Михаил Крюков - Еретическое путешествие к точке невозврата

• Название: Еретическое путешествие к точке невозврата
• Автор: Михаил Крюков
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-519-00959-1

Осень 1524 года. Священная Римская империя стоит на пороге Великой Крестьянской войны. По Саксонии странствует необычный отряд: отставной командир рейтаров барон Вольфгер фон Экк, его слуга и телохранитель оборотень Карл, католический монах, ведьма, гном и эльфийка. Они вышли в путь потому, что в замковой часовне барона заплакали кровью иконы, были явлены и другие признаки приближения конца света.

Неужели предсказания Апокалипсиса начали сбываться? А может быть, Страшный суд ещё можно отсрочить?

Прежде чем герои романа узнают правду, они побывают в Дрездене, Виттенберге, Мюльхаузене и даже на горе Броккен, встретятся с отцом Реформации Мартином Лютером, мятежным священником Томасом Мюнцером, курфюрстом Альбрехтом Бранденбургским, художником Лукасом Кранахом и многими другими историческими фигурами.

Магия, сражения, схватки с шайками разбойников, зарождающаяся любовь немолодого человека… А тут ещё странное существо, которое барон случайно вызвал, изучая купленный у еврея-купца манускрипт…

---

Михаил Крюков ЕРЕТИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ К ТОЧКЕ НЕВОЗВРАТА

Моей жене Светлане

Автор

Как представляем мы порядок древний?
Как рухлядью заваленный чулан,
А некоторые ещё плачевней —
Как кукольника старый балаган.
По мненью некоторых, наши предки
Не люди были, а марионетки.

И. Гёте «Фауст»

Часть 1

Саксония в XVI веке

Рисунок Н. Соболева по мотивам старинной карты Германии.

Глава 1

15 октября 1524 г.

День св. Агилия, св. Антиоха, св. Аврелии Страсбургской, св. Ефимии, св. Каллиста, св. Канната, св. Сабина, св. Севера, св. Фёклы Китцингенской, св. Флавии, св. Фортуната.

15 октября 1524 года, ближе к полудню не по-осеннему тёплого, солнечного дня, фрайхерр[1] Вольфгер фон Экк, седьмой и последний барон из древнего и славного рода фон Экков стоял у окна в верхнем этаже бергфрида[2] замка Альтенберг. Под стенами замка, сложенными из громадных, позеленевших от времени каменных блоков, вздувшаяся от дождей в верховьях Рудных гор река несла хлопья грязной пены, сломанные ветки, листву и прочий мусор, а дальше, за рекой, на фоне выцветшего, будто застиранная ткань, неба пламенел осенними красками лес.

Вольфгер забавлялся игрой, придуманной ещё в детстве: упёршись лбом в оконный переплёт, он слегка поворачивал голову то вправо, то влево, и листва в старом, оплывшем книзу стекле переливалась волшебными красками, а лес казался таинственным и сказочным. Вольфгер прикрыл глаза и представил себе, как он на своём охотничьем жеребце едет по лесной тропинке. Давно изучивший привычки хозяина конь идёт шагом, а барон, бросив поводья ему на шею, с наслаждением вдыхает запах грибной прели, прихваченных ночными заморозками листьев и невесть как долетевшего сюда дымка из печей замковой кухни. А впереди за поворотом лежит озеро, небольшое, но очень глубокое и настолько холодное, что даже в летнюю жару купаться в нём можно только на отмели. На берегах озера греются на солнце серые туши камней, которые в незапамятные времена приволок сюда ледник. Камни гладкие, и на них хорошо лежать, глядя в небо.

Озеро маленькому Вольфгеру показал дед, Фридрих фон Экк. Старый барон надолго пережил своё поколение, жену — родственников и друзей — и, всеми забытый и никому не нужный, доживал свой век в замке. В молодости он, как и все фон Экки, участвовал в войнах, которые постоянно вёл с соседями задиристый курфюрст Саксонский, а то и сам император, и однажды в сражении ему не повезло. Бросаясь в конную сшибку, фрайхерр Фридрих как обычно скинул тяжёлый, похожий на железный клёпаный горшок топфхелм[3], который мешал смотреть, оставшись в полукруглой железной каске-цервельере, и пропустил удар моргенштерном. Каска не подвела, но шипастый шар соскользнул по гладкому железу на лицо, барон потерял левый глаз и несколько зубов, а также обзавёлся безобразным рваным шрамом через всю щёку.

Тогда он выжил чудом. Раненого нашли на поле боя оруженосцы, заметив коня под знакомой попоной. Конь охранял лежавшего без сознания хозяина — визжал, злобно скалил жёлтые зубы и оттирал чужих людей крупом. Барон две седмицы провалялся в лихорадке, а потом ещё полгода медленно и неуверенно приходил в себя, но воевать, оставшись с одним глазом, конечно, уже не мог. Из-за потери зубов и неудачно сросшегося шрама, который барон пытался скрыть бородой, Фридрих стал сильно шепелявить, и его речь мало кто понимал, а из-за сильного удара по голове барон перед сменой погоды иногда заговаривался. Несмотря на это, Вольфгер любил деда, а старик отвечал ему искренней привязанностью. Именно он познакомил мальчика с окрестностями замка, показал, как правильно управлять лошадью в конном бою, да не на турнире, а в реальной схватке, когда один конный может оказаться против трёх или даже четырёх пешцев.

Дед и внук любили конные прогулки, и часто, взяв с собой мешок с едой и бурдюк с разбавленным вином, уезжали из дома на целый день. Они забирались в самые глухие уголки замковых владений, и однажды выехали к озеру.

Лесное озеро, у которого не было названия, выглядело кристально чистым, прозрачным и было странно мёртвым — в нём не водилась рыба, не было лягушек и другой водяной живности, даже утки облетали его стороной.

— Дед, скажи, а почему озеро, ну… такое неживое? — с любопытством спросил Вольфгер, вертя головой.

— А это, малыш, потому, что в озере живёт ундина, — пояснил Фридрих, — она ведь не любит соседей, ну, а звери и птицы, понятное дело, это чувствуют…

— Настоящая ундина?! — ахнул мальчик, — а ты её видел?

— Да так… мельком, — криво усмехнулся дед. Шрам через всю щёку превращал обычную человеческую улыбку в жутковатую гримасу.

— Ундины, понимаешь ли, Вольфгер, любят чистую воду и не выносят, когда на них смотрят люди. Ясное дело, для человека это очень опасно. На ундину невозбранно может смотреть лишь тот, кто в канун Вальпургиевой ночи найдёт цветок папоротника и зашьёт его в свою одежду. У меня такого цветка не было, поэтому я и не рискнул разглядывать её.

— А чем опасно смотреть на ундину? — спросил Вольфгер. Глаза мальчика горели в предвкушении волшебной сказки.

— Разное говорят, — замялся старик, прикидывая, как лучше рассказать ребёнку легенду для взрослых, — я слышал, что ундинами становятся красивые девушки, утопившиеся из-за несчастной любви. И они, понятное дело, мечтают опять стать людьми, в озере-то холодно, сыро и скучно, а у русалки в жилах течёт не горячая человеческая кровь, а озёрная вода. Для того чтобы опять стать человеком, ундина должна заманить в свои объятия юношу, тогда она, выпив его кровь и завладев его душой, сможет выйти на сушу и вернуться в мир людей, а он превратится в упыря-утопленника. Берегись, сынок, обнажённых девушек, которые расчёсывают волосы на берегах рек и озёр, потому что это могут оказаться вовсе не прачки или замковые кухарки, а русалки. И тогда нет спасенья оплошавшему, его душа будет навеки порабощена и не вкусит райского блаженства!

Вольфгер слушал деда с открытым ртом. Перед его внутренним взором стояла девушка неземного изящества и красоты, с тонкой талией, высокой грудью и роскошными чёрными волосами. Вот она открывает ему объятия, Вольфгер смело обнимает её, целует, но почему-то не превращается в упыря, а девушка с радостным смехом становится земной, живой, ласковой и по-прежнему красивой и манящей…

Фрайхерр Фридрих фон Экк давно упокоился в фамильном склепе, Вольфгер повзрослел, и женское тело больше не было для него тайной, но образ ундины из лесного озера не оставлял его воображения. Все женщины, с которыми он заводил знакомство, казались ему грубыми, неинтересными и лишёнными обаяния. Возможно, поэтому барон, которому уже перевалило за сорок, так и не женился, а свои мужские надобности предпочитал утолять с помощью молоденьких горничных или кухарок, которых было полным-полно в замке. По прошествии месяца, а то и двух, очередная баронская подружка покидала его спальный покой, унося мешочек с золотыми гульденами, потом выходила замуж за какого-нибудь ремесленника и жила счастливо. Время от времени Вольфгер получал приглашения на крестины, сделанные с многозначительной улыбкой, и никогда не отказывал. Родители получали богатый подарок, а новорождённый — серебряную ложку с баронским гербом на первый зуб, после чего Вольфгер о младенце забывал, а родители и не напоминали.

Барон фон Экк владел замком один. Его отец, мать и старший брат давно умерли, сёстры были замужем, поэтому найти для него достойную невесту было некому. Только отец Иона, старый монах, который много лет назад учил маленького Вольфгера грамоте по латинской Библии, часто бурчал, что, дескать, негоже молодому хозяину жить в башне старого замка, как лесному сычу. Барон на старика не обращал внимания, он привык к уединению, к браку не стремился, и наследники ему были не нужны. «Какое мне дело, какая судьба постигнет замок и род фон Экков после моей смерти?», — посмеиваясь, говорил он монаху. Тот возмущённо махал руками, но что возразить на это, не знал.

Так они и жили, не обращая внимания на течение лет: фрайхерр Вольфгер фон Экк, его слуга и телохранитель Карл, монах отец Иона и управляющий замком, итальянец Паоло, который называл себя «мажордомо». Его когда-то пригласил в замок отец Вольфгера, чтобы обученный премудростям бухгалтерии счетовод разобрался в запутанных денежных делах семьи. Как-то так получилось, что Паоло прижился в замке и остался у фон Экков на всю жизнь. Своей семьи у него не было, и все силы души он тратил на управление имуществом хозяев. Паоло оказался человеком кристальной честности, никогда не воровал и в этом отношении был идеальным управляющим, но, как многие итальянцы, питал пристрастие к кислому красному вину и два-три раза в год впадал в запой. Тогда он запирался в своём домике, и в течение нескольких дней из его окон доносились невнятные вопли, песни на итальянском и звон бьющейся посуды. Когда запой кончался, Паоло выходил на свет божий не угрюмым и опухшим, как большинство пьяниц, а преисполненным христианской доброты и как бы лучащимся изнутри. Он с удвоенной энергией брался за дела, запущенные в дни запоя, и был особенно вежлив и предупредителен даже к самому распоследнему кухонному мальчишке, выносящему кадку с помоями.