Александр Панцов - Дэн Сяопин

• Название: Дэн Сяопин
• Автор: Александр Панцов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03602-4

Александр Панцов, известный китаевед, доктор исторических наук, профессор, автор нашумевшей биографии Мао Цзэдуна, представляет свою новую книгу — о преемнике «великого кормчего» — выдающемся реформаторе Китая Дэн Сяопине (1904–1997). На сегодняшний день это наиболее полное жизнеописание одного из крупнейших мировых лидеров второй половины XX века. Загадочная фигура творца «китайского экономического чуда», на практике доказавшего жизнеспособность «социализма с китайской спецификой», вот уже несколько десятилетий волнует умы на всех континентах; интригует общественность и сам феномен китайского коммунизма. Книга, основанная на ранее недоступных материалах из архивов России, Китая, США, в том числе хранилищ ЦК КПК и ЦК КПСС, написанная в живой и образной повествовательной манере, с экскурсами в историю и мифологию Поднебесной, несомненно, заинтересует как политиков, экономистов, историков, так и самый широкий круг читателей.

---

Совещание началось 15 января и продолжалось три дня. Участвовали в нем 20 человек. В небольшой комнате на втором этаже недавно выстроенной резиденции командира дивизии гуйчжоуской армии Бай Хуэйчжана было тесно и шумно. Ло Фу, Мао и Ван Цзясян, сменяя друг друга, разбили все аргументы Бо Гу и Чжоу Эньлая, выступивших с докладом и содокладом и сваливших вину за поражение на объективные причины. А затем поддержанные Чжу Дэ и рядом полевых командиров обвинили самих Бо, Чжоу и Брауна в отступлении из Центрального района145.

Дэн сидел в углу и старательно вел протокол. Сам он не выступал, да в том и не было необходимости: итог совещания был предрешен. А вот Чжоу Эньлай, мгновенно сориентировавшийся, вторично взял слово, полностью признав правоту Мао и его единомышленников. Понятно, что в глазах многих он «потерял лицо».

В результате Мао, Ло Фу и Ван победили. Ло набросал проект резолюции, которая и была принята. В ней отчетный доклад Бо Гу был признан «в основе своей неверным», а главной причиной сдачи Центрального советского района названы ошибки в военном руководстве и тактической линии146.

Сразу же после совещания на заседании Политбюро Мао был кооптирован в состав Постоянного комитета. В этом высшем органе партии, сформированном в январе 1934 года на пленуме ЦК, было тогда семь человек: Бо Гу, Ло Фу, Чжоу Эньлай, Чжан Готао, Чэнь Шаоюй, Сян Ин, а также бывший шанхайский рабочий Чэнь Юнь. Тогда же Мао назначили помощником Генерального политкомиссара Чжоу, который теперь для него опасности не представлял. А в самом начале февраля, уже после того, как Красная армия покинула Цзуньи, Ло Фу потребовал от Бо Гу уступить ему пост генсека. Тот капитулировал, и через месяц, 4 марта, новый вождь партии назначил Мао фронтовым политкомиссаром147. Теперь Мао стал главной фигурой в армии и именно к его мнению стали с особым вниманием прислушиваться все члены Политбюро.

После этого Председатель (так, зачастую даже без фамилии, почтительно именовали Мао, Председателя Центрального исполнительного комитета Китайской Советской Республики) стал для Дэн Сяопина главным учителем и покровителем, оттеснив с этого места Чжоу Эньлая. И долгие годы именно на Мао Цзэдуна Дэн будет смотреть снизу вверх, признавая его безграничный авторитет. А «потерявший лицо» Чжоу останется лишь старшим товарищем, одним из многих руководителей, которых конечно же нельзя не уважать, но не следует боготворить.

Между тем поход продолжался. И в конце июня 1935 года, с согласия, а возможно, и по инициативе Мао, Дэна перевели на работу в армию: начальником отдела пропаганды политического управления 1-й армейской группы, которой командовал один из наиболее близких к Мао Цзэдуну людей, очень талантливый полководец Линь Бяо. Начальником же политуправления был бывший соученик Дэна по Университету трудящихся Китая им. Сунь Ятсена Чжу Жуй, известный в Москве под именем Николай Валерьянович Сильный (после окончания университета, в 1927–1929 годах, Чжу учился в Московской артиллерийской школе, так что считался кадровым военным)148.

Это можно было считать повышением: ведь политическая власть в Китае, в том числе и в самой компартии, действительно, как верно говорил Мао, рождалась из дула винтовки. Характерно, что когда позже дочь Дэна поинтересовалась у отца, почему его перевели в отдел пропаганды 1-й армейской группы, тот ответил: «Тогда все были на марше и в ЦК работы не было». По словам же Мао Цзэдуна, Дэн «был нужен фронту»149.

Новое назначение его обрадовало. Он вообще тогда излучал оптимизм: за несколько дней до того у него произошла радостная встреча еще с одним старым приятелем — Фу Чжуном, тем самым, с которым он вместе жил в Париже, а потом, как и с Чжу Жуем, учился в Университете им. Сунь Ятсена. В 1927 году Фу Чжун из университета был переведен в Ленинград, в Военно-политическую академию им. Н. Г. Толмачева, и их пути временно разошлись. Фу стал профессиональным военным и весной 1930 года, прибыв в Шанхай, начал работать в военном комитете ЦК. Он хорошо владел русским, а потому занимался переводом на китайский язык учебных пособий Толмачевки, как называли академию, и боевого устава Советской Рабоче-крестьянской Красной армии. Но летом 1931 года по решению Чжоу Эньлая, возглавлявшего тогда военный комитет, выехал в Советский район на границе провинций Хубэй, Хэнань, Аньхой, к северу от Ухани. Там с апреля этого года всю работу возглавлял один из вождей партии Чжан Готао, и Фу Чжун занял в его войсках, именовавшихся армией 4-го фронта, пост начальника политотдела. Однако в октябре 1932 года их армия потерпела поражение от гоминьдановцев и вынуждена была оставить Хубэй-Хэнань-Аньхойский район. А уже через месяц основала новый — на северо-западе провинции Сычуань. Именно здесь, в северо-западной Сычуани, куда в середине июня 1935 года пришли войска Мао, завершившие первый этап Великого похода, Дэн и встретил старого друга Фу, исхудавшего и возмужавшего.

Стоит ли говорить, что Дэн был несказанно рад? Тем более что Фу Чжун, обладавший немалой властью в своих войсках, преподнес ему при встрече «три драгоценных подарка: коня, лисью доху и коровью печенку». «Имея все это, можно [было] свернуть горы», — вспоминал Дэн, как раз накануне лишившийся лошади, которая, не выдержав трудностей перехода, пала150.

Путь из Цзянси в Сычуань был действительно очень непрост. Все, в том числе Дэн, находились на пределе сил. Отто Браун вспоминает: «Стремясь по возможности уклоняться от боев, Центральная армейская группа шла зигзагами, совершая бесконечные параллельные марши, броски вперед и назад, обходные и обманные маневры, а иногда даже кружила на месте. Марш-бросок в 40–50 километров был обычным явлением»151. Из 86 тысяч человек, начавших поход в Центральном районе, до Сычуани добрались чуть более 20 тысяч.

Но главные трудности были впереди. После встречи с войсками Чжан Готао теперь уже объединенная Красная армия продолжила поход — на этот раз на север, к границе провинций Сычуань, Ганьсу и Шэньси. Именно там по решению Политбюро она должна была образовать новый Советский район. На северо-западе Сычуани коммунисты оставаться не могли: жители этих высокогорных мест, весьма дикие, испытывали к ним ненависть, и регулярно вспыхивавшие конфликты с ними грозили перерасти в затяжную войну.

В июле объединенную Рабоче-крестьянскую Красную армию Китая перегруппировали и армейскую группу Дэна превратили в 1-й корпус армии 1-го фронта. Но тут, как нарочно, между Мао и Ло Фу, с одной стороны, и Чжан Готао — с другой, вспыхнул конфликт за власть. В результате в начале августа войска разделились на две колонны: левую во главе с Чжаном и правую во главе с Мао. Так они и пошли на север — порознь. Пришлось расстаться и Дэну с Фу Чжуном: каждый последовал за своими войсками.

Впереди на пути коммунистов лежало огромное заболоченное плато, и миновать его они никак не могли. Тогда колонна Чжан Готао пошла по левому краю болот, а колонна Мао — по правому. За плато, километрах в ста сорока от границы южной Ганьсу, им предстояло встретиться.

Левой колонне, однако, не повезло. Она завязла в топком гнилом болоте и, не сумев переправиться через один из горных потоков, широко разлившихся поперек пути, отошла на юг. Колонна же Мао, в которой находился Дэн, добралась до Ганьсу в середине сентября. Чжан Готао потребовал, чтобы они вернулись, но Мао и Ло Фу с холодной вежливостью ему отказали. В итоге в руководстве компартии и Красной армии произошел настоящий раскол, который удалось ликвидировать только в самом конце ноября 1936 года, когда Чжан Готао, потерявший свою армию в боях с гоминьдановцами, объявился наконец в штаб-квартире Мао, чтобы заключить «мировую». (Забегая вперед скажем, что его подвергли жесткой критике, но оставили в Политбюро и только в июне 1938 года исключили из партии, и то после того, как он за два месяца до того бежал с подвластной коммунистам территории и сам открыто заявил о выходе из компартии152.)

А Председатель к тому времени уже обосновался в новом Советском районе — на границе провинций Шэньси, Ганьсу и Нинся. 22 октября в северошэньсийской деревушке Уцичжэнь он объявил Великий поход оконченным. Вместе с ним этому событию радовались не более пяти тысяч солдат и командиров, которые смогли сюда дойти, в том числе Дэн. В ноябре 1935 года в связи с новой реорганизацией войск он опять стал начальником отдела пропаганды в политуправлении 1-й армейской группы, а вскоре принял участие в затяжных боях с наступавшими на Советский район гоминьдановскими войсками. В одном из боев он чуть не получил ранение: лисья доха, подаренная Фу Чжуном, «оказалась простреленной во многих местах», но ему самому повезло153.

В январе вместе с главными силами Красной армии Дэн выступил на восток, в провинцию Шаньси, но когда наступление захлебнулось, вернулся в Советский район. Здесь в мае 1936 года его повысили в должности, сделав заместителем начальника политуправления 1-й армейской группы, отвечавшим за партийно-организационную и агитационно-пропагандистскую работу, а через несколько дней перебросили в северо-западную Ганьсу для участия в новой военной кампании, на этот раз против ганьсуских милитаристов, союзников Чан Кайши. Тут в беспрерывных боях и походах он провел несколько месяцев, завоевав большое уважение подчиненных и расположение командования, но в ноябре слег, неожиданно заболев тифом. Он впал в забытье, «ничего не ел, кроме рисового отвара»154, и во время марш-бросков его теперь несли на носилках.