Вернер Зомбарт - Избранные работы

• Название: Избранные работы
• Автор: Вернер Зомбарт
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-7333-0180-5

Вернер Зомбарт принадлежит к основоположникам современной социологии, хотя на протяжении всей своей академической карьеры он был профессором экономики, а его труды сегодня привлекают прежде всего историков. Все основатели современной социологии были знатоками и философии, и права, и экономики, и истории – они создавали новую дисциплину именно потому, что подходы уже существующих наук к социальной реальности казались им недостаточными и односторонними. Сама действительность не делится по факультетам, о чем иной раз забывают их наследники, избравшие узкую специализацию. Многообразие интересов Зомбарта удивительно даже на фоне таких его немецких современников, как М. Вебер, Г. Зиммель или Ф. Тённис, но эта широта иной раз препятствовала Зомбарту в разработке собственной теории. Он был в первую очередь историком, а принадлежность к этому цеху мешает выработке всеобъемлющей социологической доктрины – эмпирический материал историка не вмещается в неизбежно схематичную социологическую теорию, препятствует выработке универсальной методологии, пригодной для всякого общества любой эпохи. Однако достоинства такой позиции оборачиваются недостатками в обосновании собственных исторических исследований; поздние труды Зомбарта по социологической и экономической методологии остались явно несовершенными набросками, уступающими его трудам по истории капитализма.

---

Насколько можно судить, поводом к «этизированию» социальной политики послужили, главным образом, два соображения. Первое из них – что экономическая деятельность также подлежит этической оценке. Для специалиста достаточно напомнить хотя бы спор между Ласоном и Шмоллером о «нравственном характере», присущем деятельности вбивания гвоздя. Шмоллер полагал тогда, что и при этом должно быть дано место этическим соображениям. Или припомним слова Густава Кона[47] о «любимой манере исключать экономическую деятельность из области этики» и «выводимой отсюда независимости эгоизма». Впрочем, взгляды «этической» политической экономии настолько известны, что их подробное изложение здесь излишне.

Второе соображение, которое повело к узурпации социально-политической области этикой, состоит в том, что процветание экономической жизни или, как обыкновенно выражаются, возможно обильное производство богатств не может быть конечной целью человеческих стремлений и что, напротив, сами экономические успехи должны быть лишь средством к цели – существованию, «достойному человека», с точки зрения этики. Этот порядок идей тоже знаком каждому, кто несколько начитан в политико-экономической литературе последних десятилетий. Он происходит от Сисмонди и Карлейля и в полной чистоте встречается снова в новейшем сочинении этической политической экономии, много раз упоминавшейся книге Штамлера, где опять повторяется, что «производство» не может быть «основным явлением», «не может представить безусловной конечной цели социальной жизни» и т. д. Откуда с видимой последовательностью умозаключается: значит, в социальной политике надо руководствоваться не ее собственным, а высшим идеалом – этическим. Но при внимательном рассмотрении мы находим, что эта дедукция основана на ложном умозаключении. Без дальнейших рассуждений можно принять обе посылки этиков. Конечно, было серьезной ошибкой старой школы объявлять экономическую деятельность индифферентной в нравственном отношении. Не надо было особого глубокомыслия, чтобы видеть поверхностность этого взгляда. Немного философской подготовки было достаточно, чтобы раскрыть это очевидное недоразумение.

Само собой разумеется, что человек, как нравственное существо, представляет неразрывное целое, которое не может в одной сфере его деятельности подлежать нравственной оценке, а в другой – нет. Понятно само собой, что и самые незначительные действия, чисто техническая операция с гвоздем также составляют элемент всей совокупности действий нравственной индивидуальности. Одержать победу должна была «этическая» политическая экономия и в критике торгашеского идеала прежней буржуазной экономии.

Уж слишком грубо было стремление этого направления политической экономии, заклейменного Сисмонди названием «хрематистики» (искусства разбогатеть), низвести идеал человечества на уровень идеала американского свиновода. Можно было даже обойтись без тяжелой артиллерии кантовской этики, чтобы поколению, менее погрязшему в круге понятий Lombard Street, доказать чудовищность следствий «производительного идеала»: желание сделать людей, а именно рабочих, средством к достижению материальных целей – массы производимых богатств; хотя, конечно, эта точка зрения и не была так «бесчеловечна», как ее теперь представляют. «Конечная цель» и там была «гуманна» – не бездушная масса богатств, а вполне жизненные карманные интересы класса предпринимателей представляли «безусловную конечную цель социальной жизни». Это все-таки следует упомянуть в защиту чести старой буржуазной экономии.

Но что доказывает все это по вопросу: должна ли социальная политика заимствовать идеал у этики? Мне кажется – ровно ничего. Иначе как же? Значит идеалы всех наших действий должны быть этическими, если все действия человека подлежат этической оценке? Или во всех сферах нашей деятельности должны господствовать этические мотивы потому, что наша конечная цель может быть нравственной? Совершенно нет. Наоборот, считается само собой понятным, что в отдельных сферах нашей деятельности господствуют особые идеалы и только экономическая область почему-то непременно должна оставаться в зависимости от этических соображений. Может быть, врач лечит больного с этической точки зрения? Или гигиенист действует сообразно предписаниям этики? Их идеалом служит нормально функционирующий организм человека, который в свою очередь, конечно, является носителем нравственных идей и может не быть абсолютной конечной целью человеческих стремлений; но для них он представляет единственную руководящую нить их искусства.

А если деятельность врача и гигиениста захотят причислить к животной области, чтобы этим объяснить неэтический характер их идеалов, то спрашивается: художник творит, ученый исследует, руководствуясь этическими принципами, или нет?

Не находят ли оба руководящий идеал в их собственной сфере деятельности?

Не господствует ли в искусстве идеал красоты, а в науке – идеал истины?

Оба идеала «неэтичны» – и все-таки служат идеалами духовной человеческой деятельности.

Итак, – что и требовалось доказать: – сколь несомненно, что каждое экономическое, даже каждое техническое действие и действие врача, художника или ученого могут быть подвергнуты нравственной оценке, столь же мало оснований экономическим результатам, как и всяким другим частным результатам человеческой деятельности, быть конечными целями нашего существования; совершенно невозможно допустить, что уже этим одним будто бы доказывается необходимость построения экономической жизни на этических основах, навязывания социальной политике идеала, заимствованного из этики. Возможность особого социально-политического идеала должна существовать при всех условиях. Конечно, с другой стороны, таким же образом уже господствующее направление доказывает возможность этического идеала для социальной политики.

Поэтому нам остается еще привести другую часть защиты автономности социально-политического идеала, в которой будет доказано, что, если зависимость даже и возможна, то все-таки она нецелесообразна.

2) Чуждое господство в социальной политике нецелесообразно.

Важнейшее требование, которое должно быть исполнено руководящим идеалом какой-либо отрасли политической деятельности, заключается, по-моему, в следующем: быть верным, надежным и недвусмысленным, чтобы всегда служить политику для несомненного указания пути.

Как маяк, который из нескольких, а не из одной неподвижной точки испускает лучи хорошо известного света, привел бы корабль, вместо спасения, к гибели, так и политику грозит серьезная опасность от идеала, который, наподобие блуждающего огонька, лишен спокойствия и постоянства маяка, указывающего путь. А именно такими кажутся мне этическо-социальный и христианско-социальный идеалы, как руководящие нити социальной политики.

Прежде всего мы спрашиваем: дают ли этические и религиозные соображения вне экономической жизни точку опоры, из которой эта жизнь может быть направляема? Хотя некоторые представители этих мировоззрений и утверждают это, но мы знаем уже, каким путем можно достигнуть того «неподвижного полюса в потоке явлений»: путем безусловной, чистой веры в предустановленную гармонию. Но хотим ли, можем ли мы хоть одну важную сферу человеческо-практической деятельности ставить в зависимость от этого требования? Я думаю, что никто вне тесного круга строго верующих католиков не захотел бы построить здание современной социальной политики на таком неустойчивом фундаменте. По меньшей мере, пришлось бы всем несогласно мыслящим заново искать руководящий принцип их социально-политической деятельности. А главное, так как правительства современности и, вероятно, также ближайшего будущего, не сделаются приверженцами ортодоксальной католическо-социальной точки зрения, то для практической жизни этим ничего бы не выигрывалось.

Сказанное относится к тому, что называют «материальным», естественным правом, т. е. таким, которое заключает в себе конкретные формы социального порядка. Где естественное право – как, например, у Штамлера – сводится к чисто формальному принципу «руководящей идеи», там главным сомнением является то, что такой принцип совершенно не дает годного к употреблению руководства для практических политических мероприятий, о чем будет еще сказано ниже.

Охарактеризованные выше точки зрения, которые можно назвать абсолютными, имеют, по крайней мере, одно преимущество – хотя и непригодной, но твердой руководящей основы. Наоборот, все те этические системы, которые признают изменяемость основ нравственности в различные периоды времени, можно сравнить с кораблем, несущимся по течению. В противоположность к абсолютным, их можно назвать относительными.