Сергей Нефедов - Война и общество. Факторный анализ исторического процесса. История Востока

• Название: Война и общество. Факторный анализ исторического процесса. История Востока
• Автор: Сергей Нефедов
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 5-91129-026-X

Монография посвящена анализу исторического процесса в странах Востока в контексте совокупного действия трех факторов: демографического, технологического и географического.

Книга адресована специалистам-историкам, аспирантам и студентам вузов.

---

Рис. 3. Данные о заработной плате при месячном найме (в пересчете на кг в день) и цена ячменя (в сиклях за пан = 1/5 кура). Полиномиальные тренды для заработной платы (сплошная линия) и цен (прерывистая линия)[293]

* * *

Возвращаясь к анализу исторического процесса с позиций трехфакторной модели, необходимо заметить, что нашествие амореев было намного более разрушительным, чем нашествие кутиев, – междоусобные войны продолжались около двух столетий. Долгие войны не позволяли приступить к восстановлению хозяйства, военное давление оставалось высоким, а численность населения – низкой; как условлено ранее, мы называем такие периоды интерциклами.

Масштабы нашествия были таковы, что этнокультурная традиция шумеров оказалась надломленной, – в процессе социального синтеза изменился даже язык, в культурном (и, вероятно, антропологическом) отношении получили преобладание семитические элементы. Хотя амореи не обладали новым оружием, их физическое и психологическое превосходство было признано, и они стали военным сословием в тех городах-государствах, на которые распалось единое царство после нашествия. Падение монархии под ударами варваров привело к разрушению государственных хозяйств, «приватизации» и возрождению частного сектора; так же как нашествие кутиев, нашествие амореев вызвало реверсивную трансформацию структуры и возврат к ранним формам социальной организации (трансформация типа ВАC). Повторяемость этого явления (оно еще раз повторится после нашествия касситов, а затем после нашествия халдеев) заставляет видеть в нем некую закономерность, не объяснимую в рамках трехфакторной модели. Очевидно лишь то обстоятельство, что частнособственническое общество, возникающее среди развалин, является социальной формой, соответствующей относительно низкому демографическому давлению и условиям децентрализации. Когда давление повышается, оно уступает место этатистской монархии; и как в «урском», так и в «старовавилонском» цикле это происходит без большой борьбы.

В XIX в. наметилась относительная политическая стабилизация, которая означала начало нового демографического цикла. Междоусобные войны поутихли и появились характерные признаки периода роста: рост населения, восстановление разрушенных поселений, относительно высокий уровень жизни крестьян, дороговизна рабочей силы, относительная политическая стабильность. К концу столетия появляются признаки Сжатия: рост городов, развитие ремесел и торговли, разорение крестьян-собственников, рост помещичьего землевладения, рост ростовщичества, распространение долгового рабства, падение уровня оплаты труда, низкий уровень потребления, большое количество безработных и нищих, попытки проведения социальных реформ. Разорение крестьян-собственников создало благоприятные условия для развития частного предпринимательства, и период Сжатия в XVIII в. был периодом расцвета частнособственнического общества. Дальнейшее усиление Сжатия – как в предыдущем цикле – привело к возрождению монархической традиции. Около 1793 г. цари Рим-Син и Хаммурапи провели социальные реформы, ограничившие ростовщичество и продажу земель. Так же как в предыдущем случае, этатистская трансформация структуры (типа АCВ) совершилась без больших потрясений, и, так же как в предыдущем цикле, за реформами последовали обширные ирригационные работы с целью наделения землей бедняков. Вероятно, народные массы понимали, что эти работы могла провести лишь возрожденная монархия, и именно это обеспечивало новым царям необходимую поддержку[294].

С другой стороны, социальные реформы можно рассматривать как продолжение процесса социального синтеза, как усвоение аморейскими вождями местных традиций. В итоге амореи не были изгнаны, подобно кутиям, а заняли место военного (и отчасти чиновничьего) сословия. Во времена Хаммурапи мы впервые можем наблюдать предназначенную для содержания воинов систему наделов – прообраз позднейших систем такого рода (икты, тимара и т. д.). В отличие от более поздних поместий наделы воинов при Хаммурапи были маленькими, едва достаточными для содержания пехотинца. Во времена господства «справедливости» военное сословие, очевидно, не обладало существенными привилегиями перед другими сословиями.

Объединив страну, Хаммурапи подчинил храмы, национализировал торговлю и произвел массовые конфискации земель у крупных собственников. Эти реформы означали восстановление этатистской монархии времен III династии. С помощью широкомасштабного ирригационного строительства этатистская монархия сумела на время замедлить процесс Сжатия, и в правление Хаммурапи потребление оставалось на удовлетворительном уровне. Кризис, наступивший в правление Самсулуины, был связан в значительной степени с нашествием пастушеских народов; знать воспользовалась тяжелой ситуацией, чтобы снова (как после смерти Саргона) поднять восстание. Восстание переросло в гражданскую войну, которая привела к демографической катастрофе, но не вызвала трансформации структуры. В итоге формула первого старовавилонского цикла сохранила вид АCВ.

Период с 1740-х гг. до начала XVI в. до н. э. представляет собой второй старовавилонский демографический цикл. Недостаточная документированность этого периода не позволяет судить о динамике демографических и социальных процессов. Известно лишь, что победившая монархия пыталась регулировать эти процессы, время от времени объявляя о «справедливости». Второй старовавилонский демографический цикл завершился вторжением варваров-касситов и демографической катастрофой. После катастрофы установилась слабая касситская монархия при господстве частнособственнических отношений (трансформация ВАCC).

2.6. ЕГИПЕТ В ЭПОХУ РАННЕГО И ДРЕВНЕГО ЦАРСТВ

Как отмечают исследователи, недостаточность археологических и письменных материалов не позволяет проследить все этапы социально-экономической истории Древнего Египта – даже египетская хронология до сих пор остается предметом дискуссий, и датировки являются весьма условными. Считается, что становление земледельческих культур в долине Нила произошло позже, чем в Передней Азии, – на рубеже V и IV тысячелетий до н. э.; к этому времени относится и создание простейших ирригационных систем. Появление значительных поселений, храмов и письменности в настоящее время датируется концом IV тысячелетия, к этому же периоду относят многочисленные свидетельства о вооруженных столкновениях и о возникновении социального неравенства[295]. Среди историков до сих пор нет единого мнения по вопросу о причинах этих достаточно внезапных перемен, но существует достаточно авторитетная «миграционная» теория, доказывающая, что в середине IV тысячелетия до н. э. Египет был завоеван племенами семитов, пришедшими из Передней Азии и принесшими с собой некоторые элементы культуры Двуречья[296].

Во второй половине IV тысячелетия в Египете сложилась система «номов»; это были небольшие государства с центром в городе, где находились резиденция вождя и святилище местного бога, – в общих чертах эта картина напоминает города-государства Двуречья. Номы вели между собой ожесточенные войны; их правители изображали себя то на фоне побежденных врагов, то с мотыгой в руках на строительстве канала[297]. Анализируя сведения, сохранившиеся от этой эпохи, Д. Б. Прусаков приходит к выводу о наличии экологического и социального кризиса, который породил первую египетскую монархию[298].

Согласно «Царским спискам» Манефона объединителем Египта был фараон Мина; по преданию, Мина провел обширные ирригационные работы в Дельте и построил на осушенных землях новую столицу – Мемфис[299]. Фараоны основанной Миной I династии называли себя богами, их хоронили вместе с множеством слуг. Цари строили храмы и создавали храмовые и царские хозяйства; этим хозяйствам передавались земли и работники, которые обрабатывали поля, – «мерет» («челядь»)[300]. Согласно «миграционной» теории «мерет» – это потомки туземного населения Египта, покоренные пришельцами из Азии; согласно другой точке зрения в число «челяди» включались разорившиеся крестьяне-общинники[301].

Согласно позднейшим сведениям «челядь» объединялась в рабочие отряды[302], которые получали посевное зерно, упряжки быков, плуги и сдавали весь урожай в хозяйские амбары («дома шнау»), где им выделяли довольствие – хлеб, пиво, одежду; в «домах шнау» были также ремесленные мастерские[303]. Работники имели свои дома и семьи; они были прикреплены к хозяйству, но в случае необходимости могли быть переброшены в другие места. Работников из числа храмовой и царской «челяди» отличали от рабов, их нельзя было продавать[304]. По-видимому, положение египетской «челяди» было близко к положению работников царско-храмовых хозяйств Двуречья – «гурушей». Так же как в Двуречье, жрецы и чиновники получали наделы, которые обрабатывала царско-храмовая «челядь», при этом храмы подчинялись царской администрации, а жрецы были, по существу, царскими чиновниками[305]. Это удивительное сходство организации храмовых хозяйств в Египте и Двуречье согласно «миграционной» теории можно объяснить диффузией древнешумерских традиций.