Сергей Нефедов - История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции

• Название: История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции
• Автор: Сергей Нефедов
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91129-064-1

Монография посвящена анализу российского исторического процесса в свете современных историко-социологических теорий. Конечная цель исследования – дать ответ на вопрос: можем ли мы на сегодняшнем уровне знаний объяснить российскую историю?

Книга адресована специалистам-историкам, аспирантам и студентам вузов, а также всем любителям истории.

---

Дальнейшие изменения в положении дворянства были связаны с военной реформой и с переводом большого числа дворян-однодворцев в солдаты. После исключения однодворцев в целом по стране в 1700 году на одного помещика приходилось 19 крестьянских дворов и 70 крепостных мужского пола (если считать по 3,68 крестьянина на двор). Однако средние цифры скрывают за собой наличие большой группы мелкопоместных дворян и концентрацию огромных владений у земельной аристократии. Дворяне, имевшие от одного до пяти дворов, составляли около половины (47 %) всех помещиков, и в среднем у них было всего лишь по 2,4 крестьянских двора и по 8,8 крестьянина мужского пола. С другой стороны, 464 богатейших помещика (и вотчинника) владели 42 % всех крепостных, на каждого из них приходилось в среднем 355 дворов, то есть примерно по 1300 душ мужского пола.[259]

1.10. Традиции и вестернизация во второй половине XVII века

Возвращаясь к описанию роли технологического (диффузионного) фактора, необходимо, прежде всего, дать краткую характеристику соотношения восточных и западных компонентов в российском обществе XVII века, в его социальной и материальной культуре. Европейцам, посещавшим Россию в этот период, бросалось в глаза отличие русских обычаев и порядков от привычных им. «И поныне у них оказывается мало европейских черт, а преобладают азиатские, – отмечал в 1680 году тосканский посол Яков Рейтенфельс. – Покрой одежды, пышность при общественных торжествах, обычный способ ведения хозяйства, приемы управления государством, весь, наконец, строй жизни отзывается у них более азиатской необузданностью, нежели европейскою образованностью…» Рейтенфельс описывает восточные обычаи русских: они имеют обыкновение спать после обеда, берут пищу с блюда пальцами, при встрече целуют друг друга или отвешивают глубокие поклоны, постоянно упражняются в верховой езде и стрельбе из лука, свободное время, как персы, проводят за игрой в шашки.[260] «Пренебрегая каменными домами, они совершенно справедливо полагают, что гораздо здоровее, по причине сильных и постоянных холодов, запираться, подобно татарам и китайцам, в деревянные».[261] Голландский путешественник Ян Стрейс писал, что в Москве много общественных бань, подобных турецким и персидским, что вследствие закона об одежде каждый должен одеваться по назначенному ему образцу, что «они пишут на коленях, хотя бы перед ними и стоял стол», что женщин «держат взаперти, почти как турчанок».[262] Придворный врач царя Алексея Михайловича Самуэль Коллинс добавляет, что «красотою женщин почитают они толстоту», что женщины, чтобы понравиться мужьям, чернят свои зубы и белки глаз.[263]

К восточным обычаям относилось и почитание царя. «Приветствуя же царя, они обыкновенно распростираются ниц всем телом по земле», – отмечает Я. Рейтенфельс:[264] это был китайский обычай «челобития», «коу тоу».[265] Такого же коленопреклонения требовали от западных послов, одаряя их взамен, по восточному обычаю, шубами.[266] Московиты почитали царя наравне с Богом: «Мосхи постоянно открыто всюду заявляют, что Богу и царю все возможно и все известно, что только Богу и царю они готовы отдать все, что только имеют наилучшего, и даже самую жизнь».[267]

В начале XVII века обычаи царского двора не отличались от народных, и москвичи чутко реагировали на случаи их нарушения: когда стало известно, что Лжедмитрий не спит после обеда, сразу же распространился слух, что царь «подмененный». Для Михаила Федоровича итальянские мастера построили каменный дворец, но он предпочитал жить в деревянных хоромах, находя их более здоровыми.[268] Алексей Михайлович был настолько набожен, что стоял на службе 5–6 часов и отбивал по тысяче земных поклонов.[269] В 1648 году царь официальным указом запретил работать по воскресеньям и праздникам, обязал всех ходить в церковь и соблюдать пост, а также запретил играть в карты и шахматы, приказал уничтожить музыкальные инструменты и т. д.[270] Тогда же было запрещено курение, выращивание и продажа табака.[271] В 1675 году Алексей Михайлович повелел объявить придворным, чтобы они «иноземных немецких и иных извычаев не перенимали, волос у себя на голове не подстригали, а также платья, кафтанов и шапок у себя не носили и людям своим потому же носить не велели».[272] Летний дворец, построенный царем в Коломенском, имел вид русского терема: он был украшен резьбой и флюгерами и расписан внутри русским иконописцем Федором Ушаковым и армянином Иваном Салтановым. Царский трон Алексея Михайловича был сделан персидскими мастерами, а корона была привезена из Константинополя. Однако во дворце было множество зеркал и часов – это были первые признаки культурного влияния Европы.[273]

Европейское культурное влияние прокладывало себе дорогу через экономические новации. При Алексее Михайловиче инициатором этих новаций выступал Б. И. Морозов; в своем обширном хозяйстве он экспериментировал с различными сельскохозяйственными культурами и осваивал новые по тем временам промыслы: разводил рыбу в искусственных прудах, занимался садоводством, создавал конские заводы. Новаторский дух этого предпринимателя хорошо отражает случай, произошедший в 1651 году: узнав, что полковник Крафорд имеет привезенные из Европы семена новой масленичной культуры, Морозов предложил ему лучшие земли и послал нескольких крестьян учиться у Крафорда.[274] С помощью немецких монахов было заведено виноделие в Астрахани, и в 1658 году ко двору было доставлено оттуда больше тысячи ведер красного вина.[275] В 1659 году Морозов познакомился с известным славянским просветителем Юрием Крижаничем, который приводит в своем трактате «Политика» множество социально-экономических рекомендаций в духе эпохи Просвещения. «Отчего я не молод, чему бы я еще смог научиться!» – воскликнул Морозов после беседы с Крижаничем.[276]

А. И. Заозерский считает, что Морозов передал дух новаторского предпринимательства своему воспитаннику, царю Алексею: Алексей не раз бывал в морозовском поместье Покровское и был в курсе проводимых там хозяйственных экспериментов.[277] В те времена ботанические сады были в моде в Европе. Марселис привез царю подарок герцога гольштинского – садовые розы из Готтфордского сада; Виниус достал саженцы персика, абрикоса, миндаля, испанской вишни.[278] В 1662 году направлявшимся в Англию послам было приказано привезти оттуда «семян всяких». В 1664–1665 годах царь основал собственное экспериментальное хозяйство, поместье Измайлово; были разосланы гонцы, чтобы привести из различных мест семена или саженцы винограда, тутового дерева, хлопчатника, красильной травы марены, грецкого ореха и многих других культур. Попытки разведения тутовых деревьев и хлопчатника, естественно, закончились неудачей, но эксперименты продолжались: было освоено мануфактурное производство льняных тканей, построен сафьянный завод, два стекольных и три железоделательных завода.[279]

Эксперименты и новшества вскоре вышли за рамки царского хозяйства. Еще в 1657 году царь приказывал своему голландскому эмиссару Гебдону нанять «алхимистов самых ученых, рудознатцев серебряных, медных и железных». Начиная с 1666 года нанятые «рудознатцы» отправляются с экспедициями для разведки руд в различные районы страны. Выдвигались торговые проекты, еще в 1663 году московский посол пытался договориться с курляндским герцогом об отправке кораблей в Индию. Переговоры закончились неудачей, тогда московское правительство стало искать торговые пути на юге. Торговый путь через Каспийское море уже давно привлекал к себе внимание западных купцов, просивших у Москвы разрешения организовать транзит персидского шелка в Европу. В 1663 году с «великим посольством» в Персию была отправлена большая торговая экспедиция, которая привезла товаров на 80 тысяч рублей.[280]

В 1665–1667 годах главой московского правительства стал А. Л. Ордин-Нащокин, «царственных и государственных посольских дел боярин». Ордин-Нащокин организовал для Посольского приказа регулярный перевод иностранных газет (время от времени они переводились и раньше) и присылку большого количества книг.[281] В это время во множестве печатаются переводные польские книги; если в первой половине XVII века было переведено с европейских языков лишь 13 книг, то во второй половине – 114 книг.[282] Вслед за переводной беллетристикой появляются и первые русские повести, например, «История о российском дворянине Фроле Скобееве».[283]

Одним из ближайших сотрудников Ордина-Нащокина был проживавший в Москве голландский купец Иоганн ван Сведен. Ван Сведен построил первую в России бумажную мельницу и первую суконную фабрику. В 1665 году Ордин-Нащокин поручил ван Сведену организацию регулярной почтовой службы, а в 1667 году – строительство первого корабля для каспийского флота.[284] Прежде на Каспии плавали допотопные «царские бусы», обшивку которых вязали лыком, без гвоздей, так что эти суденышки годились только на один – два рейса.[285] Теперь же предполагалось завести настоящий торговый флот, и первый корабль этого флота, «Орел», был построен весной 1669 года; он спустился по Волге к Астрахани, но был захвачен здесь казаками Разина. Тем не менее Ордин-Нащокин подписал договор с армянской компанией о транзите персидского шелка через Россию, и со временем эта торговля стала весьма значительной. В правление Софьи князь В. В. Голицын построил два фрегата, которые доставляли шелк из Шемахи в Астрахань.[286]