Роберт Паль - И на земле и над землей

• Название: И на земле и над землей
• Автор: Роберт Паль
• Издательство: КИТАП
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-295-05734-2

Эту книгу составили в основном новые произведения писателя. Исторический роман «Из тьмы забвенья» впервые открывает читателю древнюю эпоху еще дорюриковской Руси, воскрешает ранее неизвестные страницы ее сложной истории, эпические, полные величия и трагизма деяния наших далеких предков.

Своеобразны по языку, тематике и духовно-нравственному наполнению повести «Человек веселый», «Оглянусь — постою. Постою — подумаю…» и другие.

---

Они вышли, сели в машину и вскоре оказались в небольшом светлом кабинетике, на столе которого, прислоненный к настольной лампе, стоял его «Закат».

Это как же он сюда попал? И почему? Не соловей, не сорока, а именно это? С какой стати?

— А вы присаживайтесь. Есть необходимость поговорить.

— Поговорить и я большой любитель, но сейчас недосуг. Приходите на выставку, там и поговорим.

— Сядьте, Свистунов!

Этот командирский окрик Никите Аверьяновичу не понравился, он сколько-то потоптался перед своим «Закатом» и все же сел.

Молчал он. Молчал хозяин кабинета.

Долго молчал.

Заговорил медленно, с видимой неохотой, точно исполнял давно надоевшую работу.

— Этот снимок, гражданин Свистунов, вы давно сделали?

— Перед самым открытием выставки, — честно доложил он. И счел нужным добавить: — Я ведь в этом деле совсем новичок. Стал снимать только когда мне фотографический аппарат подарили. На юбилей.

— И когда это было?

— В самой середине апреля этого года, пятнадцатого числа.

— А до этого вообще, что ли, не снимали? — вскинул брови «командир».

— Не приходилось. Только мечтал.

— А в этом городе давно живете?

— С рождения. Постоянно. А что?

— Да то, гражданин Свистунов, что такой снимок можно было сделать лишь лет сорок-пятьдесят назад. И не здесь… Так вы, значит, в молодости выезжали все-таки. Куда?

— Никуда. Я даже, стыдно сказать, в столице никогда не был. А теперь вот захотелось.

— Для чего?

— Чтобы наплевать ей в глаза за некоторые ее подлости, — довольно хмыкнул Свистунов. Словно уже наплевал.

«Командир» опять помолчал, покатал в пальцах плохо заточенный карандаш, нехорошо усмехнулся:

— Такая возможность вам может скоро представиться. Побываете… А теперь еще раз вспомните, приходилось ли вам хоть на время покидать город? Именно в молодости. Подумайте, не торопитесь, времени у вас много.

Чтобы потянуть это время, Никита Аверьянович сделал вид, что натужно думает, однако думал совсем о другом. Куда его привезли? Кто этот суровый человек? Что ему нужно от него и его «Заката»? Взъелся, похоже, неслучайно.

— Ну и как, будем говорить?

— Вспомнил. Выезжал. В армию служить. Как раз молодым был.

— И где служили? — оживился допросчик.

— Все время в одном месте. Даже без отпуска.

— Где, Свистунов?

— На Северном Кавказе. Кстати, пока мы там служили, ни один Дудаев пикнуть бы не посмел. Это потом, когда…

— Это к делу не относится… А кто мог бы подтвердить, что свой снимок вы действительно сделали именно здесь и именно перед самым открытием выставки?

— Ну, вот это другое дело! — обрадовался такому повороту Свистунов. — Можете спросить ребят из фото салона, водителя автобуса, на котором я езжу в сад. Его автобус дорогой как раз поломался, что было делать — пощелкал кое-что. Полный автобус свидетелей, опросите любого. Как раз в тот день ТЭЦ под зиму проверяли.

Допросчик-командир устало потянулся на своем железном стуле и нетерпеливо замахал рукой.

— Ну, хватит сочинять, Свистунов! Чтоб дорогой из сада снять такое… Это же, считай, в черте города! Так чтобы такое снять… Вы представляете, что у нас было бы, будь все на самом деле как вы докладываете? Ну да, такого и представить невозможно. Не-воз-мож-но, Свистунов!

— Ну, это уж от человека зависит. От его развития…

— Не осталось бы тогда тут человека! Никакого, понимаешь, Свистунов? Ни развитого, ни дебила! Совсем!..

Ту ночь он провел в этом же здании, только в другом кабинете, за решеткой. А утром его срочно, первым же авиарейсом, отправили в Москву.

* * *

— Ну вот и нашего героя доставили! — встретила его Белокаменная. — У нас, гражданин Свистунов, ты заговоришь. Заговоришь как миленький. Это тебе не твоя провинция, а столица!

— Так я только и делаю, что говорю, — добродушно засмеялся Никита Аверьянович. — Говорю, говорю и все без толку. Чего все от меня хотят? На кой черт я вам сдался?

— Ха, он еще дурачком прикидывается! Этот снимок ты сделал?

И опять все пошло по новому кругу. Но теперь, действительно, это была не провинция. Тут был другой подход. Столичный допросчик не церемонился — кричал, топал ногами, грозился «упаковать» надолго и всерьез. И Свистунов струхнул.

К счастью, в это время в кабинет заглянул какой-то другой начальник, пожилой, седоватый, попросил раскричавшегося пойти прогуляться и долго рассматривал злополучный Свистуновский «Закат»?

— Вот снимок, свежий, недавно сделанный, — начал он спокойно. — Вам он ничего не напоминает?

— Напоминает, — признался Никита Аверьянович. — Гриб мухомор напоминает. Есть в природе такой, ядовитый. Из всех грибов я только его и знаю.

— Когда взрывается ядерный заряд, тоже подобный «гриб» вырастает. По международному договору мы уже много лет их не испытываем. Ни на земле, ни под землей…

— Ни в атмосфере, ни в космосе, — с готовностью продолжил Никита Аверьянович. — Я это хорошо знаю, раньше газеты читал. Только скажите мне, пожалуйста, какое отношение ко всему этому имеет мой снимок?

Седоватый тяжело поднялся, включил компьютер, пощелкал там чем-то, позвал его сесть рядом.

— Сейчас вы все поймете… Вот, видите, — зарубежные газеты. Первые полосы, узнаете?

Свистунов посмотрел и ахнул: во всех газетах крупным планом на первых полосах красовался его «Закат».

— А теперь читайте, что они про нас пишут.

— Извините, кроме родного русского…

— Ну, тогда я переведу.

Из перевода он понял, что Запад обвиняет Россию в нарушении договоров по запрещению испытаний ядерного оружия, о чем, дескать, свидетельствует публикуемый снимок. О фотовыставке в его городе, об авторе снимка — ни слова. Только голый «факт» и… пошла писать губерния. Мол, в России нет никакой демократии, наоборот — возрождается психология тоталитаризма и холодной войны, стало быть, ее следует поставить на место и подумать о том, чтобы в этой стране был другой президент.

— Как видите, голой воды провокация. Тамошняя пишущая братия умеет зарабатывать деньги.

— Но это же самое примитивное и злобное вранье! — вскочил Никита Аверьянович. — Как они смеют так с нами, с Россией?

— С некоторых пор смеют, — выключая компьютер, протяжно вздохнул седоватый, которого Свистунов уже воспринимал как генерала контрразведки, во всяком случае не ниже полковника. — Подобных провокаций на их счету немало. И эту мы тоже можем и должны порушить. Но сделать это можно только с вашей помощью. Очень искренней и честной.

От этих слов, простых и уважительных, Свистунов весь загорелся.

— Да я, товарищ генерал, ради такого дела… Вы только определитесь и прикажите. Только прикажите!

Тот скромно улыбнулся.

— Приказывать не имею права, вы же, Никита Аверьянович, не подвластный мне человек, чтобы вам приказывать. Давайте думать вместе. Вы рассказывайте, а я буду слушать.

— Что рассказывать? — опять заволновался Свистунов, опасаясь как бы все не началось сызнова.

— Да все, что сочтете нужным, чтобы я мог получше узнать своего собеседника. Как живете, чем интересуетесь, занимаетесь. Как в своем городе, вот так неожиданно для самого себя, увековечили такую удивительную загадку природы. А это поможет нам принять правильное решение.

И Никита Аверьянович стал рассказывать. И важное и пустячное, и близкое и далекое, нужное и совсем не обязательное. Увлекшись, особенно горячо говорил о любимом фотоискусстве. Как и что снимал, про того же кота, сороку, соловья. А когда дело дошло до «Заката», попросил листок бумаги и карандаш.

— Вот поглядите, товарищ генерал, как все случайно сошлось. Вот тут на пригорке поломался наш автобус. Вот тут — город, а за ним ТЭЦ с трубой…

Он рисовал эту трубу с клубами выбрасываемого белого пара, идущее на закат солнце, его продвижение к вершине трубы и заключил:

— Вот когда солнце вошло в это облачко и как бы село на трубу, все и произошло. Красиво! А потом как-то жутко стало. Тогда-то я его и увековечил.

— И когда это случилось — день, часы?

— Четырнадцатого сентября, часов в восемь вечера. И никакой загадки природы, как видите, тут нет. Это каждый год случается, когда ТЭЦ перед отопительным сезоном проверяет работу своих агрегатов. Но никто не обращал внимания. Мне просто посчастливилось оказаться там в нужное время.

— Значит, и в следующем сентябре можно будет сделать такой же снимок?

— Конечно. Только, может, не четырнадцатого, а пятнадцатого. Или тринадцатого. Или опять же четырнадцатого. Это будет зависеть от готовности ТЭЦ.

— Очень интересное наблюдение. И как это другим в голову не пришло?

— Так для этого нужно быть фотохудожником. И кое-какой талант иметь.