Игорь Лебедев - Шут и Иов

• Название: Шут и Иов
• Автор: Игорь Лебедев
• Издательство: Нестор-История
• Жанр: Культурология
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-98187-846-6

Книга «Шут и Иов» — это попытка синтеза гипотез, предположений и фактов в рамках теории параллельной истории. Тайнопись Пушкина, секреты Дома Романовых и европейских династий, дуэль Лермонтова и смерть Гоголя, молчание Христа — записки сумасшедшего или истина в последней инстанции?

---

Возвращаясь в 1836 г. к императору, Пушкин образ «угасающего на скале Наполеона» взял из стихов периода «допосвященческого»: «К морю» (1824 г.) и частично — «Наполеон» (1821 г.). Так как к 1830 г. Пушкин прекрасно знал об истинной судьбе Бонапарта, ставшего Наполеоном. «Мы хотели бы присовокупить хотя краткое жизнеописание покойного автора и тем отчасти удовлетворить справедливому любопытству любителей отечественной словесности. Для сего обратились было мы к Марье Алексеевне Трафилиной, ближайшей родственнице и наследнице Ивана Петровича Белкина, но к сожалению, ей невозможно было нам доставить никакого о нем известия, ибо покойник вовсе не был ей знаком».

Пушкин саркастически прозрачно намекает на встречу с Марией-Луизой (Елизаветой Алексеевной), которую Александр оставил, чуть ли не десятилетие назад перед своим исчезновением. «Она сетовала нам отнестись по сему предмету к одному почтенному мужу, бывшему другом Ивану Петровичу. Мы последовали сему совету, и на письмо наше получили нижеследующий желаемый ответ. Помещаем его безо всяких перемен и примечаний, как драгоценный памятник благородного образа мнений и трогательного дружества, а вместе с тем как и весьма достаточное биографическое известие».

Тут уже пушкинская ирония имеет двойное дно. На поверхности Пушкин предстает как «друг» Александра, «нежно о нем заботившегося с тайным умыслом». Но на более глубоком уровне — это рискованная информация о том, что и Пушкину тайну сообщил «стихоплет великородный» (Николай), который был «другом» (!) Александру, а не братом (т. е. был незаконнорожденный и прав на престол не имеющий, отсюда у Пушкина «Трафилина» и является наследницей).

Перед нами Пушкин рисует целую картину царствия Александра — «Вступив в управление имения, Иван Петрович, по причине своей неопытности и мягкосердия, в скором времени запустил хозяйство и ослабил строгий порядок, заведенный покойным его родителем». Известно, что Александр смягчил Павловский режим, и большую часть времени отдавал внешнеполитической деятельности, часто бывая в Европе. «Иван Петрович вел жизнь самую умеренную, избегал всякого рода излишеств, никогда не случалось мне видеть его навеселе (что в краю нашем за неслыханное чудо почесться может); к женскому же полу имел он великую склонность, но стыдливость в нем была истинно девическая».

Эти качества императора позже обыграет и Салтыков-Щедрин в своем «Городе Глупове».

Но такие сатиристические штрихи служили лишь фоном для указания на историю воистину удивительную. В письме, которое якобы прислал ему «почтенный муж», Пушкин дважды (!) подчеркивает взаимоотношение чисел-дат: 15 и 23, причем во втором случае прямо их раскрывает как годы с 1815 по 1823, когда Белкин служил в «егерском полку». В тот год, когда Белкин поступил на военную службу, войны, сотрясавшие Европу почти четверть века, закончились Ватерлоо. Перед Наполеоном лежали два пути: уехать в Америку или сдаться. Английский флот первую возможность сорвал, и император французов отдал себя под защиту английских законов. Потом было 71-дневное плавание до острова Св. Елены, диктовка мемуаров, скандалы с английскими властями острова. Но вот интересно.

Одной из причин (и едва ли не главнейшей) его возвращения с о. Эльба во Францию, триумфального шествия до Парижа было получение им сведения о том, что его собираются отправить гораздо подальше от Европы, причем называлась и Св. Елена. Фельдмаршал Блюхер, по-солдатски прямо после Ватерлоо приказал просто — как поймают Наполеона, сразу его расстрелять.

Даже официальное звание, в котором он предстал на Св. Елене — генерал без поручений Бонапарт — говорит о том, что это бунтовщик, подпадающий под законы, гласящие, и за меньшие преступления — смерть. И если можно с натяжкой предположить, что Людовику XVIII открытая казнь была невыгодна (а англичане этим заниматься не хотели), то австро-прусско-русские условия государственного устройства, нравов после освобождения от «ига Наполеонова» этому только способствовали. Но Наполеона как бы сохраняли.

В то время русский царь был властителем Европы, и Александр быстро уготовил императорскую судьбу «общего всей коалиции пленника», в отдаленной стороне земного шара. В отдаленной — и все же, не столь безнадежной. Например, его могли сослать в Австралию, на острова Тихого океана, принадлежащие Англии, в Южную Африку. Но его поместили в точку, безлюдную, далекую от Европы и от Америки, но расположенную на морских путях из Кейптауна в Европу. Парадоксально, но, находясь на острове, Наполеон мог не опасаться интриг брата Людовика XVIII Д'Артуа (будущего короля Карла), покушавшегося на жизнь императора посредством заговоров и убийц много раз, вплоть до 1814 г. на Эльбе.

Это понимал и пленник, говоря, что в Америке бы его все рано убили. На острове 13 км шириной и 19 длиной с ним прибыло всего 27 человек, включая поваров и слуг. Сюда входили гофмаршал двора Бертран с женой, знавшие Буонапарта с египетской компании. 24-летний слуга Маршан, всю сознательную свою жизнь проведший при «Его Величестве». Аристократ Ла Каз, пожелавший отправиться «на край света» для написания вместе с бывшим властелином Европы его историю. Граф де Монтолон, генерал, ни разу не участвовавший в сражениях и далекий от императора человек, но после Ватерлоо, появившийся рядом с Наполеоном и добившийся включения в свиту себя и своей жены.

И, наконец, Фр. Сиприани, человек, близость которого к Наполеону до конца не осознана до сих пор. Он знал Бонапарта с детства, с Корсики, и, по словам вернувшихся со Св. Елены, был там их «министром иностранных и внутренних дел». Он был самым ценным личным агентом императора еще на континенте с обширными каналами информации, к которым относились итальянские карбонарии с их ложами и вентами.

Именно от него император получил сведения, что его собираются отправить с о. Эльба на Св. Елену, и предпринял отчаянную и уже обреченную заранее попытку уйти от такой судьбы, вернувшись во Францию. Можно назвать также артиллериста Гурго, по его словам, спасшего жизнь Наполеону в России. Далее, женщины — Альбина де Монтолон с двумя детьми (третий родился на острове), жена Бертрана и другие.

В «книге записей» острова Св. Елены от 17 октября 1815 г. значится: «Прибытие на борту „Нортумберленда“ генерала Наполеона Буонапарте и некоторых лиц в качестве государственных пленников». Трудно сказать, специально ли судно пристало к острову именно в этот день (хотя вполне возможно). Дело в том, что символика этого числа в этом месяце исключительно особая, в ней как бы сконцентрировалась вся дальнейшая судьба человека, «в котором сконцентрировалась вся революция». Ложа «Астрея» (куда входил и Пушкин) имела символический меч, в рукоятке которого помещалась голова орла. В октябре солнце входит в созвездие Скорпиона, имевшего по древнеегипетскому начертанию Зодиака символ орла, того орла, крылья которого были приданы сфинксу, и который был символом империи Наполеона.

Но вот тут имеется тонкость, которая в полной мере раскроется лишь в конце всей ожившей здесь истории. По сказанию египетской мистики, затем орел «пал» и был заменен скорпионом. Еще со времен Египта орел — символ эзотерической власти. Скорпион же — символ смуты, революции, десакрализации.

Скорпион революции, вознесший Наполеона на борьбу с эзотерической (и в этом единой) властью, основанной на «крови священной», сверг старых орлов. Но новая империя и династия не только разрушили государственные границы, но и перемешались со старой кровью. В то время, когда Наполеону отказывали на острове в признании императорского звания, его сын («Орленок») в Вене, у тестя австрийского императора имел все права. Маршал Бернадот, став королем Швеции, основал доныне существующую династию. Поэтому каббалистическое иносказание, означающее «Per anqusta ad auguste» (через препятствия к августейшему) и выражаемое именно как «17 октября», имело в данном случае перевернутый смысл — «августейшие, уничтоженные революцией, через тернии движутся к новому августейшему». В июне 1816 г. на остров приезжают комиссары союзных держав: Россию представляют граф Александр Больгиэн. Все, что происходит в далекой Атлантике, в Санкт-Петербурге узнает Александр I (и не только от Больгиэна). В это время Бонапарт два раза отказывается от предложения одного английского капитана организовать ему побег. Ему рассказывают, что испанские колонисты в Америке готовы взбунтоваться и просить его брата Жозефа стать их королем. Но все эти разговоры вели к одному — побег должен вернуть Наполеона в политику. А вот того он не хотел, и даже не кривил душой. Он говорил: «Если бы вся нация призвала меня, то тогда…, а иначе мне пришлось пролить море крови».

И предпочитал ждать смены правительства Англии, или смерти принца-регента и воцарения принцессы Шарлотты, его поклонницы. Тогда, легально вернувшись в Англию, он как частное лицо сначала пассивно, а потом, возможно, и активно снова стал бы участником мировых событий (такой «путь-ожидание» проделал позже генерал де Голль после войны).