Татьяна Харитонова - Цена одиночества

• Название: Цена одиночества
• Автор: Татьяна Харитонова
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

---

— А ещё о том, что мне стыдно за то, что творил когда-то на земле вавилонский деспот, за то, что римские патриции могла вкушать трапезу, когда в этом же зале лилась кровь христиан. — Сел по-турецки, подпёр подбородок двумя руками.

— Клоун. Просто клоун какой-то! Слушай. Это глупо. Каждый в ответе за себя. Собирать чужие грехи и вешать на себя — большей глупости не придумать.

— Ты права, наверное. Но молчаливое попустительство каждого плодит всё то, что происходит. Ницше — герой своего времени. И в том, что он проповедовал, не только его вина.

— Ну, уж не твоя точно.

— Не моя. Но, сегодня наши Ницше выстраивают наше сознание с моего молчаливого согласия. Я в это время просто сижу на диване, тупо пью пиво, болею за какой-нибудь российский клуб, наполовину состоящий из легионеров.

— Это глупо. От нас ничего не зависит! Ни-че-го! И то, о чём ты думаешь — бред.

— Фашизм — бред? СПИД — бред? Брошенные дети — бред? — Набрал песок в ладони и стал высыпать, пропуская через пальцы. — Все эти явления имеют отношение ко мне, ведь я ЧЕ-ЛО-ВЕК. И я не смогу этим марсианам сказать, то я ко всем этим грехам разных времен и разных народов не имею никакого отношения. И я буду стыдиться и краснеть за то, что у нас не затихают войны, и семьи наши распадаются, и дети взрослеют в детских дома, обученные там только потреблять и обвинять весь мир за свое сиротство.

— О! Ты не клоун! Ты философ! Одинокий, запутавшийся философ. — Лера вытерла завлажневшие глаза. — Терпеть не могу мудрствующих молодых людей. Пустая демагогия. Вот к чему она тебя привела. Песок, текущий между пальцев. И я — попала. Рядом… Меня, кстати, Лера зовут.

— В том-то и дело, Ле-е-е-ра, что я жил совершенно бездумно, не заморачивался на всякие глупости. Делал все, как автомат, не задумываясь. Картинка мира — кучка рассыпавшихся пазлов. Я ее составлял, складывал, а она не получалась.

— Тебя мама к психиатру не водила?

— У меня нет мамы.

— Прости. Слушай, это мне напоминает мальчика Кая с его словом ВЕЧНОСТЬ из кусочков льда.

Они замолчали. Лера задумчиво стала рассматривать свои туфли. Слушать эти нудные мудрствования не хотелось. Голова раскалывалась. Ходить в этих туфлях по песку — полная лажа. Жалко. Она купила их на распродаже, очень удачно, со скидкой — невероятно повезло! Целый месяц ходила мимо и мечтала, видела себя в них. Темно-коричневые, цвета горького шоколада, на высоченной шпильке. Дорогая замша мягко держала ногу, и, несмотря на высокий каблук, она шла в них легко. И вот — песок. Она взяла туфлю, деловито вытряхнула песчинки, попавшие внутрь, рассмотрела шпильку. Цела, и набойка не пострадала. Отлично. Достала из сумки пакет, аккуратно положила туда обе туфли. Подумала, что босиком будет правильно, пошевелила пальчиками на ногах, подняла глаза. Парень наблюдал за ней с лёгкой улыбкой, словно читал её мысли. Стало неловко, словно он видел её насквозь и читал мысли.

— Ты вообще, кто? Учишься?

— Он понял, улыбнулся ещё шире:

— Четвертый курс факультета психологии.

— О! Психолог. Ненавижу психологов. Развелось вас, психолухов.

— Почему ненавидишь?

— Слишком вы умные. Всё-то вы про всех знаете-понимаете. Смотришь, как рентген и делаешь выводы. Вот только не про меня. Со мной у тебя ничего не получится.

— Что не получится? — улыбнулся.

— Делать выводы не получится. Я не собираюсь вписываться в твои выводы.

— Я и не думал.

— Думал-думал! Смотрел на меня, как на насекомое под увеличительным стеклом и пересчитывал лапки.

— Хочешь угадаю, кто ты?

— Нет! Не надо! Я же сказала.

— Пожалуйста.

— Сама скажу. Биолог. Тоже четвертый курс.

— Предсказуемо.

— Из-за лапок и микроскопа?

— И из-за этого. На туфли смотрела, как на живые существа. Ну, просто разновидность инфузорий. — Рассмеялись.

— Странно, почему я тебя не видела в универе?

— Нас много, броуновское движение.

— У меня, в отличие от тебя, в голове порядок.

— Все туфли — инфузории по полкам?

— Представь себе. А у тебя, почему порядка нет? Чему вас там учат?

— Всему понемножку.

— Но ведь психология — наука о душе,

— Да, но мы до сих пор не определились в предмете исследования.

— И что такое душа? Где она?

— Пять минут назад она была у тебя в туфлях. А вообще это отдельный разговор.

— Времени, я так понимаю, у нас много?

— Ну, вот вы, биологи, что вы скажете о душе?

— Ничего. Разве что-нибудь из фольклора. А вы, психологи?

Парень стал менторским тоном декламировать:

— Вопрос тоже открыт. Предметом психологии являются психические процессы, свойства, состояния человека и закономерности его поведения..

— Ой, скучно! Не надо. То есть душа — это сознание, обслуживаемое памятью, вниманием, мышлением. Со-знание, знание. Знание чего? Чего знание?

— Вот именно, чего-знание. Кого-знание. Что, где, когда-знание. Причем, психология — барышня сговорчивая. Каждый ее трактует в меру своих чего? Знаний! И она терпит. Куда ей, бедняжке, деваться.

— Это как, прости?

— Просто. Возьмём Зигмунда нашего замечательного Фрейда. Являясь девственником до тридцати лет, (можешь себе представить?) — сдернул юбку со скромницы Европы. Все человеческое сознание из черепной коробки транспонировал в область малого таза! Виват! Чем и прославился. Великий учёный!

— Я и не знала про него ничего этого. Кстати, как тебя зовут?

— Марк.

— Будем знакомы.

— Будем.

— Марк. Что делать? Это всё — Лера оглянулась — шутка? Может, ты мне снишься, и эти горы?

— Пойдём, посмотрим. Я, кстати, шёл убедиться в их реальности.

— А что здесь еще есть? Кроме этого песка и неба?

— Знаешь, как это ни странно, здесь есть всё, что ты захочешь.

— Это как?

— Просто. Подумай, что тебе сейчас надо больше всего!

— Стакан воды. Горло пересохло.

— Закрой глаза и представь.

— Легко. — Лера включилась в игру.

На песке появился стакан с водой, гранёный, запотевший.

— Ну, ты даёшь, откуда в твоём девичьем воображении гранёный стакан?

— Мне это снится?

— Нет. Пей, сама же просила.

— Она чистая?

— А ты, какую представила?

— Чистую, отфильтрованную.

— Значит пей.

Лера наклонилась, взяла стакан с водой и с опаской отпила глоток.

— Вода.

— Вода.

— То есть, ты хочешь сказать, что если бы я представила сок, он был бы в стакане?

— Да. Был бы в стакане.

— Ой, мне здесь нравится. Что же ты такой оборванный и грустный? Давай, я представлю что-нибудь поприличнее из одежды. Для тебя.

— Зачем? Мне и так хорошо, то есть, мне и так плохо.

— Глупыш! — Лера закрыла глаза. На песке появилась тёмно-синяя рубашка и голубой галстук с корабликами.

— Надевай!

— И не подумаю. Зачем?

— Как? Здесь всё есть, а ты бродишь по песку в поисках каких-то гор? Ты и впрямь сумасшедший.

— Но ведь мы не знаем цену всего этого. Ведь ничего в жизни не бывает просто так. Если нам сыплется с неба всё это, откуда-то это берётся? Пока я не разобрался, я не могу.

— Марк. Стоп. Есть закон самосохранения. Его никто не отменял. Можно я представлю дом? Я хочу домой.

— Представляй. Только, пожалуйста, не дворец.

— Почему? Когда еще во дворце поживу?

Лера зажмурилась. Рядом возник дворец. Невысокий, сказочный, с башенками, рвом, заполненным водой, и мостом.

— Ну, ты даёшь, как ты в нём жить собираешься? Абсолютно неприспособленное помещение.

— Почему?

— Кто тебе откроет ворота, затопит камин?

— Я представлю горящий камин, делов-то. А ты? Ты где живёшь?

— У меня все просто. Чтобы не заморачиваться, я представляю палатку, надувной матрас.

Марк на секунду замер. Недалеко ото рва возникла палатка, одноместная, туристическая.

— Марк! Я ничего не понимаю. — Лера зажмурилась на миг, взмахнула рукой и села на внезапно появившийся белый пластиковый стул — такие обычно стоят в уличных кафе-бистро. Марк уселся на песок напротив.

— Тебе трудно соорудить себе стул?

— Зачем? Только пластика тут не хватало. Давай захламим здесь всё.

— А потом представим дворника — таджика? Он нам подметёт пустыню, вытрет пыль.

— Ты забыла. Здесь из людей только мы.

— Да знаю! Знаю! Надеюсь, шутить можно? Ты вот объясни мне, недотепе — как ты здесь? Соответственно, наверное, я пойму, как я.

— Всё просто. — задумался. — И не просто. Я шёл по улице. Это был май.

— Май, две недели назад?

— Не знаю. Со временем ничего не знаю. Я ушёл от любимой женщины. Вернее, на тот момент, уже не любимой.

— В смысле?

— Мы прожили полгода. Вначале всё было хорошо, а потом мне просто надоело. Одно и то же каждый день, плюс ее сокровенное желание меня перевоспитать, сделать прообразом ее мечты. На мечту не тянул, да и она, если честно, не тянула. Проза. Я шёл по улице абсолютно свободный, в очередной раз одинокий.

— В очередной?

— Ну, в третий, или в четвертый, а может, в пятый.

— Ужас. Ты говоришь об этом, как о видах транспорта или туфлях, которые ты меняешь.