Саймон Монтефиоре - Молодой Сталин

• Название: Молодой Сталин
• Автор: Саймон Монтефиоре
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-080799-4

Семинарист, герой-любовник, террорист, поэт, метеоролог, пират, охотник – и это далеко не все обличья Сталина, еще не ставшего тираном. Всегда ли в нем дремал безжалостный диктатор, способный уничтожить миллионы людей? Почему именно на него пал выбор истории? Каким видели Сталина современники, которые его еще не боялись? Чтобы ответить на эти вопросы, британский историк Саймон Себаг Монтефиоре разыскал уникальные архивные документы и восстановил дооктябрьский период жизни советского вождя, тщательно фиксируя каждый шаг на пути к кремлевскому трону.

Книга “Молодой Сталин” Монтефиоре, увлекательная, взвешенная и во многом неожиданная, вызвала широкий читательский отклик и стала мировым бестеллером. Она добавляет важные черты к портрету, созданному автором в предыдущей биографии – “Сталин. Двор Красного монарха”.

---

Сталин то и дело бросал вызов противникам “старше и сильнее него”, говорит молодой Иосиф Давришеви. Он уже был раздражителен. Из-за своей неуклюжести он не смог научиться грузинскому танцу лекури (лезгинке) – и не задумываясь дал по ногам мальчику, который танцевал ловчее.

Он демонстрировал волю к власти, которая не покидала его до последних дней. “Сосо принадлежал к местной шайке, но часто переходил на сторону вражеской банды, потому что отказывался повиноваться собственному вожаку” – тот жаловался, что мальчик “подрывал его авторитет и пытался лишить его власти”. Иремашвили полагал, что, по мнению Сталина, “человек, которому должны подчиняться другие люди из-за того, что он старше или сильнее, должен быть таким, как его отец, и поэтому в нем вскоре выработалась глубокая неприязнь ко всем, кто был выше его по положению”. Вырвавшись из-под материнской опеки, он стремился быть лидером – уже в детстве.

Каким-то образом из-за унижений со стороны отца и последующего краха Бесо, из-за восторженной любви матери и благодаря собственным уму и высокомерию Сталин настолько уверился в том, что он всегда прав, что эта заразительная уверенность завоевала ему сторонников. Одним из них был сын армянской подруги его матери Симон Тер-Петросян (Сенько), впоследствии известный как Камо. Его богатый отец, сколотивший состояние на поставках оружия армии Александра II во время походов на Хиву и Бухарский эмират, со злостью спрашивал свою дочь: “Что нашли вы в этом голодранце Сосо? Разве в Гори нет достойных людей?” Похоже, достойных было немного.

Сосо “мог быть хорошим другом, если вы покорялись его диктаторской воле”, считает Иремашвили. Когда какой-то мальчик наябедничал, что Котэ Чарквиани съел хлеб для причастия, Сталин, предвосхищая будущие свои чистки, “проклинал его, называл наушником, шпионом, настроил против него других мальчиков, а потом избил до синяков. Сосо был преданным другом”.

Сталин, как положено поэту, любил горы и небеса, но редко выказывал симпатию к людям. Сын полицейского вспоминает, что в то время он был “копией своей матери”. Он был спокоен и осторожен, но “когда ярость брала верх, становился грубым, ругался и доводил все до крайностей”. Сталину было меньше терять, чем другим, он мало к кому был привязан – экстремизм был в его природе6.

Уличные бои были в порядке вещей не только потому, что горийские родители сами участвовали в ежегодных драках и делали ставки на состязаниях, но и потому, что мальчики играли в грузинских разбойников-героев, которые сражались с русскими в горах неподалеку. Но теперь дети видели, что Российская империя преследует их даже в школе.

Недалекий император Александр III стоял во главе консервативных контрреформ, сводивших на нет либеральную политику его убитого отца, и это настроило всех грузин против его империи. Царь издал указ о том, что грузины должны учиться на русском языке[24] (поэтому Сталин и занимался русским с детьми Чарквиани).

Придя в училище в сентябре 1890 года, Сталин разделил с друзьями ненависть к новым русским порядкам. Мальчикам не разрешали даже говорить по-грузински друг с другом. По-русски они разговаривали плохо; “наши рты были заперты в этой тюрьме для детей, – вспоминает Иремашвили. – Мы любили нашу родину и родной язык. А нас, грузин, считали некультурными, и в нас надлежало вбить блага российской цивилизации”. Тех, кто говорил в классе по-грузински, заставляли “стоять в углу или держать целое утро длинную палку или до вечера запирали в совершенно темном карцере без еды и воды”.

Русские учителя[25] были грубыми педантами в униформе – мундирах с золотыми пуговицами и остроконечными фуражками. Они презирали грузинский язык. Но одного преподавателя все любили – учителя пения Семена Гогличидзе, добродушного щеголя, который всегда был одет по последней моде: гетры, отложной воротник, цветок в петлице. Школьницы в него влюблялись и даже сочиняли о нем песни. Его любимцем в хоре был Сталин, которому он старался всячески помогать: “За два года он так хорошо усвоил ноты, что свободно пел по нотам. Очень скоро он уже помогал дирижеру… <…> Было много сольных мест, исполнение которых поручалось Сосо”. Дело было не только в его “приятном, красивом высоком голосе”, пишет учитель-романтик, но и в “прекрасном исполнении”. Сталина часто нанимали петь на свадьбах: “Люди приходили, только чтобы послушать, как он поет, говорили: “Пойдем послушаем, как мальчик Джугашвили всех удивит своим голосом”. Когда Сталин в стихаре выходил на клирос и пел соло своим замечательным контральто, все были в изумлении.

В первые школьные годы Сталин был так набожен, что почти никогда не пропускал богослужений. “Он не только выполнял религиозные обряды, но всегда и нам напоминал об их соблюдении”, – вспоминает его однокашник Григорий Глурджидзе. Другой одноклассник, Сулиашвили, вспоминал, как Сталин и двое других мальчиков во время вечернего богослужения, “облаченные в стихари, стоя на коленях, распевают молитву… Ангельские голоса трех детей… и мы, исполненные неземного восторга и павшие ниц”. Он “лучше всех читал псалмы” в церкви. Других допускали до чтения только после того, как их наставлял сам Сосо. Благодарная школа подарила ему Книгу псалмов Давидовых с надписью “Иосифу Джугашвили… за отличные успехи в учебе, примерное поведение и превосходное чтение и пение Псалтири”.

Кроме того, Сосо хорошо рисовал и проявлял вкус к актерской игре – он останется у него на всю жизнь. Он сыграл в сатирическом водевиле, пародии на Шекспира: “Выражение лица Сосо заставляло публику надрывать живот от смеха!” Тогда он уже начинал заниматься поэзией и писал друзьям рифмованные послания[26].

Он также был лучшим учеником в классе. “Он был очень умным ребенком, – вспоминал Гогличидзе. – Никто не помнил, чтоб он получал иные оценки, кроме пятерок”. “Отдых он проводил за чтением книг”. Он часто носил с собой книги, засунув их за пояс брюк, и любил помогать отстающим ученикам с заданиями. “Не было случая, чтобы он пропустил урок или опоздал. <…> При этом во всем стремился быть первым”, – рассказывает его одноклассник Петр Адамашвили. Сталин советовал ему: “Занимайся собой. Не ленись, а то в жизни проиграешь”.

Даже ненавидевшие грузин учителя были впечатлены познаниями Сталина. Школьный инспектор Бутырский обычно отговаривался от участия в каких-либо мероприятиях, заявляя, что ему нужно идти домой заниматься, ведь если он не подготовится к завтрашнему уроку, ученик по имени Джугашвили наверняка его подловит[27]. Сталин был таким пай-мальчиком, что, дежуря в классе, отмечал опоздавших и отсутствующих. Одноклассники даже прозвали его жандармом[28].

Но этот примерный мальчик ни перед кем не унижался. Когда однажды школьники пошли в поход и один ученик перевез инспектора Бутырского через ручей на спине, Сталин издевался: “Ты что, осел? Я бы самому Богу не позволил сесть мне на спину, не то что какому-то школьному инспектору”. Когда его любимый учитель Гогличидзе пытался заставить Сталина петь песню, которая тому не нравилась, мальчик просто не явился в училище.

Лавров, учитель, которого ненавидели больше других, преследовавший все “грузинские” проявления, назначил Сталина своим “заместителем” – об этом он вскоре пожалел. Когда Лавров попробовал заставить “заместителя” доносить ему обо всех, кто говорил по-грузински, Сталин взбунтовался. Заручившись поддержкой горячих восемнадцатилетних парней, он заманил Лаврова в пустой класс и там угрожал убить его. После этого Лавров сделался куда покладистей.

Незадолго до окончания четвертого класса Сталин решил, что нужно сделать групповой портрет его хора. Учитель пения слышал, как он раздавал задания: один мальчик должен был собрать деньги, другой – привести фотографа, а когда все собрались, он явился с охапкой цветов, велел всем мальчикам вдеть их в петлицы и расставил всех по местам для общего снимка.

Но над Сосо всегда нависала тень. В училище приходил пьяный Бесо, забирал сына и заставлял его учиться сапожному делу. Кеке обращалась к своим заступникам: “Я поднимала на уши весь свет, своих братьев, крестного Эгнаташвили, учителя”, и тогда Бесо “возвращал мне сына”. Но все равно Бесо постоянно “в пьяном виде врывался в училище и силой забирал оттуда Сосо”. Мальчика приходилось проводить в училище буквально под полой брата Кеке – тем временем “все помогали и прятали ребенка, а разъяренного Бесо уверяли, что Сосо даже нет в училище”.

Сталин-школьник, как и Сталин-политик, был средоточием противоречий. “Сосо Джугашвили был лучшим, но и самым испорченным учеником”, – подытоживает Иремашвили. Детство Сталина само по себе уже было победой над невзгодами. Но в дни школьных успехов на него вновь обрушились ужасные удары, которые едва не погубили его.

Глава 4 Казнь в Гори