Наталья Скороход - Леонид Андреев

• Название: Леонид Андреев
• Автор: Наталья Скороход
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03518-8

Книга о знаменитом и вызывающем отчаянные споры современников писателе Серебряного века Леониде Андрееве написана драматургом и искусствоведом Натальей Скороход на основе вдумчивого изучения произведений героя, его эпистолярного наследия, воспоминаний современников. Автору удалось талантливо и по-новому воссоздать драму жизни человека, который ощущал противоречия своей переломной эпохи как собственную болезнь. История этой болезни, отраженная в книгах Андреева, поучительна и в то же время современна — несомненно, ее с интересом прочтут все, кто увлекается русской литературой.

знак информационной продукции 16+

---

Раздвоение собственной личности Андреев пунктуально фиксирует и в дневнике: «Не пришла. Опять один и водка. Сейчас выпил три рюмки и совсем одурел. <…> Какие-то странные чувства я испытываю. То вот минуту тому назад мне показалось, что я не я, т. е. собственно как будто я стою, а другое я смотрит на меня»[83]. На следующей странице — дальнейшие стадии алкогольного опьянения: «Теперь, когда я выпил столько, чтобы в другое время с ног свалиться, я нахожу в себе способность мыслить и писать поистине удивительно». Автор дневника клянется, что с каждой рюмкой увеличиваются его «умственные способности и… сумасшествие», попутно он делает открытие, что «из стакана пить лучше». Каждую выпитую рюмку (или стакан?) Андреев отмечает в дневнике красной строкой. Впрочем, обещанных великих мыслей дальнейшие страницы не содержат, но для автора важны были, вероятно, не сами мысли, а общее ощущение необыкновенного умственного и душевного возбуждения, в который его повергает алкоголь. Оставив на будущее обсуждение вопроса о действительном или мнимом сумасшествии Андреева, пристально посмотрим на вечный источник его мрачной эффективности, причину глубоких запоев и попыток суицида.

Второй, напечатанный рассказ Андреева «Он, она и водка» уже в заглавии своем содержит суть сложившейся проблемы: «Он ее любил, она его не любила. А может быть, и любила, но только странно как-то вышло все это». Подобная драматическая коллизия преследовала Андреева едва ли не всю его жизнь. Все — и даже завершающиеся браком — его серьезные романы включали некий период «отверженности». А между тем писатель никогда не скрывал, что для него «любовь является необходимым стержнем», а подчас «условием существования».

«Слово „женщина“ было огненными буквами выжжено в мозгу Павла; он первым видел его на каждой развернутой странице; люди говорили тихо, но, когда встречалось слово „женщина“, они как будто выкрикивали его, — и это было для Павла самое непонятное, самое фантастическое и страшное слово». Подобно герою рассказа «В тумане» Павлу — Леонид с ранней юности придавал гипертрофированное значение «сердечным мукам», страницы его дневников 1890-х годов почти целиком отданы описаниям любовных перипетий: «…с детства я стремился к любви. Вся юность была отдана ей»[84]. Ответить на вопрос о причинах подобной всепоглощающей зависимости не так-то просто.

В рассказе «Он, она и водка» довольно живо представлен он — протагонист «любовного треугольника»: «У него не хватало винта. В голове ли, или в ином месте, но не хватало. <…> Все у него шаталось, скрипело, падало и мешало другому».

Здесь дается, как мне кажется, психологически точный портрет Андреева — московского студента. И далее, когда «в блеске, в свете яркого дня явилась перед ним она», — «он почувствовал, что у него явились неведомые силы, и решил, что винтик нашелся». Возможно, причина такой всепоглощающей страсти кроется в уникальных свойствах этой роковой для Андреева женщины? Женщины, о которой он через много-много лет в одном из своих последних рассказов напишет, что «и в могиле не дал бы [ей] покоя… и если она умрет, а я еще буду жив, я найму человека с палкой, который все время, день и ночь, будет стучать в ее могильный камень, не даст ей спать ни днем, ни ночью». Чем же вызвала эта женщина столь яростную жестокость? «Шесть лет я добивался ее любви, все силы души обратил на служение ей, а она… последний на свете, о ком она думала, был я с моей любовью».

Что ж… пора представить вторую героиню пьесы «Жизнь Леонида Андреева» — Надежду Антонову. Сохранившиеся фотографии доносят образ довольно милой, щекастой и обаятельной барышни: высокий лоб и прямой носик могли бы превратить ее профиль в «мраморный», если бы не сквозящее на всех фото простодушное выражение глаз. Думаю, Андреев был объективен, когда писал о Наденьке, что «поэт старых времен затруднился бы охарактеризовать ее. Ни ангелом, ни демоном нельзя было назвать ее — но было в ней и черта немножко и немножко ангела… Наивна была, как ребенок, жестока, как могут быть только жестоки дети, и ласкова, как только может быть ласкова женщина…». Так, желая представить возлюбленную единственной достойной Героя Женщиной, еще неопытный автор рассказа «Он, она и водка» на самом деле рисует портрет самой заурядной барышни, о которой, в сущности, нечего сказать. И через три года после знакомства с Надеждой он откровенно признавался дневнику, что «она человек обыкновенный, со многими, многими недостатками…» и что он «не знает в ней ни одного достоинства, которого он не мог бы без труда найти у других»[85].

Да и биография этой девушки не блещет исключительными событиями: Наденька родилась в Орле и была на пять лет моложе Андреева, ее отец — частный практикующий врач — одно время проживал с семьей в «Доме Лобановых» — известный в Орле дом крепостных И. Тургенева. Старший брат Нади — Яков Антонов — будущий военный инженер — учился в одном классе с Леонидом, и тот — еще в гимназические годы — был тепло принят в доме у Антоновых. Кстати, биографию этого Якова скучной не назовешь: окончив Военную академию в Петербурге, он уехал на Дальний Восток, строил укрепления и Маньчжурскую железную дорогу. А вскоре — Антонов был убит китайскими бандитами, промышляющими в Маньчжурии, когда купался в Амуре… Наденька же, окончив гимназию, как и брат, изъявила желание продолжить образование — и тогда вся семья переехала в Москву. Напомню читателю, что возможности для женского образования были в те годы в России весьма и весьма скудными — вплоть до 1911 года прекрасный пол не допускался в университеты, однако к концу XIX века в столицах существовали разнообразные женские курсы. Надежда усердно занималась на курсах воспитательниц и медсестер, но после их окончания — в 1899 году — работать «по специальности» так и не начала, а вышла замуж за чиновника городской управы по фамилии Фохт, вскоре у нее родилась дочь…

Никому, однако, не пришло бы в голову тщательно выписывать эту ничем не примечательную биографию, если бы писатель Леонид Андреев не назвал 22 июня 1894 года — день, когда он встретил уже подросшую шестнадцатилетнюю сестренку своего товарища и отдал ей свое сердце, — «вторым днем своего рождения»: «Острые страдания, жестокая операция, которую произвели над моим сердцем, возможность полного счастья, следовательно, вера в жизнь — пробудили во мне жажду этой жизни, разбудили погруженный в спячку ум — и я стал жить». Время, прошедшее после их первой встречи, казалось, только усилило это чувство, Андреев все больше утверждался в судьбоносном значении своей любви: «Не буду разбирать подробности этих трех лет. Важно то, что в каждую минуту через них проходит красной нитью любовь к Наде, мысль о ней… Рисование, дневники, чтение — всё, что наполняет мою жизнь, делалось во имя нее, — сознательно или бессознательно нельзя отыскать в моей жизни ни одного мельчайшего поступка, движения, с которым так или иначе не связывалась бы мысль о Наде»[86].

Подробности этих трех лет и составляют содержание рассказа «Он, она и водка»: летом 1894 года «он заявил, что ее искал, нашел и любит». Пылкость красавца-студента возымела некоторый успех у провинциальной барышни: «…она сказала, что любит, а он удивился и спросил: правда? И услышал в ответ: правда». Далее следуют нежные прогулки при соловьях, где «он поцеловал ее, и она ему ответила». Банальный роман едва не привел к заурядной женитьбе, но… практичная докторша Наталья Алексеевна Антонова, наслышанная о не слишком джентльменском поведении бедного как церковная мышь ухажера дочери, решительно воспротивилась их союзу. «Она же была покорная дочь. Поэтому она сказала: прощайте и простите».

И вот тут-то Надежда превратилась для Андреева в навязчивую идею, а ее отказ выводит на арену третьего персонажа — водку. Он «видит чертика, да такого зелененького и маленького: сидит и язык ему показывает». Решительный разрыв, абсолютная невозможность видеться с Антоновой и даже писать ей, как мне кажется, свели бы на нет великую, но безответную любовь, и история эта ничем бы не отличалась от влюбленности Андреева, например, в Женечку Хлуденеву… Однако, судя по всему, робкой бесхребетной Наденьке очень нравился буйный непредсказуемый московский студент и через год — летом 1895 года их платонический роман продолжился. Судя по дневниковым записям Андреева, Надя опять прошептала свое «люблю», когда тот — в компании двоюродной сестры и ее подруги — приехал в Нарышкино, где Антоновы снимали дачу. Интересно, что по пути Андреев ухаживал за Машей Воскресенской — подругой кузины: «Леонид всю дорогу молол ей о своей любви, а она плакала — такого ответа на свои ухаживания ему обыкновенно не приходилось встречать»[87]. Предполагаю, что, встретив Леонида в обществе потенциальной соперницы, Антонова тотчас сменила гнев на милость и подала ему определенную надежду. Так Нарышкино — станция на Рижско-Орловской железной дороге — на долгие годы станет для влюбленного студента «потерянным раем» — воспоминание о прогулках с Надеждой среди белоствольных берез и лесных ракит, как писал наш герой в дневнике, «расширяет мою грудь, переполняет сердце и создает во мне чувство всеобъемлющей, мучительно сладкой, божественно прекрасной любви…»[88].