Леонид Могилёв - Пес и его поводырь

• Название: Пес и его поводырь
• Автор: Леонид Могилёв
• Издательство: Союз писателей России
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4380-0008-2

«Пес и его поводырь» — роман настолько блестящий, насколько и неожиданный, здесь сошлись воедино динамичный сюжет, тоска и прелесть русской глубинки, мистика, и, наконец, тайна одного из самых главных святых мест на земле — суровой монашеской республики Афонской горы. Благодаря этим обстоятельствам новая книга Леонида Могилева выходит за рамки просто увлекательного детектива и захватывающего путеводителя по скитам и монастырям Афона, она становится поводом для самого глубокого читательского размышления над вечными вопросами: о жизни и смерти, об истинных ценностях, о предназначении человеческой жизни.

---

Некоторое время он молча и упрямо таскал бычков из-под камня и складывал их в сетку, что явственно шевелилась у берега.

— Можно попасть на гору и прямо отсюда. Вдоль берега.

— И что?

— Отловят и выпроводят.

— Там что? Посты, телекамеры?

— Там полиция. Но это полбеды. Там нет ничего тайного. Сюда можно попасть только через паром. С диметрионом. Таможня там.

— А зачем тебе туда?

— Затем же, что и тебе.

— А мне зачем?

— Поймешь потом.

— Что я, монастырей не видел? Был я на Валааме.

— И что?

— Скучно. Монахи от людей шарахаются.

— А что ты там делал?

— Так. По случаю…

Потом они молчали с полчаса.

— Котелок бы.

— Что?

— Котелок бы. Сейчас бы сварили. У меня и чекушечка есть.

— Где взял?

— Заработал… — гордо ответствовал Саша.

— Ах да…

— Котопуза бы взять. Полтинник.

— А за этих сколько надеешься выручить?

— А немец что дал утром?

— Не знаю. Взаимозачет провел.

— Искупаюсь я…

— Давай. На Афоне нельзя.

— Как это?

— Там вообще, с длинными рукавами рубахи нужны. А оголяться нельзя. Смущение и соблазн.

— А телевизор там есть?

— Брат. Телевизора там нет. Нет и радио. Волейбольных площадок нет и домино с шашками.

— А я без радио не засну. У меня под ухом должно шуршать.

— Заснешь. Ляжешь и заснешь.

— А это. В комнате…

— В келье.

— Ну, да. В келье. Чекушечку можно?

— Забудь.

— Ага, — пообещал Саша.

Бычков сдали какому-то старику. Старуха его прошлой зимой умерла, но сам он и родственница, кажется племянница, приняла Пса со товарищем с радостью. Себе он заказал маленьких жареных рыбок, еще гаридес, то есть креветок, и паидаки для Саши.

— Что есть паидаки?

— Паидаки есть отличные бараньи ребрышки. Дешевая и отличная еда. С зачетом бычков выйдет почти даром.

— А уза?

— Уза подождет. Я для тебя попросил ракию, ципуру и метаксу. Все по маленькой рюмочке. И себе тоже. Все — полное говно. Что у тебя за четвертинка?

— Уза. Котопуза сдал, пива выпил и маленькую купил. Впрок. Называется «мини». На этикетке девка в короткой юбке. Я отпил немножко.

— Похмелья не будет, а изжога гнуснейшая. Так всегда, когда к узе привыкаешь.

Обедали долго. Потом пошли отдохнуть…

…Вечером ударил колокол. Пес очнулся и оказался в липкой яви неумолимо надвигающегося. Влажным было все — простыни, одежда, воздух, сон, явь… Саши, конечно же, не было.

Зачем он затеял все это? С рыболовом этим придурковатым, с хождением по кафениям, узери, псаротавернам? Последняя звучанием близка его другому имени. Имени, с которым он сросся, подобно зверю. Вот опять левая рука онемела, и под лопаткой уже не боль, а томительное ожидание развязки. Но не здесь же, не на границе мира и того, недостижимого. Под душем он пришел в себя, смыл липкую грязь, вытерся, посидел в трусах на балконе, оделся для ужина. То есть майку попредставительней, новые джинсы.

Саши на молу не было. В заливе ожили три яхточки, от них наплывала музыка и различались люди на палубах. Наверное, пятница. Вечное время большой сиесты. Он обошел все волнорезы по очереди, потом двинулся вдоль берега, через шатры со столиками. У немца он узнал, что навязчивая мечта его товарища сбылась — он опять взял октопуса. Все это вместе с сеткой прибрежной мелочи он сдал Рати. Это другое заведение, рядом. Пес намеренно не хотел обозначаться у грузинов. Там работали официантами два студента из Салоник — Нугзар и Рати — тбилисские ребята.

Вообще-то происходило нечто. Одни его знали здесь в одном облике, другие — в другом. Как мотылек на лампу в пятьсот ватт. Что-то случилось или случится.

Юная «гречка» вытирала стол за посетителями.

— Позови Нугзара, — попросил он ее по-английски.

— Его нет. Позову другого.

Другим был Рати.

После объятий и воспоминаний он спросил про Сашу. Рати отвел его на кухню. Осьминог был здоровенным. Килограмма полтора.

— Как у него это получается? — спросил его Рати.

— Он рыбак. Больше ничего не умеет и не хочет. На что, интересно, их ловит?

— Мы ему дали маленьких замороженных рыбок.

— Как это дали?

— Он услышал русскую речь, пива выпил, спросил, на что ловят. Дальше ушел и вернулся.

— Скотина. Где он?

— На пляже ищи. Набрал сувлаки, хлеба. Празднует.

Пляж был пуст. Несколько пожилых пар, полотенца, кока-кола, пиво, туристы на веранде. Только на одном из шезлонгов спал, надвинув кепку на глаза, прикрывшись газетой, Саша. Рядом — неистребимая чекушка, то есть двухсотграммовая бутылочка, стилизованная амфорка, пара пивных банок и тарелка из-под шашлыка.

— Сколько снял за октопуса с Рати?

— А… — очнулся Саша, — отдыхаю.

— Дорого продал?

— Котопуза?

— Говори ты правильно. Что ты нас позоришь? Поигрались и хватит. Тебе денег дать? Так я дам. Что ты с бычками этими ходишь?

— Какие бычки? Котопуз. Еле вытащил. Глаза такие добрые. Меня научили, что его нужно сразу по бетону пластать и бить. А мне жалко. Я его так отнес. Опять полтинник. А этот больше. И за быков десятка.

— Хорошо. Утром мы уплываем. Пошли.

— Куда?

— Что куда?

— Сейчас, куда?

— К Рати. Ужинать. Проставляйся.

— А что я-то?

Пес так посмотрел на добытчика, что тот поперхнулся.

В грузинском шалмане сидели часов шесть. Саша никогда не был не то что в Тбилиси, в Сухуми не отдыхал, или там в Поти. Нугзар, оказывается, работал теперь в секретариате Саакашвили. То есть беготню с тарелками в Уранополисе он отложил до лучших или худших времен. До очередного переворота на Родине. Туда же отправилась и учеба в Салониках. Выпили за Нугзара, потом стали вспоминать фильмы Данелия. Рати пересказал своими словами вначале «Афоню», потом «Мимино». Когда ему нужно было отвлечься по делам, пересказывать диалоги продолжал Саша. К полуночи дошли до «Кин-дза-дзы». Потом пели русские национальные песни — то есть строевые и про черного ворона. Никого уже не было под тентами, только горели ослепительно лампы в «духане» и прирастало количество чекушечек. Когда их стало десять, вечер завершился.

Они искали «Македонию» около часа, ежеминутно проходя мимо отеля и не узнавая его. Наконец какой-то грек сжалился над «руссо» и подвел их к запертым дверям странноприимного дома. Только еще долго пришлось искать свой номер, так как дверей было в коридоре пять, и еще нужно было найти этот самый коридор… Работа отдельно, отдых отдельно.

…Он слишком часто стал вспоминать о тех, кого называли объектами. Разные страны, разные города, мужчины, женщины. Никогда не нужно думать о них. Плохой это человек или хороший — он всего лишь объект. Только нужно решить сразу и окончательно, кому ты служишь. Добро, зло, опять добро, еще немного зла. Только не так. Или сдаешься с потрохами Князю Тьмы и знаешь, что будешь гореть в аду, или убиваешь ради того, что называют добром. Ложь во имя спасения, заключенная в пулю или ампулку, в радиоактивную закладку или капельку ртути. Тогда считается, что у тебя есть шанс. Он стал верить в Бога там, в смешной стране, где печеные крокодилы в листьях.

А, может быть, зря он нарушил короткое счастье англичанина? Это опять слоганы из преисподней. Да пропадите же пропадом все эти секреты, сдачи и конфронтации. Ан не пропали.

Ударил колокол.

Пес проснулся сразу. Так бывало, когда приходила опасность. Даже если бы она пришла во время пьяного хождения по городу Неба, он бы почувствовал и протрезвел до состояния, совместимого с борьбой за жизнь.

На первый взгляд, ничего в комнате кардинально нового не произошло. Одежда на стульях, пиво в банке на столе и вода в бутылке. Саша на месте. Сидит на койке своей, читает книжечку. Пес встал, ушел в душ, отринул хмарь и ужас ночи, постирал опять свое исподнее, вернулся в комнату, вспомнил, что чистое сохло на балконе, направился туда, переоделся, сел в кресло.

Солнце тяжелым клубком выкатывалось на господствующие высоты.

Неправильным было то, что попутчик его, невольный и обременительный, но необходимый, не ушел сегодня на мол в надежде взять еще одного котопуза. И более того, он читал книгу.

— Саша!

— Да!

— Ты что там читаешь?

— Молитвослов.

— Что?

В руках у ловца котопузов действительно была та самая книга.

— Где взял?

— Монах дал.

— Какой?

— Обыкновенный.

— Он что, на волнорез приходил?

— А что они, не люди?

— И что?

— Потрендели.

— То есть?

— Я спросил, как оно там?

— Где?

— В монастыре.

— В каком?

— Он из Павла. По-русски так себе говорит.

— А дальше, дальше?

— Ну, я сказал, что мы с хозяином в Пантелеймон двигаем.