Альфред Нойман - Дьявол

• Название: Дьявол
• Автор: Альфред Нойман
• Издательство: Высшая школа
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1992
• ISBN: 5-06-002559-4

Роман немецкого писателя Альфреда Ноймана посвящен истории Франции второй половины XV в. Автор показывает, как в течение двух с лишним десятилетий король-объединитель Людовик XI противостоял феодальной клике, возглавляемой его родственником герцогом Бургундским Карлом Смелым, и как путем ловких дипломатических комбинаций он сумел разъединить своих врагов и вышел победителем из борьбы.

Главным героем романа наряду с Людовиком XI является ближайший помощник короля Оливье Ле Ден, исполнявший многие его тайные поручения и за свои ловкость и неразборчивость в средствах прозванный дьяволом.

---

Он попросил разрешения удалиться и вышел, оставив собрание в глубоком изумлении. Буслейден наклонился к канцлеру.

— Мне кажется, — прошептал он, — что я узнаю эти глаза и голос; и думается мне, что мы очутимся в трудном положении.

В передней во внутреннем дворе, у подножия четырехэтажного Бельфрида и в укрепленном проходе ворот дожидались шотландцы и вооруженные слуги, которые, столпившись вокруг Неккера, прикрыли его так, что никто из многочисленных любопытных на улицах не мог видеть возвращающегося к себе посланника.

В тот же день после полудня, когда Неккер уже успел узнать через Даниеля Барта и нескольких ловких слуг-фламандцев обо всем, достойном внимания в области политических событий, и после того, как ему сообщены были имена видных партийных вождей и демагогов, к нему явилась под предводительством второго старшины небольшая делегация от правящей корпорации, чтобы с нарочитой вежливостью пригласить королевского посла в ратушу, где уже собрался магистрат. Делегацию принял Даниель, заявивший, что его господина нет дома и объяснивший ей на французском языке и тем высокомерным тоном, который охотно принимает дворянин в отношении мятежных бюргеров, что посланник короля сначала будет говорить с принцессой и лишь после этого — с советом города Гента. К этому он добавил, что граф скоро отправляется к принцессе, а потом в удобное для него время сообщит магистрату, когда он примет их представителя. Делегация удалилась в удрученном состоянии и полная дурных предчувствий.

Однако Жан Коппенхелле, дубильщик, теперь глава цехов и вождь партии независимых, — на старости лет все такой же говорун, забияка и радикал, как и в те времена, когда злокозненный город вымогал у молодого герцога права и вольности, — с довольным видом усмехнулся в высоко поднятый воротник своего плаща, покидая уже в темноте дом посланника. Он тоже не побеседовал с графом Меланом, а только с его дюжим лейтенантом, который, подмигнув ему с улыбкой авгура, объяснил на хорошем фламандском языке, что надо быть бодрым, уверенным, готовым к событиям и следующею ночью осторожно явиться на квартиру посланника.

В тот же вечер секретарь канцлера пригласил королевского посла в замок. Снова сопровождали его двадцать шотландцев, разместившихся в замке от ворот до передней совещательного зала, в котором ожидали Неккера молодая герцогиня, канцлер и Буслейден. Мария, казавшаяся еще более бледной, чем днем, выдавала своим беспокойным взглядом и быстрыми движениями головы волнение, вызванное непривычным для нее соприкосновением с серьезной политикой, которая олицетворялась особой неприятно-самоуверенного посла. Канцлер — осторожный, рассудительный человек, одинаковых с Оливером лет — стоял около нее и осматривал входящего с учтивой холодностью. Буслейден поместился на заднем плане, в тени, для того, чтобы иметь возможность наблюдать за графом Меланом, спокойно расположившимся под яркой люстрой.

— Вы знаете, высокомилостивая госпожа, — сказал посланник с деловитой решительностью, — и тем более вам, сеньоры, хорошо известно, что ваше положение, а вместе с этим и положение Бургундии можно назвать критическим и что в связи с этим вам предстоит решить, склониться ли вам к западу или к востоку. Король, мой высокий повелитель, несмотря на свои признанные права суверена Бургундии, не желает ни шума, ни бряцания оружием и предлагает вам через меня свою поддержку. Хотите ли вы отдаться под его покровительство, ваше высочество?

Молодая герцогиня молча взглянула на канцлера. Гумберкур умно улыбнулся.

— Христианнейший король имеет обыкновение предлагать свою помощь не без некоторых условий, — сказал он сдержанным тоном. — Перечислите его требования, господин граф.

— Вы неверно судите о положении вещей, сударь, — возразил холодно посол. — Мой высокий повелитель не имеет обыкновения требовать того, что и так у него в руках. Дело идет не о той или иной провинции, а тем более не о каком-либо ультиматуме и даже не о настоящей ситуации, которую король волен регулировать по своему усмотрению. Речь идет о будущем обоих государств, могущих — лишь бы только вы захотели — мирно и к выгоде обеих династий слиться в одно государство, которому будет принадлежать гегемония над всей Европой.

— А каким образом может быть осуществлена эта великая будущность? — спросила принцесса.

— Король предлагает вам через брак с дофином корону соединенных государств, ваше высочество, причем до совершеннолетия своего сына он гарантирует независимость бургундского герцогства.

После небольшой паузы удивления принцесса тихонько и изящно рассмеялась; а Гумберкур откровенно сказал:

— Нам нужен мужчина, мессир, а не ребенок. Позвольте нам несколько иначе формулировать намерение короля: дом Валуа желает самым спокойным и дешевым способом, какой только существует, сделаться наследником герцога, которому он вырыл могилу. Его величество, наверно, предполагает, что в Бургундии уже нет больше людей зрячих и мыслящих?

Граф де Мелан сделал протестующий жест.

— Довольно, сударь, оставим это, — сказал он равнодушно. — Должен сознаться, что ни мой высокий повелитель, ни я нисколько не удивлены подобным заявлением. — Тут он повысил голос и перевел взгляд с канцлера на принцессу. — А знаете ли вы, ваше высочество, и вы, сеньоры, что произойдет в судьбах Европы, если вместо дома Валуа наследство получит дом Габсбургов?

— Кто говорит о доме Габсбургов? — уклончиво возразил министр. — И почему вы думаете, что мы не одни…

— Остановитесь, Гумберкур! — перебила его Мария своим ясным голосом. — Если граф находится здесь в качестве свата со стороны дофина, то его миролюбивая миссия заслуживает того, чтобы мы ему честно объявили причину отказа. Вы рассуждаете правильно, мессир, — обратилась она к послу, — наш блаженной памяти покойный отец, незадолго до своей смерти, обещал мою руку сыну германского императора, и мы подтвердили это обещание письменным согласием и обменом колец. Сообщите об этом королю. Сообщите также ему и то, что при всем нашем уважении к его великой особе мы не приняли бы его предложения из благоговения к памяти отца, даже если и были бы свободны, а дофин не был бы мальчиком.

Канцлер прикусил губы, посол же поклонился с улыбкой.

— Благодарю вас за ваш откровенный ответ, ваше высочество; но позвольте вам сказать, что искренность — наименьшая из государственных добродетелей. Предоставьте ведение ваших политических дел вашему опытному канцлеру или же умному господину Буслейдену, который, по-видимому, с самого полудня старается освежить свои воспоминания о Перонне.

Буслейден, выйдя провожать Оливера, увлек его в угол передней.

— Значит, я не ошибся, сьер Ле Мовэ, — прошептал он, — мы с вами старые знакомые, до известной степени обязанные друг другу. И пожалуй, я не ошибусь, если предположу, что ваше присутствие здесь имеет иной смысл, помимо того, которым обусловлена только что происходившая аудиенция. В Перонне я привел герцога к королю, вспомните об этом.

Оливер искривил губы.

— А я вас сделал первым камерарием бургундского двора, — возразил он насмешливо. — Что же? Мы и вперед будем обмениваться подобными долговыми расписками, сударь? Впрочем я ничего не имею против этого, а потому продолжайте ваши расспросы.

Под утро городской профос с сотней бургундских солдат и судейских слуг появился перед покинутой квартирой посланника для ареста гентского гражданина и члена магистрата Оливера Неккера за государственную измену и за недозволенное отправление иностранных должностей. Вместо него они нашли толпу вооруженных повстанцев. Когда профос приблизился к ним, чтобы потребовать объяснения, раздались выстрелы, убившие чиновника и нескольких солдат. Это было сигналом к открытому восстанию. С соседних улиц нахлынули хорошо вооруженные мятежники и окружили небольшой отряд. Одновременно с этим повстанцами были захвачены и городские ворота. Ратуша и замок были заняты ими почти без боя. Магистрат, состоящий чуть ли не сплошь из видных членов бургундской партии, канцлер и главный камерарий были арестованы. Около полудня Жан Коппенхелле был уже хозяином города. Он провозгласил независимость Гента и организовал правительство. В тот же день были казнены Питер Хейриблок, второй старшина и некоторые советники. Через двадцать четыре часа обоих бургундских вельмож привели на рынок к лобному месту, где виднелись еще следы последних казней. Снова ревела дикая толпа. Герольд провозгласил обвинение и приговор трибунала старшин: оба министра, как представители герцогской власти, нарушили вольность Гента, а основные законы города карают смертью всякого, кто посягает на его вольности. По толпе прошло волнение. Герцогиня в черном платье и под вуалью, еще не оправившаяся от бесплодной борьбы, которую выдержала она с суровыми старшинами из-за двух вельмож, выбежала одна, без провожатых, из ратуши на рынок и, прижимая к губам кружевной платок, с умоляющим жестом протянула руки. Группа людей молча, но почтительно расступилась перед ней; принцесса была уже перед судьями, стоявшими невдалеке от помоста. Она схватила первого из них за плечо, трясла его, повисла на нем.