Мария Романова - Елизавета. В сети интриг

• Название: Елизавета. В сети интриг
• Автор: Мария Романова
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-966-14-6675-2

Она была любимой дочерью великого Петра. Но когда венценосный отец умер, жизнь девушки изменилась безвозвратно. Замуж ее не захотел брать ни один королевский дом, а воссесть на трон России помешали интриги царедворцев. Но все же она дочь монарха – и ей хватило мудрости и терпения дождаться мига, когда она назовет себя «Мы, Елизавета Первая»!

---

Хорошие церковные певчие весьма и весьма ценились в России. Мода на малороссийское уже не одно десятилетие царствовала в Санкт-Петербурге, а потому неудивительно, что певчие императорской капеллы были почти все малороссы. Более того, недалеко от родных Алексею Разумовскому Лемеш, в Глухове, была даже особая школа, где обучались целых двадцать четыре будущих певчих.

Вишневский взял с собой молодого пастуха, за что был вознагражден чином генерал-майора, а тот – местом при дворе цесаревны. К сожалению, студеные ветры с Финского залива повредили безумно красивому голосу Алексея Григорьевича, однако сердце Екатерины уже принадлежало ему полностью. Так Разумовский остался при дворе, пусть не певчим, но бандуристом.

«Остался он и в моих покоях, и в моем сердце, – улыбнулась себе Елизавета. – Сказать по чести, я бы и мужем своим желала его видеть… Но то дело не сегодняшнее…»

Елизавета вспомнила, как всего два часа назад Алексей провожал ее на бал. Глаза улыбались, смоляно-черные волосы шевелил ветер, сильная рука заботливо укладывала подол платья в карете.

– Будь осторожна, коханая. Не попадись на язык тамошним злыдням… Обиды они долгонько помнят.

– Не беспокойся за меня, Алешенька. Не до моих забот теперь при дворе сестрицы. Аннушка у них сейчас в главных беспокойствах да женишок ее новоявленный.

– То такой вьялый, невидный? Как прокисшее молоко на мир глядящий? Как же-с, видали…

– Ох, Алексей, да пусть он хоть весь на кислое молоко изойдет… Лишь бы сестрица Анна хоть ненадолго обо мне забыла да нам всем позволила вздохнуть посвободнее…

– Не гневи бога, Лизанька. Все же добре – вон, платье новое у тебя, карету недавно купили да лошадок… Все у нас буде так, как тебе зажелается. Потерпи, коханая…

Теплые губы коснулись сначала лба Елизаветы, а потом шеи. Ох, с каким бы удовольствием она бы забыла сейчас о долге, увозящем ее прочь от Алексея, в вечно холодный и темный даже среди ясного дня дворец!

Но, увы, сам бы Алексей наладил ее туда. «Долг, коханая, пока велит поступать так. Терпи – терпением, батюшка Ферапонт повторял многажды, великие империи строились…»

Цесаревна улыбнулась воспоминаниям. Должно быть, от них, а не от вина иноземного, тепло вновь окутало ее легкой шалью. Должно быть, от них загорелись мягким светом глаза.

– Чему улыбается столь светло прекрасная принцесса? – послышался рядом голос китайского посла.

Елизавета присела в книксене – так уж выучили ее еще у Меншиковых. Знакомство всегда следует начинать с поклона, говаривал Александр Данилович.

Посол, улыбнувшись, тоже поклонился. Эта высокая и статная дама была природой одарена щедро и даже роскошно. Ей бы, а не черноволосой и оплывшей Анне сидеть сейчас на троне, принимать верительные грамоты да избирать амантов из числа посланников. Но, увы, жизнь такова, какова она есть…

– Воспоминаниям, любезный посланник, – ответила Елизавета.

– Должно быть, воспоминания эти прекрасны… Как бы я хотел, чтобы вы, вспоминая когда-нибудь обо мне, ничтожном, улыбались столь же прекрасно.

– Для этого мне нужно лишь узнать вас так же, как я знаю предмет моих воспоминаний. – Тонкая ехидная ухмылка чуть искривила губы цесаревны.

Но посланник не остался в долгу.

– Так за чем же дело стало, принцесса? Вот он я, готов к пристальному изучению…

Елизавета протянула руку в перчатке.

– Будем же знакомы, сударь.

– Весьма рад близкому знакомству, – ответил посол далекой восточной страны, едва заметно пожимая пальцы без колец.

Из воспоминаний маркиза де ла Шетарди

«Некая Нарышкина, вышедшая с тех пор замуж, женщина, обладающая большими аппетитами и приятельница цесаревны Елизаветы, была поражена лицом Разумовского, случайно попавшегося ей на глаза. Оно действительно прекрасно. Он брюнет с черной, очень густой бородой, а черты его, хотя и несколько крупные, отличаются приятностью, свойственной тонкому лицу. Сложение его так же характерно. Он высокого роста, широкоплеч, с нервными и сильными оконечностями, и если его облик и хранит еще остатки неуклюжести, свидетельствующей о его происхождении и воспитании, то эта неуклюжесть, может быть, и исчезнет при заботливости, с какою цесаревна его шлифует, заставляя, невзирая на его года, брать уроки танцев, всегда в ее присутствии, у француза, ставящего здесь балеты… Нарышкина обыкновенно не оставляла промежутка времени между возникновением желания и его удовлетворением. Она так искусно повела дело, что Разумовский от нее не ускользнул. Изнеможение, в котором она находилась, возвращаясь к себе, встревожило цесаревну Елизавету и возбудило ее любопытство. Нарышкина не скрыла от нее ничего. Тотчас же было принято решение привязать к себе этого жестокосердого человека, недоступного чувству сострадания».

Глава 6. Пристроить поудачнее или ожидать любви

– Что делать, ума не приложу.

Екатерина нервно расхаживала между золочеными креслами. Последнее время неудачи с заключением брака Елизаветы беспокоили ее все больше. Как вода меж пальцев, утекали возможности, связи, перспективы… Чем дальше, тем хуже, унизительнее, напряженнее становились переговоры по этому вопросу – нет, внешне все выглядело более чем прилично и достойно, но ей ли не знать, что скрывается за вежливыми сладкими улыбками ключевых фигур европейского политика? Так, черт побери, скоро их и вовсе перестанут воспринимать всерьез – их, российских монархов!

– А чем вам не по нраву принц Голштинский?

Екатерина резко остановилась. Непривычно вкрадчивым был голос Остермана, слишком мягким, обволакивающим…

– Что?

– Карл Август, молодой принц, кузен Карла Фридриха. Я полагаю, мы все незаслуженно забыли о нем. Он хорош собой, умен, силен физически, к тому же обладает прекрасным здоровьем, что позволяет рассчитывать на то, что он проведет на троне много лет и принесет огромную пользу своему государству. А кроме того, он сможет произвести на свет наследника, равного себе по всем самым лучшим качествам, и этот наследник сможет укрепить еще больше нашу давнюю дружбу с голштинским герцогством…

Давняя дружба, о да… Можно, конечно, и так назвать череду бесконечных интриг и войн с германскими державами… Но, впрочем, они перемежались достаточно значимыми приятными событиями, и иметь дело с господами из Пруссии, пожалуй, все же лучше, чем с лягушатниками французами или, прости господи, поляками… Екатерину передернуло – она никак не могла забыть презрительного отказа в пользу дочери польского короля…

Карл Август… Почему бы и нет? О нем, помнится, писала и Аннушка, упоминая как бы между прочим и заинтересованность своего супруга в этом выгодном предприятии. Французский престол, конечно, заманчив, но очень обременителен. Мечты Петра Первого были слишком честолюбивы, а планы слишком грандиозны… Не ей, слабой женщине, воплощать их. Не может она так усложнить себе жизнь, ей нужно сохранить трон и обеспечить дочерям пускай не особенно великое, но надежное и верное место среди монархов Европы. А блеск… Что блеск? Чем выше летаешь, тем страшнее падение – и самый блистательный престол может оказаться западней, ведущей лишь к превратностям и печалям…

Как же все эти годы ей хотелось забыть то, о чем неустанно напоминали ехидные, исподтишка, взгляды придворных, чуть слышные перешептывания за спиной, мимолетные насмешливые взгляды… И кто бы еще упрекал ее? Кто был бы ей судьею? Мелкие людишки, десятилетиями отиравшиеся у трона в попытках подобрать крохи, сыплющиеся от изобилия монархов? Развратники и подлецы, стремящиеся сколотить себе состояние да найти девицу покрасивее да пораспутнее, чтобы погрела бочок под старость лет? Дамы, кичащиеся своим благородным происхождением – сколько ваших мужей обязаны «происхождением» только милости Петра Великого? – и брезгливо кривящие губки при упоминании «грязной маркитантки»?

Про маркитантку она как-то своими ушами слышала, все остальное вслух старались не произносить – страшно боялись царского гнева. Правильно боялись – даже сейчас она непроизвольно поджала губы и горделиво расправила плечи.

Что знаете вы, «дамы высокого происхождения», о том, что такое тысячи военных, поток которых не прекращается ни на день, ни на час, ни на минуту? Ими полны все дома, все кабаки и лавки, от них нет прохода на улицах, а ты в своем доме уже не хозяйка, а заложница, и ты в полной их власти, и с тобой могут сделать все что угодно, а твой старик отец будет не в силах помочь тебе…

Проезжие солдаты всегда накидывали на нее масленым оком, и скоро она даже перестала бояться их – привыкла. Но время все же было лихое, и настал миг, когда не стало ни дома, ни отца, ни такого родного и привычного гама на улочках…

Что знаете вы, господа, с такой готовностью осуждающие, о том, как со всех сторон налетают, становятся на дыбы огромные, жутко скалящиеся кони с вооруженными седоками, как окружают, теснят, и выхода нет, и только и остается, что молиться… Когда живешь день за днем то в лачугах, а то и вовсе под открытым небом, и хочется есть, и хочется пить, а вокруг какие-то страшные черные бородатые мужики, а ты не можешь даже и заикнуться, чтобы отпустили домой…