Алексей Кацай - Ад

• Название: Ад
• Автор: Алексей Кацай
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-028382-2

Статья о выборах мэра в тихом провинциальном городке…

Не задание, а кошмар для столичного журналиста!

Что может ожидать его в захолустье, кроме мышиной возни местных политиков?

НЕВЕРОЯТНАЯ, смертельная война между двумя инопланетными цивилизациями, одна из которых, враждебная человечеству, выбрала именно этот тихий городок местом вторжения на Землю, а другая, пытаясь ее остановить, попросту разрушает ВСЕ НА СВОЕМ ПУТИ…

---

А время и действительно словно замерло, застыло плотной прозрачной глыбой, в которую навсегда вмерзли наши осунувшиеся тела. И не было сил о чем-то думать, чего-то желать, или хотя бы мысленным взором попытаться ощупать сверкающую твердость этой глыбины. Не было сил для того, чтобы сделать неосторожное движение и, ударившись об эту твердость, с болью почувствовать, как она рассыпается миллионом острых, мерцающих и покрасневших от нашей крови осколков. И не было сил…

Как сказал мне Беловод, я с полчаса не приходил в сознание после того, как прыгнул на Гемоновича и получил удар арматуриной по голове от камуфляжника, стоявшего рядом с ним. Потом еще с полчаса я, сбрасывая с себя Ляльку с Лианной, висящих у меня на плечах, крушил закрытые двери. Потом минут пятнадцать просто орал, требуя отвести меня к Мельниченку, пока хриплый и потусторонний (в прямом смысле, поскольку звучал он с той стороны закрытой двери) голос не разъяснил мне, что Григорий Артемович сами утром придут к нам, а до этого все мы «немножко арестованы». После этого я упал прямо на голые пружины кровати, на которой Лианна недавно жгла документы, и уперся незрячим взглядом в белый потолок.

Лианна, всхлипывая, присела рядом, а Лялька (тоже, по-моему, всхлипывая) умостилась возле Беловода. Я не прислушивался к тому, о чем они говорили, но чувствовал, как тихий, печальный голос Вячеслава Архиповича успокаивает меня. Лианна тоже перестала дрожать. Да и Лялька, которую я видел со спины, через некоторое время выпрямилась и села уверенней. Умел все-таки Беловод людей в сознание приводить… Вот только как он сам с такой способностью да в такой переплет угодил?..

Оказалось, что первым про изобретение «Луча» узнал Паламаренко. Вернее, Вячеслав Архипович сам рассказал ему, как руководителю города, об этом. И тем самым повел себя по-житейски крайне наивно и неосмотрительно. Потому что Олег Сидорович потребовал, чтобы среди имен соавторов изобретения было указано и имя его зятя — Николая Лохова, человека довольно посредственного, хотя и имеющего некоторые административные способности. Напрямую, естественно, он этого не говорил, но при случае намекал, подкрепляя эти намеки некоторым давлением на хозяйственную деятельность научно-производственного объединения.

В это же самое время интерес к разработкам коллектива Беловода проявил и Пригожа, чисто по-торгашески предложив профинансировать исследования в обмен на информацию о них, но получил крупный поворот от ворот от… Паламаренка. А получил он его в такой резкой форме потому, что Беловод, вспомнив свой политический опыт, осуществил интересную дипломатическую интригу. А именно: назначил Лохова своим заместителем, тщательно, впрочем, дозируя для него информацию о сути изобретения, которое официально состояло в открытии нового способа передачи электроэнергии без проводов. О вторжении в энергоинформационное пространство знало ограниченное число особо доверенных лиц. Лялька с Дмитрием, кстати, в это число до последнего времени не входили.

Впрочем, размышлял я, лучше бы Беловод кричал на каждом углу именно про энергоинформатику. Никто тогда не обратил бы на него ни малейшего внимания: сумасшедших идей в наше время хватает. А вот такое конкретное дело, как возможность иметь огромную экономию средств на проводном хозяйстве, да еще во время жестокого энергетического кризиса…

В общем, дело закончилось тем, что «Лучом» заинтересовалось государство — или СБУ? — в лице неугомонного гременецкого нардепа. Как вышел Мельниченко на Беловода, достоверно известно не было (мне показалось, что здесь замаячила тень Пригожи), но он появился у него в лаборатории и безапелляционно потребовал своего ознакомления с прибором. Дело усложнялось двумя обстоятельствами. Во-первых, к тому времени Беловодом был уже изобретен знакомый мне аккумулятор. А во-вторых, работа в спецслужбах наложила определенный отпечаток на психику Григория Артемовича, и он, кажется, начал подозревать, что официальная версия изобретения прикрывает собой военные разработки. Такой поворот психики, кстати, был свойственен и некоторым работникам СМИ, пришедшим в журналистику из вышеупомянутых военных кругов.

На все требования Мельниченка Беловод резонно отвечал в том плане, что изобретение является частным «ноу-хау», и до того времени, пока не будет доказано, что оно является вдобавок и государственной тайной, никто из посторонних с ним ознакомлен не будет. На что народный депутат пообещал, что за государством задержки не будет. Но какая-то задержка, очевидно, вышла. Потому что Мельниченко на некоторое время исчез, а потом неожиданно началось давление правоохранительных органов на «Луч».

Все это Беловод выложил мне, успокоив Ляльку и старательно обходя в своем рассказе имя Дмитрия. Впрочем, в том, что в этом деле оказались задействованы профессионалы, я не сомневался еще со времен тщательного обыска в моем гостиничном номере. К тому же добавился и обыск в доме Ларисы. Искали документы, которые тогда Дмитрий все время таскал с собой и которые действительно Беловод хотел передать мне.

А потом произошли известные события, и доверие ко мне несколько пошатнулось. Что ж, обвинять в этом было некого: я очень долгое время не появлялся в Гременце. А появившись, начал посещать ненужные места и попадать там в такие же ненужные ситуации. Кроме того, бес его знает, какие изменения могли произойти в моей личной жизни за время продолжительного отсутствия…

Во всей этой истории меня несколько настораживали два момента: неумелый обыск на квартире Беловода, произведенный Айком, и похищение профессора неизвестными людьми. Хотя последние действовали довольно профессионально, но я не верил в то, что такие методы мог использовать Мельниченко… И на кого же тогда работал Айк?..

В конце концов, под утро я пришел к выводу о том, что Айк работал на Гемоновича, а Гемонович — на Пригожу. Это доказывал и разговор, подслушанный мной в «форде» во время моего первого бегства с нефтеперерабатывающего завода. Тогда я из него почти ничего не понял, но теперь, когда мне было известно точное имя убийцы Паламаренка… Наверное, они думали, что документы именно у него, а Мельниченко к этому времени потерял темп.

Все было расставлено, как мне казалось, более или менее логично, но я чувствовал, что какое-то звено упрямо выскальзывает из моих рассуждений. Это взлохмачивало мои и без того взлохмаченные мысли. Впрочем, такая «лохматушка» имела и полезную сторону: лица Дмитрия и Алексиевского почти не возникали в моем сознании. То, как работало сознание Ляльки, было не так понятно: она старательно отводила от меня взгляды, подчеркнуто обращалась только к Вячеславу Архиповичу и даже не реагировала на Лианну, время от времени ластившуюся ко мне. Оттолкнуть эту девушку мне было не под силу: хотя одна живая душа хоть как-то меня жалеет. Беловод не считается — он вообще за все в этом мире переживает.

Я тяжело вздохнул и перевернул затекшее тело. В тон моему расположению духа подо мной так же жалобно заскрипели пружины. И этот скрип совпал со скрипом несколько покореженной мной вчера вечером двери: она отворилась, и черным призраком в палату вплыла Гречаник. На нее смотреть было страшно: очевидно, события последних дней сказались, в конце концов, и на гременецкой «железной леди».

Остановившись посреди комнаты, она немного помолчала и хрипло произнесла:

— Ну, как ваши дела?..

Ей никто не ответил до тех пор, пока я тяжело не сел на кровати:

— Вашими молитвами.

— Проходи, Тамара, проходи, — вдруг словно гостеприимный хозяин уютного жилища зачастил Беловод. — Садись. Рассказывай, что там, на белом свете, творится.

Гречаник немного поколебалась, но потом подошла к нему и устроилась на соседней кровати. То есть на моей.

— Особенного — ничего. Город молчит, тарелки висят, извержений немного меньше стало.

— В общем, божья благодать, — мрачно бросил я, но она не обратила на меня внимания.

Такое невнимание могло быть и обидным, если бы меня намного больше, чем оно, не беспокоило относительное затишье, установившееся ночью. Было в нем что-то напряженно-зловещее и угрожающее, как тишина вспышек далекой грозы, которая, впрочем, неумолимо надвигается на притихший город.

— Божья благодать, — повторил я. — Но, Тамара Митрофановна, всех нас больше беспокоит другая проблема. А именно: кто разрешил арестовывать свободных граждан свободного государства без суда и следствия? Ваш патрон, — я намеренно подчеркнул это слово, и Тамара заиграла желваками, — ваш патрон неоднократно публично заявлял о том, что его семьей являются Конституция, Закон и Офицерская Честь. Мне кажется, что в этой благополучной семье выросло дитя с преступными наклонностями.

По мере нагнетания обвинительного тона моей тирады Беловод грустнел, а Тамара… Странно, но Тамара старательно отводила от меня глаза, скользя взглядом по потрескавшимся стенам. Это на нее было не похоже.