Дэвид Схиммельпеннинк ван дер Ойе - Навстречу Восходящему солнцу: Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией

• Название: Навстречу Восходящему солнцу: Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией
• Автор: Дэвид Схиммельпеннинк ван дер Ойе
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-86793-709-6

Книга канадского историка Дэвида Схиммельпеннинка ван дер Ойе описывает вклад имперского воображения в политику дальневосточной экспансии России в первое десятилетие правления Николая II. Опираясь на массив разнородных источников — травелоги, дневники, мемуаристику, дипломатическую корреспонденцию, — автор показывает, как символическая география, геополитические представления и культурные мифы о Китае, Японии, Корее влияли на принятие конкретных решений, усиливавших присутствие России на Тихоокеанском побережье. Русское «восточничество» и страх «желтой опасности», «конквистадорский» империализм и проект «мирного проникновения» — эти столь различные образы и прогнозы российской судьбы в Восточной Азии анализируются и сквозь призму сознания неординарных политиков, ученых и публицистов, и в контексте массовых настроений и эмоций той эпохи.

---

Это не означало, что Витте был сторонником территориального завоевания. Он говорил голландскому журналисту, что его девиз — торговля и промышленность, прочь армию{340}. Его неприятие милитаризма в такой же мере относилось и к политике на Востоке. Он подчеркивал, что роль России там — быть щедрым торговым партнером, а не завоевателем. Расширение России на Восток было естественным процессом, который будет продолжаться и впоследствии[42]. Но в современную эпоху торговля, банки и железные дороги, а не войска являлись наиболее эффективными способами расширения российского влияния на Тихоокеанском побережье.

В представлении Витте, экономическая цель его устремлений в Азии только усиливала их гуманитарный аспект. Англия и другие западные державы обосновывались на Востоке исключительно с целью получения прибыли. Это была игра с нулевой суммой. Напротив, Россия вступала в симбиоз со своими азиатскими соседями; она обращалась на Восток, чтобы принести пользу своему народу и народам Азии. Это было особенно верно в отношении династии Цин, с которой у России всегда были тесные связи. Витте подчеркивал, что в стремлении осуществить свое историческое призвание Россия пользовалась дружеским содействием Китая{341}.

В первые годы правления Николая, когда Петербург начал вести более активную дальневосточную политику, Витте продолжал подчеркивать коммерческие аспекты интересов империи. Когда в 1896 г. появилась возможность союза с Китаем, министр финансов настоял на железнодорожной концессии в Северной Маньчжурии. «Одним из могущественных средств к обеспечению экономического влияния в Китае служит захват в свои руки сооружения рельсовых путей», — говорил он царю{342}. Четыре года спустя, после того как военный министр обвинил своего коллегу в попытке аннексировать всю Маньчжурию, Витте возражал: 

Маньчжурию мы не захватывали, и было бы лучше всего, если бы мы ничего не захватывали, а борьбу за рынки предоставили бы торговле. Мы прошли всю Маньчжурию без всяких захватов, и Министерство финансов только и просило, чтобы ничего не захватывали, а предоставили бы действовать торгово-политическому влиянию{343}.

Когда до начала войны с Японией оставалось немногим более года, Сергей Юльевич в служебной записке царю снова подчеркивал мирный характер своих инициатив, указывая, что благодаря постройке Китайско-Восточной железной дороги Россия «неизбежно» сблизится с Японией на основе торговых и промышленных интересов{344}.

По мнению Витте, торговля и завоевание являются полными противоположностями. «Движение России на Восток в существе своем мирное и культурное, а не завоевательное…» — часто напоминал он царю{345}. Как на Тихом океане, так и во всех остальных местах министр финансов не переставал выступать против военных начинаний. Советский историк Евгений Тарле указывал: «Основою всех воззрений Витте на внешнюю политику является глубокое убеждение, что Россия не может и не должна воевать»{346}.

* * *

В первые восемь лет его пребывания на посту министра финансов, с 1892 по 1900 г., политика Сергея Витте имела поразительный успех. По многим меркам экономика России переживала бурный подъем. В период с 1890 по 1900 г. производство железа и стали, сырой нефти и угля возросло приблизительно втрое, длина железных дорог увеличилась на 50%, а общая стоимость объемов промышленного производства удвоилась. В целом темпы роста составили в среднем впечатляющие 8% в год — самый высокий показатель для Европы того времени. В то же время инвесторы как внутри страны, так и из-за границы демонстрировали веру в будущее процветание империи, увеличив объемы покупок российских государственных ценных бумаг с 60 млн. руб. в 1893 г. до более 400 млн. к 1899 г.{347}. Как говорил один историк-экономист, русские были свидетелями «величайшего индустриального подъема»{348}.

Увы, как и многие периоды бумов, это десятилетие закончилось крахом. К 1900 г. признаки кризиса стали очевидны. 1897 и 1898 годы были неурожайными. Хотя в последующие два года ситуация немного улучшилась, из-за снижения цен на зерно доходы сельского хозяйства продолжали падать. Трудности в деревне усугублялись непрерывным обеднением поместного дворянства и огромными налогами, которыми Витте обложил крестьян для финансирования своих промышленных проектов. Тем временем западная экономика, с которой, благодаря усилиям Витте, Россия становилась все более тесно связанной, снова переживала спад. Этот глобальный спад обострялся сокращением спроса на продукцию российской тяжелой промышленности, по мере того как работа на Транссибирской железной дороге близилась к завершению{349}. Такое же неблагоприятное сочетание неурожайных лет в стране и застоя в мировой экономике оборвало министерскую карьеру предшественника Витте Ивана Вышнеградского.

Газета «Гражданин» князя Мещерского, которая в целом симпатизировала министру финансов, охарактеризовала 1901 год как самый трудный год для экономики России{350}, Цены на акции на Петербургской бирже стремительно падали, побуждая Государственный банк вмешаться, чтобы поддержать рынок{351}. Все более угрожающе выглядело недовольство, которое выражалось по всей империи все более широко и открыто. Студенческие беспорядки охватили университеты уже с 1899 г. Весной 1902 г. разъяренные крестьяне разграбили десятки поместий в Харьковской и Полтавской губерниях{352}. В следующем году всеобщая забастовка привела к полному бездействию Одесского порта. Все чаще под ударом оказывалась и сама власть: с 1901 по 1904 г. только социалисты-революционеры покушались на жизнь трех царских министров{353}.

В 1902 г. провал экономической политики Сергея Витте становился все более очевидным, и одновременно с этим серьезный урон терпела его политическая репутация. Тщеславный, властный и чрезвычайно высокомерный министр финансов никогда не был особенно популярен в Петербурге. Другим министрам часто приходилось делать выбор — подчиняться своему доминирующему коллеге или участвовать в бесконечных интригах, направленных на подрыв его авторитета. С течением времени уважение чиновничества к талантам Витте уменьшалось, а недовольство росло.

Столичный бомонд с презрением относился к неотесанности провинциала. Светское общество было шокировано, когда он женился на разведенной еврейке, Матильде Ивановне, «женщине с известной дурной репутацией в прошлом», по словам британского дипломата{354}. Императрица Мария Федоровна, супруга Александра III, хотя и разделяла уважение своего мужа к талантливому администратору, отказалась принимать его супругу при дворе.

Молодая царица Александра Федоровна была еще менее снисходительна и открыто ненавидела министра{355}.

Имелись и более глубокие причины для политического остракизма в отношении Витте. На заре XX в. элита императорской России все еще в основном состояла из аристократов. Ее экономической базой оставалось сельское хозяйство. Поэтому планы Сергея Юльевича по индустриализации империи серьезно угрожали их образу жизни. В данный конкретный момент деревня несла на себе финансовое бремя дорогостоящих инициатив Витте, что еще больше ослабляло пошатнувшиеся финансы знати{356}. Такие опасения вряд ли могли сделать министра финансов более привлекательным в глазах правящего класса. Его друг, бывший государственный секретарь А.А. Половцов, писал: «На самого Витте… поднялось гонение»{357}.

До тех пор пока Витте пользовался доверием царя, он мог себе позволить игнорировать такие настроения. Но в начале 1900-х он начал вызывать недовольство и у своего повелителя. Александр III ценил железную волю своего министра финансов, и Николай II в первые годы своего правления действительно благоговел перед этим могущественным государственным деятелем. Но, по мере того как Николай II свыкался с ролью самодержца, он начинал все более ревностно относиться к своим собственным прерогативам. Со временем неуверенный в себе монарх набрался смелости противостоять Витте. Рассказывая об увольнении другого приближенного Александра III, министра императорского двора И.И. Воронцова-Дашкова, Витте как будто описывает динамику собственных взаимоотношений с царем:

Это увольнение… не было неожиданным. Граф Воронцов-Дашков знал молодого императора с его колыбели, он был одним из самых приближенных лиц к его августейшему отцу… а потому, естественно, он должен был производить на молодого императора некоторое гнетущее влияние. Эта психология отношений совершенно понятна, тем более что министры августейшего батюшки молодого императора, вероятно, также не вполне свыклись с новым своим положением…{358}

В августе 1902 г. Витте отпраздновал десятую годовщину своего назначения министром финансов. По случаю юбилея пресса была полна лестных статей, а через несколько месяцев Николай II издал указ с благодарностью министру за десять лет верной службы{359}. И все же Витте понимал, что благосклонность царя шла на убыль. В своем обращении к дворянству в Курске в сентябре 1902 г. царь дал ясно понять, что во внутренней политике приоритет отдается не промышленности, а сельскому хозяйству. Он добавил: «Что же касается поместного землевладения, которое составляет исконный оплот порядка и нравственной силы России, то его укрепление будет моею неустанной заботой»{360}. Николай подчеркивал это свое пристрастие, все больше и больше полагаясь на советы Вячеслава Плеве, нового министра внутренних дел и одного из главных соперников Витте{361}.