первая монография, всестороннее исследование об острове Пасхи.

И Томсон и Раутледж очень интересовались «говорящим деревом». Томсон специально привез с острова Таити свои фотоснимки жоссановых дощечек. Он сумел добыть и новые дощечки. Наверное, каждого рапануйца он спрашивал, не может ли тот указать знатоков письма.

Ему назвали имя старика Уре Ваеико. Старик уклонялся от встречи. Не помогли даже подарки, присланные Томсоном. Уре Ваеико прятался в горах. Он, мол, стар и не желает из-за Томсона попасть в преисподнюю. Ведь миссионеры запретили чтение дощечек. Дождь загнал старика в хижину. Томсон явился к нему ночью, налил старику рома, и долгожданное интервью, наконец, состоялось. Сначала Уре Ваеико прочел нараспев пять дощечек. Томсон торопливо записывал. Казалось, что ключ к решению загадки «говорящего дерева», наконец, найден.

Но старик читал как-то странно. Ему незаметно подсунули снимок другой дощечки, а Уре Ваеико продолжал «читать» прежний текст.

Раутледж показала старикам «чтения» Уре Ваеико. Тут был миф о сотворении мира. Такой текст могли записать на дощечке. Но скорее всего не на той, которую показывал Томсон. Прочел же ему Уре Ваеико вместо текста всем известную любовную песенку! Видно, старик не выдал американцу тайну «кохау ронго-ронго». Недаром он так упорно прятался. Но, может быть, он только слышал, как читали другие, а сам читать не умел.

Раутледж тоже показывала старикам фотографии дощечек. И старики начинали петь. Никакого соответствия между словами и знаками не получалось. Настоящих маори ронго-ронго — знатоков письма — Раутледж не назвали. А такие знатоки были. Об этом она узнала случайно. В деревне Хангароа нашли страницу из чилийской конторской книги. Страница была покрыта знаками. Эти знаки отличались от знаков на дощечках, как курсив пишущего от печатного шрифта. Значит, есть на острове человек, который умеет не только читать рапануйские знаки, но и делать курсивом какие-то записи для себя. Значит, он свободно владеет рапануйской грамотой, как настоящий маори ронго-ронго. Кто же, как не «профессор говорящего дерева», маори ронго-ронго, может открыть заветную тайну?

Автором записей оказался старик Томеника. Он жил в колонии для прокаженных. Раутледж решилась войти в его хижину. Она показала угрюмому Томенике копию его записи. Старик поспешил заверить, что текст ее не языческий, а имеет отношение к Христу. Больше он ничего не объяснил. Пришлось идти к больному во второй раз. Раутледж положила перед ним бумагу и карандаш. Томеника поддался искушению. Он запел и начал чертить знаки. Пел он так быстро, что посетительница не успевала записывать. Уходя, она оставила Томенике еще один лист бумаги. Придя еще раз, она увидела, что лист покрыт знаками. Напевая, старик исписал еще один лист. Боясь заражения, Раутледж не взяла с собой записи Томеники. Старик так ничего и не объяснил. «Знаки старые, а слова новые» — вот и все, чего добились от Томеники. Может быть, он имел в виду, что тексты написаны на древнем языке, отличном от современного. Через две недели маори ронго-ронго умер. Запись на листке из конторской книги вошла в число немногочисленных бесценных текстов.