Сергей Белошников - Ужас приходит в полнолуние

• Название: Ужас приходит в полнолуние
• Автор: Сергей Белошников
• Издательство: Золотой век
• Жанр: Триллер
• Год: 1995
• ISBN: 5750300765

Действие нового романа известного кинорежиссера и сценариста Сергея Белошникова происходит в наши дни в России. Это кровавая, полная тайн и ужасов мистическая история о монстре-убийце, который несет мучительную смерть каждому, с кем его сводит судьба…

Кто же он такой — это порождение лунного кошмара? Обо всём этом и не только в книге Ужас приходит в полнолуние

ПО книге в 2004 году поставлен сериал «Полнолуние»

---

Я добрался до отмели за какие-то десять минут.

Воткнул первую вешку в плотное дно, прикрепил к ней сеть и начал ее потихоньку распускать, отплывая от первой вешки в сторону берега. Тонкая капроновая сетка без звука уходила в воду — чай, не впервой мне делать это. И тут в начале сетки послышался плеск, и верхняя тетива сети знакомо дернулась. Я от радости даже шепотом выругался — началось! Попер, родимый! Попер, красавчик! А когда я поставил вторую вешку, то почувствовал по тетиве еще и еще сильные рывки: мало того что попер, так еще и крупный попер! И потому, закончив со второй вешкой, я быстренько потянул плоскодонку к первой вешке, выпутывать карасей. И началась привычная и приятная работа: пока с одного конца вынимаешь, с другого уже снова карась плещет да рвется.

Так я корячился без перекуров минут сорок, не меньше. Потом перевел дух и с трудом распрямил спину — все же мне не двадцать лет. На дне лодки шлепали хвостами, разевали рты караси — все днище было ими покрыто и шевелилось, как живое. Я огляделся по сторонам. Со стороны леса в теплом ночном воздухе наползал на озеро туман. Он, еще не густой, стелился над водой, цеплялся за прибрежные кусты и камыш, потихоньку подбираясь к отмели и к плоскодонке. На деревянных сиденьях выступили мелкие, словно пот, капельки. Я решил перекурить на берегу — на воде огонек сигаретки издалека видно. Да заодно выгрузить первый улов; можно было сделать перерыв, потому что карась слегка подуспокоился, перестал дуриком лезть в сетку: она теперь только изредка подрагивала, не то что полчаса назад — караси, считай, теперь случайно в нее попадали, стадо уже прошло.

Но я все же решил подождать еще минут десять: а вдруг карась снова пойдет? Он, карась, такой — то густо, то пусто. Надо немедля брать его, пока он сам к тебе в руки лезет, а то потом и рыбьего хвоста из сетки не вытянешь. Я присел на мокрое сиденье. Лицо стало совсем мокрым от тумана. Я натянул на голову капюшон брезентухи.

Ждать так ждать. Что-что, а уж это я умею.

Глава 6. БУТУРЛИН

Я смотрел на пожелтевшие от времени страницы своего дневника и ясно видел, как двое загорелых мальчишек, один посветлее, другой потемнее, в трусиках и майках, стоят около небольшой вольеры, забранной частой металлической сеткой.

А в вольере неподвижно замер в дальнем темном углу маленький, угрюмо насупившийся волчонок.

Светловолосый мальчишка — тот, что повыше, — что-то оживленно и настойчиво говорит второму, темноволосому — своему брату, а сам возбужденно размахивает руками, притопывая от нетерпения. Но тот молча, спокойно смотрит на него и наконец отрицательно качает головой.

Потом темноволосый — Филипп — все так же молча берет миску с нарубленным мясом, отмахнувшись от брата, открывает дверцу вольеры и лезет внутрь. Спокойно подходит к волчонку и ставит миску перед его мордой: присев на корточки, гладит его по загривку — совершенно не боясь. Волчонок, словно услышав команду, тут же начинает жадно пожирать мясо. И тогда Кирилл что-то резко говорит брату, поворачивается и стремительно убегает прочь.

Да-а-а…

Что же потом произошло с этим маленьким темноволосым мальчиком, убежавшим из детдома?

От Филиппа Лебедева мысли мои перескочили к его брату Кириллу, а потом — к Ване Пахомову, которого похоронили сегодня днем. Народу собралось на редкость много — оказывается, Ваню знали и помнили многие. Скажу прямо — когда я стоял на кладбище рядом со свежевырытой могилой, меня посещали отнюдь не радостные мысли. Ведь недалек день, когда и меня положат там же, на тихом алпатовском кладбище, в тени березок, рядом с Машенькой.

Я невольно хмыкнул и постарался выкинуть из головы эти нерадостные мысли.

Приглушенно — я всегда на ночь уменьшаю громкость — зазвонил телефон. Я посмотрел на часы: без двадцати час ночи. Кто еще, кроме любимой внучки, мог набраться наглости и позвонить мне в столь поздний час?

Я взял трубку. Естественно, это была Станислава.

— Не спишь, дед? — бодро осведомилась она.

— Не сплю, — подтвердил я. — А ты почему полуночничаешь?

Но, вместо того чтобы ответить ясно и правдиво, она принялась хныкать и жаловаться на мать, на духоту и бессонницу. Так она мямлила, пока я не прервал ее:

— Хватить ныть. Что ты хотела мне сообщить?

Она помолчала и уже другим голосом, в котором слышалась с трудом сдерживаемая злость, сказала:

— Ты видел, что в поселке делается?

— Видел.

— Все как рехнулись — бегут сломя голову в Москву.

— Каждый имеет право выбора, — возразил я.

— Они тоже решили смыться, — заявила моя внучка.

«Они» означало: мой сын и невестка. Ну что ж, это не было таким уж плохим решением проблемы. Наверное, так будет даже лучше — уедут от греха подальше, пока все не встанет на свои места.

Так я и сказал Станиславе.

— Но они хотят и меня с собой в Москву забрать! А я не собираюсь бросать тебя здесь одного. Пусть и не надеются! Я уже совершеннолетняя и сама могу за себя отвечать! — заявила моя внучка. И снова затараторила про то, что ни за что без меня не уедет в город.

Все это, конечно, приятно — трогательная забота о старом немощном человеке, но в конце концов я отнюдь не беспомощен и в случае чего сумею сам за себя постоять. О чем и напомнил Станиславе, прервав ее на полуслове.

Мы еще минут пять попикировались, прежде чем она успокоилась и мы попрощались. Но она взяла с меня слово, что завтра я поговорю с ее родителями. И постараюсь их уговорить оставить ее со мной.

Чего, честно говоря, делать мне совсем не хотелось.

Я повесил трубку и снова взялся за дневник. Но читал не более минуты. Я так и замер с дневником в руках, уловив некое непонятное движение воздуха. Словно он коротко всколыхнулся и тут же снова застыл.

Но этого не могло быть.

Потому что стояла очень тихая, безветренная ночь. Ветки деревьев в саду неподвижно застыли, ни один лист не шевелился. Краем глаза я видел: раздвинутые занавески на открытом окне тоже висят неподвижно.

И тут я увидел, как в саду между стволов деревьев промелькнула какая-то непонятная тень.

Сердце у меня заколотилось как бешеное. Не вставая с кресла, я отложил в сторону старую тетрадь в коленкоровом переплете — мои директорские дневники пятнадцатилетней давности — и медленно, очень медленно повернулся от письменного стола с включенной лампой к открытому окну.

И уставился в темноту.

По спине невольно пробежал холодок, мгновенно обострившийся слух напряженно впитывал малейшие звуки. Подсознательно, каким-то неведомым чутьем я внезапно ощутил и понял: он здесь. Тот, кто убивал. Именно он затаился где-то в моем саду, спрятался в ночной темени и наблюдает за освещенным окном кабинета.

И за мной.

Я знал: главное, не подавать вида, что я испугался. Впрочем, не буду скрывать — я действительно испугался: кабинет на первом этаже, окно настежь, в доме, кроме меня, ни души. Даже собаки нет. Запоздалая мысль о том, что сейчас неплохо было бы иметь рядом с собой здорового волкодава, промелькнула и исчезла. Я думал о другом — о том, как бы он (если он действительно здесь) не догадался о моем страхе. Я сделал вид, что спокойно смотрю в окно; смотрю якобы случайно, словно пребывая в раздумьях, и не догадываюсь о присутствии в саду постороннего существа.

А ведь от него можно было ожидать чего угодно.

Я взял папиросу, неторопливо прикурил, все так же вроде бы бездумно глядя в окно. И в этот момент из непроглядной темноты донесся еле слышный глухой стук — словно в глубине сада обломилась и упала на землю старая ветка.

Я медленно поднялся и подошел к окну. Но не вплотную к подоконнику, нет, — я остановился в паре шагов от него. И громко спросил:

— Кто там?

Влажная темнота ночи мгновенно поглотила звук моего голоса. Ответом была тишина. Ни шороха, ни движения. Я на ощупь загасил недокуренную папиросу, не сводя глаз с ночного сада.

На секунду мне показалось, что и дом, и деревья, и вообще все пространство вокруг затаились, замерли в ожидании чего-то страшного и неизбежного. Я даже помотал головой, отгоняя некстати пришедшее наваждение. Кстати, а что, если на этот раз он вооружен? Если он изменил себе и прихватил ружье? Ведь для любого, кто мог прятаться в темноте, на фоне горящей лампы я был отличной мишенью — промахнуться было просто невозможно.

Я быстро шагнул вбок, к стеклянному шкафу с оружием. Без стука открыл створки и выдернул из стойки вертикалку двенадцатого калибра. Выхватил из нижнего ящика коробку с патронами — волчья картечь, лучше не придумаешь — и мигом засадил патроны в оба ствола. Чуть пригнувшись, дотянулся до лампы и выключил ее. Лунный свет сразу проник в комнату, лег на пол, на стены; смутно высветил часть письменного стола. Я несколько раз крепко зажмурил и снова открыл глаза — старый прием, чтобы они поскорее привыкли к темноте. Держа ружье на изготовку, я снова подошел к окну и внимательно вгляделся в ночные тени сада. Было очень тихо. Так тихо, что я отчетливо слышал свое прерывистое дыхание.