Джули Пауэлл - Джули & Джулия. Готовим счастье по рецепту

• Название: Джули & Джулия. Готовим счастье по рецепту
• Автор: Джули Пауэлл
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-386-01691-3

«Джули и Джулия» — душещипательная и желудочно-искушающая история о молодой и не очень успешной нью-йоркской секретарше Джули Пауэлл, которая решила изменить свою жизнь весьма оригинальным способом. Она ставит перед собой задачу за 365 дней самостоятельно освоить и приготовить все 524 рецепта, приведенные в знаменитой кулинарной книге Джулии Чайльд «Как овладеть искусством французской кухни». Вам остается только узнать, что из всего этого получилось.

---

Если вы никогда не видели, как птицу очищают от костей, и не задумывались о том, чтобы попробовать сделать это самостоятельно, это может показаться вам невыполнимой затеей.

Я сделала глубокий вдох.

Хотя в первый раз процедура может занять и все сорок пять минут, со второй или с третьей попытки вам удастся завершить все дело минут за двадцать.

Главное, не бояться, Джули. Смелее.

Важно помнить о том, что острие ножа должно быть всегда направлено к кости и никогда — к мясу, иначе вы проколете кожу.

Я слегка размяла затекшую шею. Раздался хруст шейных позвонков.

— Дорогая, у тебя точно все в порядке? — Обеспокоенный голос Эрика донесся словно издалека.

— Что? В порядке, в порядке.

Лезвие ножа зависло над бледной пупырчатой утиной тушкой.

Для начала сделайте глубокий надрез вдоль спины птицы от шеи до гузки.

Я сделала первый надрез — глубокий надрез вдоль позвоночника. Медленно, очень медленно начала отделять мясо от кости с одной половинки. Когда дело дошло до крылышка и ножки, я отделила косточки по суставам, не отрывая их от кожи, — в точности, как говорила Джулия. Затем вернулась к грудной кости. Японский нож врезался в плоть с пугающей точностью.

В этом месте нужно действовать с особой осторожностью: кожа тонкая, и ее легко проткнуть.

Я едва дышала, и движения мои были замедленны, как у сомнабулы. Добравшись до грудной кости, я замерла и повторила ту же операцию на другой половинке утки.

Вас будут одолевать сомнения, что из этой затеи может выйти что-нибудь путное.

— Дорогая, ты что-то сказала?

— Что? — На кухне по-прежнему было жарко. Вытерев выступивший на лбу пот, я нацелила лезвие ножа на хрупкую грудную косточку.

— Ничего. Извини.

Последний аккуратный надрез, и все…

Ну вот.

Да это же проще простого!

Паштет, которым предстояло начинить почти бескостную утку, я приготовила еще накануне. Фарш из рубленой телятины и свинины с салом и мелко нарезанным луком, обжаренным в масле с мадерой (предварительно уваренной в той же сковороде), с парой яиц, солью, черным перцем, душистым перцем, тимьяном и раздавленным зубчиком чеснока. Это было настолько просто, что даже не стоит об этом и говорить. Я нафаршировала утку, и теперь оставалось ее зашить.

Покупая смертоносный японский нож для разделки мяса, я заодно приобрела и «сшиватель для птицы», и, судя по названию, он предназначался именно для сшивания птицы. К нему даже прилагалась нить. Но устройство вызвало у меня недоверие. На тупом конце этого сшивателя было не ушко, а довольно большой крючок, и его хвостик отстоял от иголки. И как зашить утку таким вот приспособлением?

Я никогда не вязала крючком, но видела, как это делает бабушка, и решила, что маневр, который мне предстоит совершить, не сильно от этого отличается. Продев сложенную в несколько раз нить через «ушко», я проткнула ею (или сшивателем, называйте, как хотите) утиную кожу, а затем с трудом протащила этот крючок, едва не разодрав утку. Вышло не очень-то. Мало того, это привело к очередной серии ругательств, всхлипываний и биения кулаками о стол.

А потом у моего мужа, который вовсе не дурак, возникла блестящая идея. Сначала он захотел скрепить утку английской булавкой — Эрик большой поклонник английских булавок и всегда носит парочку в бумажнике; говорит, что ничто лучше не помогает цеплять девчонок. Но потом ему в голову пришло простое и неожиданное решение: швейная игла. Очень, очень большая швейная игла. Понятия не имею, где он ее откопал и откуда вообще в нашем доме могла взяться такая гигантская игла, но он ее раздобыл. И этот метод сработал, и это тоже оказалось так просто, что не стоит об этом и говорить.

Преспокойно зашив утку, я крепко перетянула ее бечевкой, и по форме она стала похожа на футбольный мяч; затем подрумянила со всех сторон на сковороде ка растительном масле. Пока утка остывала, я достала из холодильника тесто — и о чудо! Из крошащегося безобразия оно волшебным образом превратилось в настоящее тесто! Его даже можно было раскатать! Определенно день становился все лучше и лучше. И это в кои-то веки.

Обжаренный футбольный мячик из утки, начиненной паштетом, оказался благополучно упакованным в тесто. Из остатков теста я даже вырезала украшения для утки в виде вееров и розочек. Откройте «Искусство французской кухни» на странице пятьсот шестьдесят девять и взгляните на картинку. Мой пате де канар ан крут выглядел точно так.

— Эрик! Эрик! Эрик! Смотри!

Эрик, как и следовало ожидать, оценил мои достижения, а разве могло быть иначе? Мой паштет выглядел просто потрясающе.

— Ты с каждым днем все лучше и лучше играешь роль Джулии, — заметил он.

— Что?

— Ну, ты, когда утку резала, что-то бормотала, разговаривала сама с собой? Очень похоже. Тебе бы выступать с этим номером.

Хм… А я что-то не припомню, чтобы я вообще открывала рот.

Итак, конец приближался, я долго шла к нему, но приблизился он все же неожиданно.

На празднование предпоследнего дня пришли Гвен и Салли. Мы поставили диск с лучшими шоу Джулии и, в ожидании пате де канар, поглядывали на экран одним глазком, поглощая при этом пирожки с рокфором, запивая их шампанским за шестьдесят пять долларов, вкус которого не отличался от обычного шампанского ничем, кроме цены. Атмосфера царила праздничная, и если поначалу мне показалось, что вечеринке не хватает куража, шампанское быстро решило эту проблему.

Раздался телефонный звонок, и я подумала, что звонит мама.

— Джули! Поздравляю!

Это была не мама.

— Хмм… спасибо.

— Закончила Проект?

— Да нет, вообще-то, завтра последний день…

— Ой! Ну, тогда поздравляю заранее.

— А кто это?

— Ой, извини! Меня зовут Ник, я репортер, звоню из Санта-Моники, только что я брал интервью у Джулии для нашей газеты.

Все-таки надо будет убрать свой номер из справочника.

— Хотел кое-что уточнить. Я спрашивал ее о тебе, и, если честно, она совсем не в восторге. Я тебя ни от чего не отрываю?

— Да нет. Все нормально.

Через пять минут я повесила трубку. На экране телевизора Джулия учила страну обугливать помидоры; а я стояла и смотрела на нее. Она выглядела совсем молодой, хотя в то время ей было не меньше семидесяти.

Джулия поднесла горелку к помидору и выпустила пламя. Гвен и Салли смеялись, Эрик, кажется, тоже. Из кухни разносился аромат запеченной утки.

— Кто звонил, крошка?

— Джулия меня ненавидит.

— Что?

Я опустилась на диван рядом с Эриком. Гвен и Салли таращились на меня, забыв про телевизор.

— Звонил репортер из Калифорнии, Он только что брал интервью у Джулии. И спросил ее про меня. Она меня ненавидит. — Из меня вырвался сдавленный смешок. — Считает мой Проект неуважением к себе, а меня пустышкой или что-то вроде того.

Салли взвизгнула:

— Это несправедливо!

— Как по-вашему, я пустышка? Пустышка? — У меня запершило в горле, — защипало в глазах.

— Не придумывай. — Гвен тут же налила мне выпить. — Ну ее к черту!

Эрик обнял меня за плечи.

— Сколько ей уже лет — девяносто?

— Девяносто один, — пролепетала я.

— Вот видишь? Она, небось, даже не знает, что такое блог.

— Не понимаю, как она может ненавидеть тебя за это! — Голос у Салли был почти такой же обиженный, как мои чувства. — Что это с ней?

— Не знаю. Может, она думает, что я хочу воспользоваться или… я не… — У меня закапали слезы. — Мне казалось, что я… мне жаль, если я…

И тут я зарыдала. Эрик прижал меня к своей груди, а Гвен с Салли запрыгали вокруг, как и полагается лучшим подругам. А я продолжала плакать. И плакала уже не из-за того, что Джулия думала или не думала обо мне, и не из-за теста, которое раскрошилось, и не из-за аспика, который не хотел застывать, и не из-за работы, которая мне не нравилась, и, в конце концов, даже не из-за того, что мне тошно. Я рыдала и не могла остановиться, пока плач не перешел в истерику — самую большую истерику с воплями, соплями и жутким хохотом. Затихла я внезапно.

На кухне сработал таймер — пора было вынимать утку.

— Я сам достану, — сказал Эрик и, оставив меня с девчонками, ушел на кухню.

— Так что ты сказала тому журналисту? — спросила Салли после того, как я осушила бокал.

— Я сказала «да пошла она в задницу».

Салли едва не подавилась шампанским.

— Шутишь! — воскликнула Салли.

— Конечно, шучу. Хотя надо было.

И в тот момент Эрик появился в гостиной и торжественно внес паштет из утки, запеченный в тесте. Паштет выглядел идеально.

Гвен взвизгнула, Салли захлопала в ладоши. Эрик улыбался во весь рот.

— Вы только поглядите, — ахнула я.