Михаил Шевердин - Осквернители (Тени пустыни - 1)

• Название: Осквернители (Тени пустыни - 1)
• Автор: Михаил Шевердин
• Жанр: История

---

Все время, пока шел разговор, Зуфар сидел, потупив глаза и поеживаясь под тяжелой рукой Али Алескера, лежавшей у него на плече. Он слушал. Его бабушка Шахр Бану рассказывала ему в детстве персидские сказки, и он научился понимать певучий фарсидский язык. Но многое в разговоре Ибн-Салмана и Али Алескера оставалось неясным. Лишь последняя фраза словно сорвала повязку с его глаз.

- Взбесившиеся собаки! - вырвалось у него неожиданно. - Что плохого сделала людям Лиза-ханум?!

Белесые брови Джаббара ибн-Салмана полезли вверх, щека задергалась...

- Он говорит о случае на колодцах Ляйли, - поспешил разъяснить Али Алескер. - С этого, собственно, и началось. Немного преждевременно, но началось. Воины Овеза Гельды убили русскую женщину не совсем пристойно... Война!

В глубине глаз Зуфара зажглись недобрые огоньки. Он побледнел.

- Лиза-ханум была доктор... Лечила детей. За что ее убили? Лиза-ханум делала хорошее дело.

И так как никто не нарушил молчания, Зуфар с силой продолжал:

- Ваша "культура" убила святую женщину. За что? За то, что она гнала смерть от детей, а?

- Пусть подадут еще кофе! - проговорил Джаббар ибн-Салман, пристально разглядывая Зуфара, точно лишь теперь он увидел его. Али Алескер пошевелил сочными губами и вдруг разразился своим любимым: "Эх, тьфу-тьфу!"

- А Ашот, - продолжал хивинец, и под коричневой гладкой кожей у него на лице заходили желваки. - Ашота любили и уважали, как брата, все скотоводы Каракумов. Ашот сидел как друг и брат у туркменских очагов в юртах от Бахардена до Ташауза. Ашот не имел и седого волоска на голове, а седобородые шли к нему за советом. Кто не знал, что, с тех пор как Ашот поставил свою юрту у бархана на колодцах Ляйли, пастухи забыли о падеже овец. У Ашота еще на верхней губе усы не выросли, а от Каспия до Аму все называли его - Овечий Отец. А? Его, армянина, все звали еще Туркмен Ашот. И его тоже зарезала ваша "культура"!

И Зуфар брезгливо повел плечами и стряхнул с себя руку Али Алескера.

- О мой друг Ашот! Лизу-ханум и тебя, оказывается, зарезала "культура". Видит бог, я отомстил "культуре" за вашу кровь.

Вновь брови Джаббара ибн-Салмана полезли вопросительно вверх. Рука Али Алескера опустилась на плечо Зуфара.

- Эпизод у колодцев Ляйли... Гибель Овеза Гельды, - повторил перс. Подобное возможно и впредь. Случайности войны. Недостаточная дисциплина. Некоторая разнузданность. Излишняя жестокость. Но учтем справедливое негодование мусульман. Тирания большевиков, притеснения... Естественный взрыв чувств. Я...

- Полагаю, мы здесь не для того, чтобы заниматься излияниями, властно сказал араб. - Если я слушал... - он устало кивнул головой в сторону Зуфара, - то хотел знать, с кем имею честь... Приступим. Да, как тебя зовут?

Вопрос относился к Зуфару.

- Я - человек.

- Упорствуешь! Ты молишься богу единому?

- В степи на аллаха понадеешься, верблюд уйдет. Пока будешь совершать молитву, волк утащит овцу...

- Ты мусульманин и своей рукой убил мусульманина.

- А-а! Вы об Овезе Гельды, чтоб ему черви в могиле покоя не дали! Благодарение вот этой руке, наносившей удары. Я рад. Я бы убил его и ему подобных сто, нет, тысячу раз.

- Ого, он привык убивать в своем ГПУ! - ухмыльнулся Али Алескер и выразительно сплюнул.

- Я дрался с калтаманами Овеза Гельды на колодцах Ляйли... У них были винтовки - у меня нож. Пусть пеняют на себя... Зачем плохо держат в руках винтовки?

Араб пытливо изучал лицо Зуфара.

- Когда вы меня отпустите? - вдруг спросил хивинец.

Вместо ответа Джаббар ибн-Салман пожал плечами:

- Многое зависит от тебя. Ты знаешь дервиша Музаффара?

Зуфар мотнул головой. Опять дервиш.

- Ты будешь говорить, наконец! - закричал Али Алескер.

Ибн-Салман тронул перса за плечо и показал глазами на откинутый полог. В двух шагах Алаярбек Даниарбек, разостлав на землю попону, усердно отбивал поклоны вечерней молитвы. Около него столпились хезарейцы, с любопытством наблюдая за каждым его движением. К слову сказать, маленький самаркандец с особым рвением выполнял на чужбине все предписания корана, желая прослыть среди персов благочестивым мусульманином. Он считал, что так лучше. Персы, по его мнению, большие фанатики, и среди них безопаснее верующему. Заслужить репутацию богомольца, чуть ли не святого подвижника Алаярбеку удалось вполне.

- Эй, - крикнул раздраженно Али Алескер, - а ты не мог бы выбрать место для своих молитв подальше от палатки?!

Алаярбек Даниарбек и глазом не моргнул. Сколько ни шумел толстяк помещик, сколько ни махал руками, самаркандец продолжал усердно молиться и, только когда наконец исчерпал все обязательные и необязательные поклоны и коленопреклонения, соблаговолил отозваться:

- Прибегаю к вашей милости, горбан! Я весь внимание, горбан!

- Что тебе, в детстве осел отдавил уши? Я говорю тебе... а ты... тьфу!..

- А вы не видели, ваша милость? Я же совершал намаз.

- Убрался бы ты подальше со своим намазом!

- А вам разве неизвестно, ваша милость, что прерывать молитву допустимо лишь в трех предусмотренных случаях: при землетрясении, или если упадет ребенок, или когда убежит должник...

В ответ Али Алескер только громко сплюнул.

- Вы напрасно плюетесь, ваша милость, ибо распорядок молений мудро установил сам пророк Мухаммед, да произносят имя его с уважением и почтительностью!

Алаярбек Даниарбек тщательно сложил попону, перебросил через плечо и удалился размеренным, полным достоинства шагом. Свита зевак проводила его до чадыра.

- Какое усердие в упражнениях веры! - воскликнул Джаббар ибн-Салман. - Даже чрезмерное усердие...

- Я и прогнал его поэтому, - буркнул Али Алескер. - Намаз не мешает богомольцу слушать... А мы говорим достаточно громко. И потом я хотел поговорить о дервише...

- Я утомился, - слабым голосом протянул араб, - отложим наш разговор.

- А тебе, - сказал Али Алескер Зуфару, - придется поспать в загоне для овец. Я не вижу для столь знатного путешественника более подходящей гостиницы.

- Может быть, - сказал араб, - его устроим получше... в одном из чадыров?

- Нет, - возразил Али Алескер, - в чадыре ненадежно. Ночь длинна. У него хватит времени для размышлений... И не вздумай бегать, - обратился он к Зуфару. - Мои курды и в темноте видят не хуже гепарда...

Зуфара увели.

В белой палатке разговор продолжался. Он содержал немало намеков и полунамеков. Едва ли непосвященный мог извлечь что-либо из него.

- Ожесточен? - спросил араб.

- Фанатик, - буркнул Али Алескер.

- Или крупная птица, или, что не исключено... произошла ошибка.

- Вы думаете, муравей? Рабочий? Нет, в муравейнике есть и рабочие и солдаты. Он... сражался как воин. От темного дикаря ждать такого...

- Я сам видел таких, которые дрались не за свою шкуру, а за идею. Я встречал рядовых пуштунов в двадцать девятом. Посмотрели бы на них под Джалалабадом! Мы дали им винтовки и патроны. Шли под пулеметы не моргнув глазом. Шинвари* сражаются, пока стоят на ногах... А кто они?.. Дикари, толпа тупых убийц... Шли грабить, резать, насиловать. А какой бешеный порыв! Энтузиазм!

_______________

* Ш и н в а р и - одно из пуштунских племен.

- И все же он не пастух, не просто матрос. Он из комиссаров по крайней мере. Как жаль, что дервиш не в наших руках. Какая очная ставка была бы!

- Нет у нас времени. Ночью я сам займусь им. Как бы только криком он не напугал хезарейский сброд. - С жестокой усмешкой Джаббар ибн-Салман показал на чуть теплящиеся костры становища. - Надо отвезти его подальше.

С напускным равнодушием Али Алескер помял в пальцах сигарету.

- Помойная яма.

- Что вы имеете в виду?

- Нашу благородную деятельность. Тьфу-тьфу!

- Нет, я, Джаббар ибн-Салман, не садист. Пустыня проникла и в мою кровь, а с пустыней и все ее атрибуты! Пустыня жестока! Око за око! Моисеев закон родился на песке и колючке.

- Умываю руки. Отвратительно...

- Когда-то давно, в доисторические времена, я, безусый археолог, мечтал о крестовом походе цивилизации на Восток. Рыцарские мечты. А вы?

- Я больше восточный человек, чем вы. Мать у меня персиянка. И, вероятно, потому я унаследовал всю поэзию Востока, а от отца холодную жестокую прозу шведа. Кровь и грязь инквизиции мне претят, тьфу!

- Мои друзья-арабы льстили мне. Они говорили, что я читаю их мысли. Что я одним взглядом заставляю их делать то, чего они не хотят делать и никогда не хотели... Желаете присутствовать при опыте? Обещаю одну психологию без... этой, как вы сказали, инквизиции. Сделать из него все, что надо.

- Я передал его вам. Дальше ваше дело. Но мне здесь нельзя оставаться. Завтра...

- Вы уезжаете?

- Поеду до Доздаба и обратно в Мешхед. Проверю работу на шоссе. Очень скоро оно понадобится. Мысленно вижу караваны автомобилей, мчащихся к границам Советов... Вот это дело! А пачкать руки в крови?.. Избавьте. Что с вами?

Лицо Ибн-Салмана набрякло и побагровело. Глаза налились кровью.