Александр Дюма - Волчицы из Машкуля

• Название: Волчицы из Машкуля
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1999
• ISBN: 5-7287-0053-5

Роман Дюма «Волчицы из Машкуля» посвящен неудавшейся попытке восстания против короля Луи Филиппа Орлеанского, которое было поднято в Вандее в 1832 г. герцогиней Беррийской, снохой короля Карла X, в пользу своего малолетнего сына, законного наследника старшей ветви Бурбонов, свергнутой с французского престола Июльской революцией 1830 г.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

— Сестра! — воскликнула Мари, вскочив с колен и прикрыв ладонью рот Берты. — Сестра, вы совершите сейчас одно из тех тяжких преступлений, в которых вы обвиняете других. Вы хотите выдать чужую тайну.

— Согласна, но пусть этот человек скажет в свое оправдание хотя бы слово! И если у него осталась хотя бы капля совести и гордости, пусть поднимет голову и посмотрит мне прямо в глаза или пусть лишит меня жизни, которая с этой минуты опостылела мне и теперь станет для меня вечной мукой, пусть, по крайней мере, доведет начатое дело до конца! Боже мой! Боже мой! — продолжила Берта, и на ее ресницах наконец навернулись слезы. — За что ты позволяешь мужчинам разбивать наши слабые сердца? И кто же теперь — о Боже! — сможет меня утешить?

— Я! — ответила Мари. — О моя сестра, моя добрая сестра, моя дорогая сестра! Если только ты захочешь меня выслушать, если только ты захочешь меня простить!

— Вас простить? Вас? — воскликнула Берта, отталкивая сестру. — Нет, вы теперь заодно с этим человеком, я больше знать не желаю вас! Отныне смотрите друг за другом в оба, ибо предательство не принесет вам счастья.

— Берта, Берта! Господом Богом тебя молю не произносить столь страшных слов, не проклинать нас!

— Хорошо, — сказала Берта, — а вы не подумали, что, может быть, правы люди, окрестившие нас Волчицами? Может быть, вы хотите, чтобы теперь о нас говорили: «Девушки из замка Суде любили господина де ла Ложери. Обе влюбились в него, а он, пообещав каждой жениться только на ней, — ведь правда, он и вам обещал жениться, — сочетался браком с третьей»? Неужели вы не понимаете, как это чудовищно выглядит со стороны даже для Волчиц!

— Берта! Берта!

— И если я свысока относилась к этому прозвищу, точно так же как пренебрегала соблюдением светских правил приличия, — продолжала девушка, по-прежнему в состоянии крайнего нервного возбуждения, — если я высмеивала нравы, царящие в гостиных и в высшем обществе, то делала это только потому, что мы — вы слышите? — мы имеем право ходить с гордо поднятой головой, имея собственное понимание высокой добродетели и чести. Мы считали себя выше всех пересудов и низких наветов. Но сегодня, заявляю вам открыто, я сделаю для вас то, что никогда бы не согласилась совершить для себя: Мари, я убью этого человека, если он не женится на вас! Хватит с нас и одного позора, порочащего честное имя нашего отца.

— Клянусь тебе, Берта, я не опорочу его имени! — воскликнула Мари, снова опускаясь на колени перед сестрой, которая, почувствовав наконец, что силы изменяют ей, упала на стул, обхватив руками голову.

— Тем лучше! Одним горем меньше для той, которую вы больше никогда не увидите.

И, заломив в отчаянии руки, она воскликнула:

— О Боже! Ведь я так их любила, а теперь мне надо их ненавидеть!

— Нет, Берта, ты не станешь меня ненавидеть! Твое горе, твои слезы причиняют мне еще больше страданий, чем твой гнев. Прости меня. О, Боже! Что я такое говорю? Ты можешь подумать, что я в чем-то перед тобой виновата, поскольку обнимаю твои колени, поскольку прошу у тебя прощения! Нет, клянусь тебе, я не чувствую за собой вины… Я расскажу тебе… но я не хочу, чтобы ты страдала, я не хочу видеть твоих слез… Господин де ла Ложери, — продолжила Мари, повернув к Мишелю залитое слезами лицо, — господин де ла Ложери, все, что было между нами, приснилось, а теперь настало пробуждение: уходите! Уезжайте, забудьте обо мне, уезжайте поскорее!

— Мари, ты опять теряешь голову, — произнесла Берта, не отнимая своей руки, которую сестра покрывала поцелуями и на которую проливала слезы, — это невозможно!

— Нет, нет, Берта, это возможно, — заметила Мари, и на ее губах появилась вымученная улыбка. — Берта, мы с тобой выберем себе жениха, чьим именем заткнем рты всем сплетникам и клеветникам.

— Кого же, бедное дитя?

Мари подняла руку к небу.

— Бога! — сказала она.

Берта не смогла в ответ произнести ни слова: душевная боль мешала ей говорить, но она с силой прижала Мари к груди, в то время как расстроенный Мишель присел на табурет, стоявший в углу комнаты.

— Ну прости же нас, — шепнула Мари на ухо сестре, — не осыпай его упреками!.. Боже мой, разве он виноват в том, что воспитание сделало его таким робким и нерешительным, что ему не хватило мужества сказать правду в тот миг, когда решалась его судьба?.. Он уже давно хотел тебе во всем признаться и молчал только потому, что я запрещала ему это делать, ибо мне казалось, что я смогу когда-нибудь его забыть!.. Увы! Увы! У нас слишком слабые сердца! Но теперь все кончено, дорогая сестра, теперь мы больше не расстанемся… Подними на меня глаза, чтобы я их могла поцеловать… Никто больше не стоит между нами, и никто больше не посмеет посеять вражду между двумя сестрами! Нет, нет, мы останемся только вдвоем и будем любить друг друга, и вместе с Богом, которому посвятим жизнь… мы обретем покой и счастье там, где сможем молиться за него!

Мари произнесла последние слова таким тоном, словно у нее разрывалось сердце, и потрясенный до глубины души Мишель, не выдержав такого испытания, встал на колени рядом с Мари, в то время как Берта, чье внимание было всецело приковано к сестре, не оттолкнула его.

В это мгновение в двери, которую Берта оставила широко распахнутой, появились солдаты. И офицер, уже знакомый нам по встрече на постоялом дворе Сен-Фильбера, выйдя на середину комнаты, положил руку на плечо Мишеля.

— Вы господин Мишель де ла Ложери? — произнес он.

— Да, господин.

— Именем закона, вы арестованы.

— Боже всемилостивый! — очнувшись словно от сна, воскликнула Берта. — Боже великий! Я забыла обо всем на свете!.. Ах, я стану виновной в его смерти!.. А в городе, что же происходит в городе?

— Мишель, Мишель! — вскричала Мари, которая перед лицом опасности, угрожавшей молодому человеку, тут же забыла обо всем, что сейчас говорила сестре. — Мишель, если тебя убьют, я умру вместе с тобой!

— Нет, нет, клянусь тебе, сестра, он не умрет, и вы еще будете счастливы! Господин, дайте пройти! — продолжила Берта, обращаясь к офицеру.

— Мадемуазель, — ответил он с печальной вежливостью, — как и вы, я не умею поступаться своим долгом. Еще в Сен-Фильбере я заподозрил вас, но я не комиссар полиции и не стал вами заниматься, но здесь смог убедиться в том, что вы выступаете против властей, и я вас арестовываю.

— Вы хотите меня арестовать в такую минуту! Скорее вы меня убьете, чем арестуете!

И не успел офицер прийти в себя от удивления, как Берта, прыгнув на подоконник, выскочила в окно и бросилась к воротам.

В воротах стояли солдаты.

Оглянувшись по сторонам, Берта увидела, что лошадь Мишеля, напуганная появлением солдат, металась по двору.

Рассудив, что лейтенант не станет применять грубую силу по отношению к женщине, ибо он уверен в том, что дом по его приказу оцеплен и охраняется, она подбежала к животному и одним прыжком вскочила в седло, а затем, пролетев стрелой мимо ошеломленного офицера, направила лошадь к ограде в том месте, где стена была немного ниже и, натянув до отказа поводья и пустив в ход свои каблуки, заставила коня — а это был отличный английский скакун, — совершить высокий прыжок и преодолеть препятствие высотой футов в пять. И конь вместе со своим седоком уже мчался во весь опор по открытому полю.

— Не стреляйте! Не стреляйте в эту женщину! — крикнул офицер, словно посчитав, что раз ему не удалось заполучить ее живой, вряд ли так важно захватить ее мертвой.

Однако солдаты, охранявшие наружную стену, не услышали, а может быть, не поняли приказ командира, и град пуль просвистел над головой Берты, которую английский скакун стремительно уносил в сторону Нанта.

XXVII КАМИННАЯ ПЛИТА

Теперь поспешим в Нант и посмотрим, что же происходило в ту ночь, которая началась, как мы видели, смертью Жозефа Пико и продолжилась арестом барона Мишеля де ла Ложери.

Часов в девять вечера в приемную префекта вошел человек в мокрой и забрызганной грязью одежде; на отказ секретаря провести его к высокому должностному лицу, он протянул визитную карточку, открывавшую, по всей видимости, перед ним любую дверь, ибо префект тут же оставил все дела, чтобы принять посетителя, который был не кем иным, как известным нам г-ном Гиацинтом.

Не прошло и десяти минут, как к двери дома, выходившей на Рыночную улицу, где жил метр Паскаль, подъехал эскадрон жандармов и несколько полицейских агентов.

Военными не было принято мер предосторожности, чтобы заглушить шум шагов на марше, так что ни у кого не оставалось сомнений относительно их намерений; метр Паскаль, еще издали увидев вооруженных людей и убедившись в том, что у двери, выходившей в переулок, не было засады, воспользовался именно этим выходом еще до того, как солдаты выбили дверь со стороны Рыночной улицы, которую им отказались открыть.