Леонид Могилёв - Пес и его поводырь

• Название: Пес и его поводырь
• Автор: Леонид Могилёв
• Издательство: Союз писателей России
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4380-0008-2

«Пес и его поводырь» — роман настолько блестящий, насколько и неожиданный, здесь сошлись воедино динамичный сюжет, тоска и прелесть русской глубинки, мистика, и, наконец, тайна одного из самых главных святых мест на земле — суровой монашеской республики Афонской горы. Благодаря этим обстоятельствам новая книга Леонида Могилева выходит за рамки просто увлекательного детектива и захватывающего путеводителя по скитам и монастырям Афона, она становится поводом для самого глубокого читательского размышления над вечными вопросами: о жизни и смерти, об истинных ценностях, о предназначении человеческой жизни.

---

— Да так. Видит нас насквозь. Прошлое, настоящее и будущее.

— И что в будущем?

— Ты его сам спроси. Вот подойди после трапезы и спроси.

Саша подходить не стал.

В беседке, ожидая паром, Саша спросил про пластинки в шкафах. Пес ответил.

— У греков сохранился обычай. Если кто-то молился перед чудотворной иконой, например об исцелении руки, то в благодарность за чудо исцеления он заказывает серебряную пластинку с изображением руки и приносит ее в знак благодарности иконе. Если молились о больной ноге — приносят изображение ноги. Или глаза.

— А если кишки? Или печень?

— Пойди, спроси у очкастого.

— А вот еще вопрос. Я тут с мужиками потолковал.

— С какими?

— Один трудовик…

— Трудник, скотина…

— Чего ругаешься?

— Думай, о чем говоришь. У тебя язык, как помело. Ты еще про котопузов спроси у настоятеля…

— Я про котов…

— Что про котов?

— Здесь ни одной твари женского рода быть не должно.

— Так…

— А как же коты? Их здесь разводят для всего Афона.

— И что?

— А кошки где?

Пес хохотал так долго, что Саша забеспокоился… Наконец он икнул и вздохнул глубоко.

— Я думаю, кошки в Уранополисе. А сюда мужиков привозят на откорм и воспитание. Видел, как монах вчера нес какого-то «скота» за провинность, за ухо нес, а тот хоть бы что. Наш русский кот так бы себя не позволил носить. Он бы нашел, как ответить.

Пес опять согнулся в припадке смеха. Потом отошел от Саши, сел на камень.

Но вот и паром показался. Пора в Пантелеймон, однако.

Они бодро взобрались на борт. Ситуация выправлялась. Пес вышел, кажется, из мути запойной. К «Скоропослушнице» допустили… Потом домой, в Каргополь. Денег дадут.

Плыли недолго. Через остановку. Как троллейбус. Вот это жизнь. А то коты. Котопузы. Греки… Сейчас на суверенную русскую землю. Здравствуйте, отцы. Вот я. Саша Болотников. А это друг мой. Пьяница. А по профессии — палач. Это он шутит так. Чтобы разговор легче пошел. Про строение Вселенной и ангельские силы на бесовских бастионах…

…Плыть — совершенно мимолетное время.

На пристани четверо монахов и десяток граждан в мирском, с рюкзачками и сумками. Это те, кто в мир возвращаются. На бесовских автомобилях в ночные клубы ездить, или просто у телека валяться остаток жизни. Останется сие посещение твердыни духа досадным приключением. Досадным, потому что несбыточным. Да и нельзя же всем в кельи переселиться, нельзя и невозможно. Миру — мирово. На смену им новоприбывшие. Пес с Сашей сходят последними. Каменистый берег, чудо-городок впереди и предчувствие.

— Куда идти? — спрашивает Саша.

— В архандарик, брат. Иди за мной, молчи, и будешь приятно удивлен.

Впрочем, Саша и так был совершенно раздавлен обстоятельствами. Зеленый городок с куполами и башнями, милейший и желанный с палубы парома, обернулся строгой надобностью монастыря, административными постройками, молчащими корпусами зданий, когда-то, несомненно, живыми, наполненными людьми. То, что здесь был не так давно пожар, то что греки не хотят развития всего русского на Афоне, и что землица-то, в изрядных пропорциях, откуплена государями-императорами, но вопрос не форсируется, Саша узнал еще в Уранополисе, в собеседованиях с заинтересованными гражданами виртуальной России. Там же его осчастливили кратким пересказом статей об электронном концлагере, числе зверя из паспорта и конце времен, который уже вот — он, только потерпи немного. Саша опять задумался о внешнем виде монахов. Своих, живых и явственных он видел на Ладоге. Но те были какими-то другими, домашними и, оттого, очумелыми. Этих же выделяла особенная стать и простота в облачении. Из-под ряс, чаще всего, в рабочем, то есть поношенном, состоянии, выглядывали и кроссовки, и полусапожки и чуньки какие-то. Отцы, повстречавшиеся им во внутреннем дворе, были более ухоженные, внятные. Саша беспричинно боялся их. Даже ночь в Дохиаре и то скромное проникновение в веру, которое он только что обозначил, не добавляло ему прыти.

Архандарик — длинное, двухэтажное здание с балконами, полуподвальным помещением, веревками бельевыми, на которых сушилась вперемешку разнообразная одежда.

Архандаричный отец, лет сорока пяти, веселый и желающий казаться строгим, встретил их в своей конторке с недоумением. В списках приезжающих они отсутствовали, как и должно было быть. Келья нашлась все же, после звонков по мобиле руководству и некоторых консультаций за закрытой дверью. Но прежде их усадили за стол и добрейший из отцов вынес две стопки водки и по кружке кваса.

— Утешеница. С дороги полагается. Вот, сухарика извольте.

В одну минуту отец расспросил о житье-бытье и городе Петербурге. Пес виртуозно излагал легенды за обоих, так что Саша дивился метаморфозе, произошедшей с хозяином. Речь того стала благообразной и метафоричной. Легко и непринужденно он касался духовных вопросов и так же виртуозно перескакивал на другие темы.

— Пошли в келью. Больше не нальют, — наконец пошутил он, и отец, удовлетворенный, оставил их со словами:

— Сейчас отдохнете с дороги, потом вечеря, короткая. Потом трапеза, потом немного отдохнете и опять в храм. Вам покажут.

Отец не узнал Пса. Лишь однажды мелькнуло какое-то воспоминание и ушло. Так, привиделось.

Двадцать третий номер кельи — это в самом конце коридора. Икона Святого Пантелеймона, две койки с пружинными сетками, чистые простыни, графин для воды и небольшая керосиновая лампа.

— Лампа есть, — обрадовался Саша.

— Здесь время византийское. То есть полночь при закате солнца. Свет в кельях выключают в восемь вечера по московскому примерно времени. Можешь прочесть объявление на стене. Приемники, фотоаппараты, магнитофоны, алкоголь, рубашки с короткими рукавами — все в прошлом. Это тебе не в Дафнии водку жрать.

— Кто бы говорил.

— А кто бы слушал. Попил я твоей кровушки?

— Прощаю я тебе.

— Что прощаешь?

— Ты же ближний? Вот я тебе и прощаю. А на том свете с тебя ремней нарежут. И за Дафнию, и за Кариес.

Саша мужал на глазах. Но только не менялся в главном.

Саше неумолимо хотелось помыться, но без инструкций Пса, совершенно блистательно разбиравшегося и в кабацком деле, и в духовном, а в каком еще и подумать страшно, это было затруднительно.

— Пес! Песка!

— Чего тебе?

— Я писать хочу…

Пес встал с койки, сделал свирепое лицо и ответствовал.

— Здесь нет ни Псов, ни других тварей. Я — брат Алексей, ты — брат Александр. Там, в храме, отцы и братья. Ты в церкви-то, что делал? В русской?

— Свечки ставил.

— Молился?

— Там, под иконами молитвы приведены. Я повторял. Читал про себя.

— Ну, хоть так… «Отче наш» не знаешь?

— Начало только…

— Выучишь. Будет время. А еще греческие молитвословы трактуешь. Балаган какой-то.

Они посетили санузел, совершенно комфортный, и душ, и прочее. Только вода холодная, но при жаре и треволнениях даже полезно. Брат Алексей отмылся, вычистил зубы, собрал грязное белье в пакет и сопроводил брата Александра назад, в келью.

Там ликбез продолжился.

— Православный храм делится на три части — алтарь, средний храм и притвор. Алтарь означает Царство Небесное. Христианские храмы строятся алтарем на Восток. Там восходит солнце. Алтарь — самая важная часть храма — здесь совершаются священнослужителями богослужения и находится главная святыня — престол, на котором таинственно присутствует сам Господь и совершается Таинство Причащения Тела и Крови Господней. Это особо освященный стол, облаченный в две одежды — нижнюю, из белого полотна, и верхнюю — из дорогой цветной ткани. На престоле находятся священные предметы, к которым могут прикасаться только священнослужители. Алтарь отделен особой перегородкой, иконостасом. Там иконы. В ней трое врат — средние Царские врата, потому что через них сам Иисус Христос проходит к чаше со Святыми Дарами. Боковые двери — диаконские. Сам понимаешь, для кого.

Звон била прервал лекцию — «Вечеря!»

— Ну вот, брат, пошли, время пришло.

— А, может, я это… тут побуду?

— Я тебе побуду. Пошли. Ты уже опытный.

Садилось солнце. Часы на башне показывали византийское время. По внутреннему двору потихоньку двинулась братия, к лестнице, наверх, прикладываясь к Силуану, Пантелеймону, Богородице. Приложился брат Алексей, приложился и брат Александр, сам себе изумляясь.

— Это церковь Покрова Богородицы, брат.

— Ага… — ответил Саша.

В храме еще светло. На скамеечках сидят старцы, совершенно прозрачные и тихие. На вид им лет по сто, а, может быть, так и есть.

— Это стасидии, брат, — шепнул Алексей, — если устанешь, можешь присесть. Дозволяется. Если совсем будет не в мочь, дам ключ, пойдешь в келию.