Владимир Ханжин - Красногрудая птица снегирь

• Название: Красногрудая птица снегирь
• Автор: Владимир Ханжин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-265-00611-7

Железные дороги… О тех, кто связал с ними свою судьбу, вот уже несколько десятилетий пишет Владимир Ханжин. В этой книге два его романа: «Крутоярск-второй» — о героике эпохи реконструкции транспорта в 50-х годах, «Красногрудая птица снегирь» — роман, обращающий нас к сегодняшним проблемам железнодорожников.

---

— …А может, и не надо трогать.

— Утерянных лет ему, конечно, не вернуть, но хоть успеет наверстать что-то на какой-нибудь серьезной инженерно-административной работе.

Она не понимала толком, отчего в ней возник этот зуд: взять и переставить Пирогова. Оттого, что он гнет свою линию в экспериментальном? Но разве у нее, Зоровой, не хватит воли и средств заставить его подчиниться? Так что же? Какой бесенок вдруг заерзал в ней?

— Пусть сам разберется, — буркнул начальник дороги.

Шофер спросил:

— Может, через часовню поедем? На город поглядим.

— Давай.

Старая часовня стояла на возвышенности, с которой Ручьев был как на ладони.

— Глеб Андреевич, — сказала Зорова, — а вы у нас Серкова забираете.

— Чего?

— Наш урб в управление дороги уходит.

Глеб Андреевич изумленно вскинул брови. Лоб его собрался в крупные складки.

Урб — участковый ревизор безопасности движения. По весу что-то среднее между заместителем нода и начальником отдела.

Зорова и сама была поражена внезапностью своего предложения. Вспомнила о Серкове и сразу почувствовала: нашла. Не было еще осмысленной мотивировки. Чистая интуиция: это то, что надо.

— Пирогов — урб? — Озадаченный начальник дороги уткнулся взглядом куда-то под ноги. Низкий лоб, глаза навыкате, он походил сейчас на большую замерзшую птицу. — Сразу на такой пост? Как считаешь, Виталий Степанович?

— Признаться, теряюсь.

— Нет, серьезно, — воодушевилась Зорова, — тут есть над чем подумать. Вот вы говорите, Глеб Андреевич, «сразу». А по-моему, для бывшего начальника отдела станций в управлении дороги это даже скромно.

— Так ведь сколько лет прошло! — возразил Глеб Андреевич.

— Опытный инженер, — продолжила наступление Зорова. — Из практиков. Движенческое хозяйство знает до самого донышка. Да и в других отраслях транспорта компетентен. Универсальные знания. Именно то, что необходимо ревизору.

— Виталий Степанович, смотри ты, как она… — Глеб Андреевич поднял руку, покрутил растопыренными пальцами: так он делал каждый раз, когда подбирал выражение поточнее, — …на ходу вооружилась.

— Найдите в моих доводах хоть одно слабое место. — Теперь она уже и сама, к собственному изумлению, убеждалась, сколь логично ее предложение. И еще: на миг высветилась мысль — с Пирогова спадет ореол исключительности, экстраординарности. — А личные качества? Трезвенник. Приедет с ревизией — на бутылку оглядываться не будет. Настоящая гроза для нерадивцев. Нет, я уверена, Пирогов как урб будет посильнее Серкова…

Та вспыхнувшая, мелькнувшая мысль забылась. В Ксении во весь голос заговорил главный инженер, второе лицо на отделении, разделяющее с Веденеевым ответственность за огромное хозяйство… Глеб Андреевич слушал ее с возрастающим вниманием. Он даже повернулся к ней и пристально поглядывал на нее. Пожалуй, эта пристальность, этот раздумчивый взгляд не соответствовали не столь уж значительному для начальника дороги предмету разговора. Зорова с удивлением отметила это. Сбитая с толку, подумала: как понимать — произвела впечатление?

Отметил это и Веденеев.

Нынче, по приезде Глеба Андреевича в Ручьев, он, Веденеев, зашел к нему в салон-вагон и вроде бы уловил в его глазах какую-то недосказанность… А может, что-то иное. Может, и не было ничего. Выдумки. Но ощущение опасности не проходит и ноет, ноет в душе.

— Проект любопытный… — Глеб Андреевич покашлял, покрякал. Была у него и такая привычка. Он словно бы давал себе время для поиска ответа, — Пока это так… область предположений. Будем считать, что интересно поговорили.

Он повернулся к лобовому стеклу машины и замолчал, глядя на бегущую под колеса дорогу.

«Ничего, мы еще к этому интересному разговору вернемся, — думала Зорова. — Вот так-то, Пирогов. Я для тебя как для друга. Все забыла, все простила. А ты и не подозреваешь».

Она растрогалась, даже голова чуть закружилась и затуманилась.

Возле часовни вышли из машины. Встали на белесой гравиевой обочине шоссе.

Наверно, в прежние времена город выглядел отсюда, с возвышенности, как скопище пропыленных, полузрячих хибар, изрезанное трещинами улиц. Во всяком случае, в такую вот, как сейчас, весеннюю пору, когда обнажается все безобразное, что в другие времена года бывает скрыто снегом или зеленью, город, наверно, выглядел именно так. Да и теперь еще кое-где в окраинных местах молодые улицы прорубали себе путь через чащу серых, дряхлеющих домов, сараев, покосившихся заборов. Словно куски нищенского рубища разбросаны по земле меж магистралей, сияющих белизной домов и гладью асфальта.

Начальник дороги обозревал Ручьев и морщил лоб. Без фуражки, форменной, генеральски внушительной, — вместе с плащом он оставил ее в машине — небольшая голова Глеба Андреевича выглядела несоразмерной размаху плеч, усиливая его сходство с птицей. Пожалуй, это впечатление сгладилось бы, будь у Глеба Андреевича волосы погуще, попышнее. Да и причесывал он их гладко, низенько — на пробор. И вообще, по давнему мнению Зоровой, которое она никому не высказывала, у него уж очень ординарная внешность. Не ярок, нет. И породы не чувствуется.

Но Звезда Героя!.. Ах, как она отличала! Что ни говори, сразу человек становится непохожим на остальных, неровня остальным.

Будучи главным инженером РВРЗ, Зорова несколько раз бывала у Глеба Андреевича в управлении. Когда ей надо было добиться чего-нибудь для своего завода, она не очень-то уповала на телефон, а уж тем более на переписку. Предпочитала личные контакты. Знала: другому откажут, а ей не смогут. «Очаровательная ведьмочка», «Прелестная колдунья» — это не сама она придумала. Кого-кого, а Ксению Анатольевну, Ксенечку, Зореньку, всегда находили время принять и генеральный, и секретари горкома, и директора промышленных гигантов в других городах, и управляющие снабженческих трестов. Разговор заканчивать не торопились — о деле ли он, не о деле ли. Почему человеку, везущему воз больших вседневных забот, не позволить себе приятное исключение?.. И обаяние, и хитрости чисто женские, и настойчивость — все в арсенале, все в ходу. Так же и в управлении дороги, хотя ездила туда редко, больше имела дело со своим главком, в Москве. Как и другие, Глеб Андреевич обнаруживал маленькие слабости. Да и какой же иначе он был бы мужчина…

Но о чем размышлял, что прикидывал он, когда пытливо поглядывал на нее там, в машине?

Она стояла чуть поодаль от Глеба Андреевича и Веденеева и чуть впереди их. Чтобы на город смотрели, но и ее видели. Ветерок то откидывал назад, то взбрасывал слегка вверх ее светлые волосы, обнажая высокую шею.

Как и мужчины, Ксения сняла плащ, оставила его в машине. Стояла открытая ласковой прохладе, наслаждаясь ею и думая вместе с тем свои затаенные и быстрые думы.

Она сама нарушила затянувшееся молчание:

— Смотрите, что у Камышинцева творится?

Железная дорога, убегая от симпатичной, маленькой издалека — будто игрушка — коробочки вокзала и огибая город по краю, втекала в большое поле Сортировки. Парки станции — один, другой, третий — были густо прострочены железнодорожными составами.

— Утром немножко расшились, — сказал Веденеев, — а сейчас опять по завязку.

— Как всегда, все в сортировочную горку упирается, — добавила Зорова подчеркнуто.

Сели в машину.

— Без механизированной горки мы в конце концов станем, — возобновила наступление Зорова. — А главк вместо реальной помощи предписывает возиться с освоением какого-то башмаконакладывающего устройства.

— Пироговский башмаконакладыватель? — переспросил, обернувшись к Зоровой, Глеб Андреевич. — Но вы же сказали…

— Конструкция уральского инженера Чистова.

— А-а, да, да, было что-то… Ну вот, — начальник дороги покрутил пальцами, — используйте. Для вашей же горки.

— Но это же кот в мешке, Глеб Андреевич! — смело возразила Зорова. — Не знаю, что они там, в Москве. Несерьезно же. Требуется радикальное решение. Мехгорка, только мехгорка!

— Максималист! — Начальник дороги тихо рассмеялся.

— Какой же максимализм, Глеб Андреевич? Насущное.

— Мы посылали в министерство письмо, но нам не дали денег. Не дали, что поделаешь.

— Баконину дали. Это будет у него уже вторая мехгорка.

Глеб Андреевич наморщил лоб, потер его концами пальцев — признак того, что он затрудняется ответить, что предпочел бы обойти задетую тему; покашлял — еще один признак нарушенного равновесия. С натугой подбирая слова, сказал глухо:

— У Баконина на отделении нагрузка — две ваших. Да и не мне менять решение министерства. — Он еще раз откашлялся. — Это ведь не стрелочный ноет переставить.

— Глеб Андреевич, я могла бы поехать похлопотать.

— В Москву?