Гавриил Гагарин - Забавы уединения моего в селе Богословском

• Название: Забавы уединения моего в селе Богословском
• Автор: Гавриил Гагарин
• Издательство: Аграф
• Жанр: Поэзия
• Год: 2002
• ISBN: 5-7784-0186-8

Князь Гавриил Петрович Гагарин (1745–1807) — видный политический деятель времен Екатерины II и Павла I — прожил интересную и бурную жизнь, сочетая увлечение масонством с государственной деятельностью, коммерческие занятия с изощренным развратом. Истовая религиозность уживалась в его душе с невероятным сладострастием.

Поэзия Гагарина не без изящества, в стиле модного тогда рококо, повествует о нежной, но страстной любви. Однако наиболее ярко князь Гагарин проявил себя в философско-религиозных трудах.

В последние годы жизни, замкнувшись в своем имении, он написал книгу покаяния «Забавы уединения моего в селе Богословском»: искреннее раскаяние в «грехах молодости» дает ему силы духовно очиститься и найти просветление через любовь к Богу.

Все тексты книги впервые приходят к современному читателю, словно воскресая из сокровищницы библиофила.

---

Г. П. Гагарин

ЭРОТИЧЕСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

«Поэзия утешает душу, восхищает разум, услаждает труды, облегчает работу, многому способствует и не вредит ничему. Пусть невежество, лжеумствуя своим рассудком, гласит противное. Рим и Афины боготворили сей дар небесный: желали оный от тех мужей, что принимали на себя попечение о благе общем, а не воспрещали им: Перикл играл на лире; Сципион угождал музам в шатре под Карфагеном. Во времена позднейшие Поэзия сопутствует на полях чести воинам имянитым: крест на сердце, меч при бедре, а цитра за плечами, Рыцарь чести и веры прославляет себя ратоборством и песнопением.

Поэзия сидит в лучах славы и на троне: Генрих IV, Фридрих II, а у нас Екатерина, какие примеры — какое оправдание, ежели себя оправдывать, есть к несчастию нужда и нет уничижения!»

ЕЙ

«A mes accens si tu daignes sourire,
Si ti fais plus, et si mon humble lyre
Sur tes genoux repose mollement;
Qu’importe à moi le reste de la terre?
Des beaux esprits qu’importe la rumeur,
Et du Public la sentence sévère?
Je suis amant et ne suis point auteur».

Parny, Ponsies ũrot. Liv. III [1]

КНИГА ПЕРВАЯ

ВСТУПЛЕНИЕ

Анакреона лиру
Хотел бы я иметь,
Чтобы мою Плениру
Достойнее воспеть;
Горе подобно — Веки
На лиру ту легли;
Анакреон и Греки
Исчезли от земли! —
Быть так и жить в приюте
Без славы, но с душой;
Вверять своей Анюте
счастье и покой;
И лирною игрою
Не громы возбуждать;
Но в сумерки с струною
Раздумье разделять.

ПОДРАЖАНИЯ

I

          Радость любовна в миг пролетит;
          Горесть любовна веком томит.
Любил я милую, я искренно любил;
Меня покинула; иной теперь ей мил!
          Радость любовна в миг пролетит;
          Горесть любовна веком томит. —
«Покуда ручейку здесь по пескам струиться,
Любви моей к тебе дотоль не премениться!»
Клялася так она! журчит в песках ручей;
Любовь уже не та в изменнице моей. —
          Радость любовна в миг пролетит;
          Горесть любовна веком томит.

II

Когда бы нашу жизнь любовь не услаждала,
По скучному пути не сыпала цветки,
Тогда бы ясны дни для нас не рассветали;
Томилась бы душа под бременем тоски.
          Любовь! ты к счастью нам дана,
          Двоим нигде нет огорченья:
          Вдвоем и грусть разделена,
          Вдвоем и вдвое все веселья.
Тому несчастья нет, взаимно кто любим;
Улыбкою одной его судьба вершится;
Суровым роком он как ни был бы гоним,
Услышал лишь люблю — и боле не крушится.
          Любовь! ты к благу нам дана:
          Двоим нигде нет огорченья:
          Вдвоем и грусть разделена,
          Вдвоем и вдвое все веселья.
Влюбленных видел я, как счастью своему,
Под липою сидев, препятства исчисляли:
«Милей двоим в беде, чем в счастье одному!» —
Они так молвили и плакать перестали.
          Любовь! ты к благу нам дана,
          Двоим нигде нет огорченья:
          Вдвоем и грусть разделена,
          Вдвоем и вдвое все веселья.

III

Прости, души моей родная!
Прости мой милый, милый друг!
Прости. — Село то покидаю,
Приятно жили где сам-друг!
На дальню сторону в изгнанье
Иду… о страсти говорить К чему?
Ни голос, ни стенанье,
К тебе не будут доходить.
          О мне не плачь, мой друг сердечный!
Не буду долго я грустить;
Ведь с сей жизнью срок конечный;
А без тебя нельзя мне жить.

IV

И так сторонушку родную
И мила моего дружка
Навек покину, растоскуюсь;
В разлуке с ними жизнь тяжка!
          О ты! где в радостях невинных
Я другом жил, а друг жил мной.
Долина наслаждений мирных!
Прощаюсь я навек с тобой.
          И вы поля! что наряжали
Цветами милую мою;
О розы алы! что теряли
Пред ней всю красоту свою.
          И ты река! что становила
Свой бег, когда твоя струя
Ей верным зеркалом служила.
Навек прощаюсь с вами я!
          Лужок! где о любви болтали,
Где в самые младые дни
Нас за детей не почитали;
Мы были стары по любви.
          Древа! где я писал, бывало,
Одно что лишь горазд писать,
Где имя милой жить осталось,
А мне — пришло вас покидать!

V. Нарциссы

Вы забыты на лужочке
Той, котора так бела,
Как и вы, мои цветочки!
Вас душа моя нашла.
Ручкой были вы прекрасной
Сняты с ваших стебельков;
Вам Лилеи не опасны:
Вы теперь Цари цветов!
С вами чту себя богатым,
С вами вечно буду жить,
В вашем милом аромате,
Пищу страсти находить.
          Нет сомненья! вам милее
Наряжать красы ея;
Иль, Нарциссы! вы не с нею,
Коль при сердце у меня?

VI

Мою не презирайте младость:
Отрада всех сердец и сладость,
Чья столько власть мила, велика,
Что чрез улыбку он владыка,
Пастух и Царь, в ком чтут Царя,
Не так ли молод, как и я?
          Свободы мудрость он лишает
И то блаженством заменяет:
Он робких смелостью дарит,
Свирепых кроткими творит,
Мудрец, Герой, в ком чтут Царя,
Дитя такое же, как я!
          Им тварь живет и оживилась,
Его владычество распространилось
Поверх земли, вовнутрь морей:
Он есть душа вселенной всей.
Природа вся, в ком чтит Царя,
Не так ли молод, как и я?
          Слезами так нас уверяют,
Его утехи окупают;
Свою он строгость усладил:
Он нам Надежду подарил.
Сердца, в ком любят чтить Царя,
Дитя такое же, как я!

ЗАВЕТ СЕРДЦУ

Все преходит в жизни тленной,
Горесть в годы, радость в миг;
Всяк тщетою, лишь пременной,
Предводим в путях своих;
Чувство силой не правдится.
Тем, что есть, должно явиться
И является — мечтой.
Свет исполнен суетой!
В нем любовь — обман, я знаю,
Но приятный! — Ей вручаю
Сердце, душу, разум свой;
Жертвую любви собой!
Горе нам искать, иною
Страстью страсть ту заменять!
Нам устроено судьбою
Иль любить, иль не дышать.
          Так, Лизета дорогая!
Я люблю одну тебя;
Мне не может льстить иная,
Если жизнь во мне твоя.
Пусть и реки и пустыни
Разделят меня с тобой,
Пусть ужасные твердыни
Станут между нас горой;
Сердце, мысли понесутся
К мыслям, к сердцу твоему;
Мысли с мыслями сольются,
В сладость духу моему.
          Но теперь мы под одною,
Лиза! кровлею живем;
Поспешим же мы собою
Дать пример любови всем;
Иль разлука подвернется,
Или старость на крылах;
Сердце с холоду очнется
Не на розе, на иглах.
Должен вянуть цвет веселья!
Путь исполнит сей закон,
Пусть же вянет, блекнет он
От сердечна наслажденья!

ЧЕРНЫЕ ГЛАЗА И ГОЛУБЫЕ

Лирой громкою иные
Славят сильных на бою;
Очи черны — голубые,
Вам я песенку спою;
И в награду я мечтаю,
От любви себе цветок:
Я ногами попираю
Кровью купленный венок.

 Я народом не владею,
Я на троны не гляжу,
Участь лучшую имею,
Меж красот — судьей сижу.
Сердце страстно разбирает,
Что прелестнее для нас
И что более пленяет:
Голубой иль черный глаз?

          Очи черные проворны,
Душу вмиг они язвят;
Голубые ж нежны, томны,
Тихо в плен они манят.
У Венеры взгляд небесный
Черных глаз огнем горит;
Взор же Грации прелестной
Томность милая живит.

          В глазках черных светит искрой,
Да желанно — иль отказ;
Речью скромной, а не быстрой,
Отвечает нежный глаз:
Страсти буйство в глазе черном;
Страсти нежность в голубом;
Мил восторг в глазу проворном;
А чувствительность в другом.

          Очи черны, вы прекрасны!
Но — я Лизы не видал:
Взоры Лизины опасны,
Я любовь в них прочитал.
Очи черные, прельщайте
Не меня вы, а других;
Чувства сердца возглашайте:
Нет прелестней голубых!

ЛИЗЕ