Владимир Сосюра - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Владимир Сосюра
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1982

В. Н. Сосюра (1898–1965) — выдающийся поэт Советской Украины, лауреат Государственной премии, перу которого принадлежит более пятидесяти книг стихов и около пятидесяти поэм. Певец героики гражданской войны, автор пламенно-патриотических произведений о Великой Отечественной войне, Сосюра известен и как тонкий, проникновенный лирик. Народно-песенная музыкальность стиха, изящная чеканка строк, пластическая выразительность образов — характерные черты дарования поэта.

Настоящее издание по своей полноте превосходит предшествующие издания стихов Сосюры на русском языке. Многие произведения поэта впервые переведены для данного сборника.

---

4. РАЗДУЛИ МЫ ГОРН

© Перевод М. Комиссарова

Вчера потухший горн сегодня вновь раздули,
и наковальни звон людей к труду зовет,
и гибнет старый мир, где осени разгулье
на золотых челнах к закату дней плывет.

Завод, родной отец! Твоим заблудшим сыном
вернулся я к тебе с мольбою на устах.
К теплицам не пойдет под небом вечно синим
мечтатель молодой, что славит рожь в полях.

Где с черным золотом уходят эшелоны —
звучат веселые шахтерские шаги,
чалдоны-грузчики столпились у вагона,
полями стелется тревожный дух тайги.

В потухший горн ветра вновь силу нагоняют,
и наковальни звон людей к труду зовет,
и гибнет старый мир, чья осень отлетает,
на золотых челнах к закату дней плывет.

1921, 1957

5. «Ласточки на солнце, ласточки на солнце…» © Перевод В. Звягинцева

Ласточки на солнце, ласточки на солнце,
словно взгляд летучий, быстрый, невзначай…
Зацвели ромашки — будто вешний сон твой,
пахнут поцелуи, как китайский чай…

Я твою одежду целовал до боли,
я к твоим коленям припадал, любя,
к ласковым и нежным, как березки в поле,
что растут далеко, там, где нет тебя…

Вижу за морями дальнюю дорогу,
где к степи склонился синий небосвод…
У тебя ж, подруга, светлая тревога
на щеках холодных трепетно цветет…

В городе вечернем плакали трамваи,
слезы на высоких сохли проводах.
Для тебя сегодня ландыши срывал я, —
белые бубенчики чуть бренчат в руках…

Ласточки на солнце, ласточки на солнце,
словно взгляд летучий, быстрый, невзначай…
Зацвели ромашки — будто вешний сон твой,
пахнут поцелуи, как китайский чай…

1922

6. «Так никто не любил… Раз лишь в тысячу лет…» © Перевод В. Звягинцева

Так никто не любил… Раз лишь в тысячу лет
мир такая любовь посещает,—
и тогда на земле распускается цвет,
тот, что людям весну предвещает…

Тихо дышит земля. К синим звездам она
простирает горячие руки, —
и тогда на земле расцветает весна
и дрожит от блаженства и муки…

От счастливых твоих, от сияющих глаз
сердце полнится сладкой тоскою…
Кровь по жилам моим, как река, разлилась,
будто пахнет кругом лебедою…

Звезды, звезды вверху… Месяц ласковый мой…
Чья любовь больше этой, о ночи?..
Я сорву для нее Орион золотой,
я, поэт Украины рабочей.

Так никто не любил… Раз лишь в тысячу лет
мир такая любовь посещает,—
и тогда на земле распускается цвет,
тот, что людям весну предвещает.

Тихо дышит земля. К синим звездам она
простирает горячие руки,—
и тогда на земле наступает весна
и дрожит от блаженства и муки…

1922

7. «Куда я ни пойду, мне снова травы снятся…» © Перевод М. Светлов

Куда я ни пойду, мне снова травы снятся,
деревьев стройный шум рыдает за Донцом;
где улицы пьянит, дурманит дух акаций,
лицо заплаканное вижу за окном.

И темные глаза мне снятся, не мигая,
что вянут и молчат, отцветшие давно,
и ветер щеки вновь мои ласкает,
и запах чебреца несет в мое окно.

Ну, как теперь живет Горошиха-вдовица,
чей Федька — сын ее — застрелен был в ночи?
Мы с ним не раз вдвоем ходили по кислицы,
где шелестел бурьян и плакали сычи…

О Холоденко, друг! Тебя уже давно нет,
далекий, милый брат, зарубленный в бою,
и мать твоя несчастная не склонит
на срубленном плече головушку свою.

Куда я ни пойду, мне снова травы снятся,
деревьев стройный шум рыдает за Донцом;
где улицы пьянит, дурманит дух акаций,
лицо заплаканное вижу за окном…

1922

8. «Не возле стенки я, и кровь моя не льется…» © Перевод М. Светлов

Не возле стенки я, и кровь моя не льется,
и ветер грозовой не рвет мою шинель, —
под громом и дождем бригада не сдается,
и бьют броневики, и падает шрапнель.

Гремят броневики!.. И рвет сердца железо…
Горячим звоном бьет… и пыль и кровь в упор…
С разбитым боком смерть по рельсам тяжко лезет.
И кровью алою исходит семафор…

И мнится вновь: далекий полустанок,
и от снаряда дым над спелой рожью лег…
Так кто ж сказал, что мы в бою устанем
и не настал еще свободу нашей срок?!

Где пыль легла в бурьян, под небом Перекопа
от крови, как зарей, зарделся небосклон…
Я слышу, как гудит в дыму земли утроба,
где падали бойцы под орудийный стон…

Куда я ни пойду — далекий полустанок,
и от снаряда дым над спелой рожью лег…
Так кто ж сказал, что мы в бою устанем
и не настал еще свободы нашей срок?!

1922

9. «Заря идет, золоторога…» © Перевод А. Прокофьев

Заря идет, золоторога,
там, где полынью зацвело,
и вновь на огненных дорогах
ее широкое крыло.

Не облака над лебедями
и не цветы под синей мглой,
лишь бездна в самой звонкой яви
раскинулась над всей землей.

И снова осень сыплет в нивы
свое червонное литье…
Вдали коней железных гривы
и трав холодное житье…

1922

10. ГОРОД © Перевод Н. Полякова

От трамваев город синий-синий,
золотится снег от фонарей.
Кто же гениальный четкость линий
положил вдоль улиц, площадей?

Кто наметил эти повороты,
проводом пронзил небесный плат,
чтобы плыл трамвай до Третьей Роты
и потом, грустя, пошел назад?

Город взял и в ромбы, и в квадраты
все порывы и мечты мои.
Для чего же плакать виновато
мне в его заснеженной груди?..

Для чего же мне ребенком малым
промышлять в асфальтовых котлах
да об стены головой усталой
биться, чтоб разбить печаль и страх?

На сугробах в парке тени веток,
там проводят ночи пацаны.
Только ветер знает их секреты,
ветер и простуженные сны…

Я не знаю, кто кого морочит,
но, сдается, что-то здесь не то,
я стрелял бы в нэпманские очи,
в нэпманские шляпки и манто…

Только — нет! Иначе с ними надо.
Синий снег метели намели.
Город взял и в ромбы, и в квадраты
все порывы и мечты мои.

<1923>

11. «Часовой. Белый мрамор колонны…» © Перевод И. Поступальский

Часовой. Белый мрамор колонны.
Вышли призраки башен на смотр.
А вверху золотым медальоном
теплый месяц над морем плывет.

Положила любовно ладони
мне на смуглый, обветренный лоб.
Мир в малиновом мареве тонет,
льется сладкое в жилы тепло.

Теплый ветер целует колено
и украдкой щекочет плечо.
Вал у берега кроется пеной
и назад одиноко течет.

Но и крики и залпы тревожней,
и в зеленых потьмах — корабли…
Кто там крикнул: «О боже мой, боже!..» —
и склонился бессильно в пыли?

Мчится бешено конница снова,
только сухо копыта звенят…
Тяжело повернулся дредноут,
и скала захлебнулась в огнях…

Рядом ты. Белый мрамор колонны,
и спокойный «максим» — пулемет.
А вверху золотым медальоном
теплый месяц над морем плывет.

<1923>

12. «Томящий сладкий олеандр…»