Анатолий Терещенко - Женское лицо СМЕРШа

• Название: Женское лицо СМЕРШа
• Автор: Анатолий Терещенко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-905024-14-6

Книга «Женское лицо СМЕРШа» посвящена редкой женской профессии, хотя на войне у всех она была одна — противостоять вероломно напавшему врагу. Среди защитников Родины были на первый взгляд незаметные должности. Их выполняли женщины, без которых не смогли обойтись специальные службы. Они вместе и наравне с сильным полом ковали победу на незримом фронте. Ими были сотрудницы легендарного СМЕРШа.

К сожалению, о них многие годы практически не было никаких упоминаний. Книга написана их относительно молодым коллегой, знающим тонкости работы военной контрразведки. Со многими из участниц войны ему пришлось встречаться и работать. Именно воспоминания сильных духом женщин-фронтовичек — участников Великой Отечественной войны и позволили автору с документальной точностью рассказать о ветеранах, офицерах СМЕРШа.

На доске почета нашей памяти с затертых фотографий смотрят молодые красивые лица славянской лепки: Алексеевой З.П., Борисовой Ф.Ф., В.А. Воробьевой, Диденко М.И., Зиберовой А.К., Костиной Е.А., Рудаковой А.И., Сафроновой А.Н., Тишкиной B.C. и Швагеровой А.С.

Во второй части книги в документально-художественной повести «Не славы ради, а чести для…» воссозданы фронтовые будни старших лейтенантов госбезопасности, сотрудниц дивизионных отделов контрразведки СМЕРШ Лидии Федоровны Ваниной и Зинаиды Сергеевны Шепитько.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

— Наверное, в ходе службы приходилось общаться с разными категориями лиц, интересуемыми органы военной контрразведки?

— Да, работала на допросах разных преступников — от пойманных агентов немецких спецслужб до пленных гитлеровцев, в том числе высокого уровня. Даже после войны. Помню где-то в августе или сентябре 1946 года, я в то время находилась в Германии, в нашей оккупационной зоне. Шел допрос немецкого офицера, который работал с Яковым Джугашвили — сыном Сталина. Допрашивал его начальник контрразведывательного отдела офицер по фамилии Коротя — грамотный оперативник. А если честно, то просто умница. Он профессионально поставленными вопросами вытягивал из него одно признание за другим. Сомнений никаких не было, что перед нами был тот человек, который имел отношение к делу. А потом, смысла говорить ему неправду не было, — это же 10 был 1946 год. Многие события остались в прошлом. Ничего уже не исправишь.

Помню, как немцы листовки сбрасывали с фотографиями, где был Яков и два немца. Может быть, этот как раз один из них и был. Гитлеровцы точно знали, что это сын советского вождя. Немец говорил, что они хотели операцию провести, чтобы через листовки довести до каждого русского воина, что сын Сталина сдался в плен. В то же время подчеркивал, что вел он себя достойно. То, что ему предлагали, он все отрицал, на уловки не шел.

В специальном сообщении Сталину военные контрразведчики писали, что его сын держался достойно и мужественно — это была самая основа документа! Это была правда!

Поверьте, мы любили и почитали Сталина. Не надо за это как-то нас осуждать, это наше личное дело. Это частица нашей отгоревшей жизни. Помню однажды, как на нашем Карельском фронте кто-то пошутил:

«Сталин к нам приехал! Сталин на нашем фронте!»

И такой был подъем у всех, вы даже представить не можете:

— Сталин на нашем фронте, бить будем всех подряд!

Вы понимаете, какое настроение было у солдат? Не было Сталина, конечно, — уж мы, контрразведка СМЕРШ, это знали! Но все как-то поверили, этот слух шел по всему фронту…

Разве такая неправда не была правдой почитания своего Верховного Главнокомандующего в войсках?

Была!

* * *

— Как вы попали в стенографистки шефа СМЕРШа Абакумова?

— Хм, интересный вопрос, как попала? Судьба — и только!

15 ноября 1944 года в связи с выходом Финляндии из войны был расформирован Карельский фронт. После этого войска, в том числе и нашего фронта, стали перебрасываться на Дальний Восток для войны против милитаристической Японии. Штаб бывшего Карельского фронта стоял в Ярославле.

Но я на Дальний Восток не поехала, пришла шифровка, чтобы я прибыла в Москву, и после Нового года, в январе сорок пятого, я находилась уже в Москве. Нас было шестеро девчонок, приехавших с разных фронтов. Посадили нас в кабинет Селивановского — заместителя Абакумова. Там мы все и работали…

Старшая группы приходила и забирала результаты нашей машинописной деятельности. При этом учитывалось, кто, сколько страниц за день отпечатал. Я печатала профессионально быстро. Машинисткой 1 — й категории считалась та, которая в день могла напечатать 50 страниц, остальные принадлежали к высшей категории или «вне категории». Я печатала по 120 страниц в день…

— А как произошло ваше знакомство с Абакумовым?

— С ареста…

— ???

— Да, с внезапного ареста!

— Кого?

— Меня!

— Как?

— Дело было так. Мы, прикомандированные, получали денежное довольствие не в финотделе, а в полуразрушенной церковке на Пушечной улице. И вот как-то я пришла туда, стоят в очереди пять-шесть офицеров, ждем получки. И меня, помню, спросили:

— С какого фронта?

— С Карельского, — отвечаю я.

А кто-то сказал, что это теперь уже вроде бы Дальний Восток…

Но я эту информацию мимо ушей пропустила. Мне было ни к чему, — я зарплату получала. Подошла к окошку — получила. Радуюсь — богатенькая! Вернулась на свое рабочее место, и вдруг, — звонок старшей машинистки:

— Козина (девичья фамилия Алексеевой. — Авт.), к Абакумову!

Пошла.

Мы на седьмом этаже работали, а его кабинет находился на четвертом. Меня просто чьи-то руки быстренько втолкнули в его апартаменты. Гляжу генералов полно в его кабинете. А он, шеф мой, рослый Абакумов, сидит вдалеке за длинным столом, такой маленький, как мне показалось, и злой. Генералы стоят навытяжку, словно намагничены его разносом. Взглянул на меня Виктор Семенович и как рявкнет:

— Кто тебе сказал, что ваш фронт на Дальний Восток идет?

Я ничего ему сразу не смогла ответить, так как не сообразила, в связи с чем этот вопрос он задал мне. Да он и не слушал бы меня, потому что сразу резанул словесно:

— На шесть суток ее!

Сказал, и меня повели. Правда, вольностей и жесткости «конвоиры» не допускали. Один из них был Градосельский, — такой высокий, молодой мужчина.

— Я его знал, — заметил ей.

— Очень хорошо, значит, представляете. Ну, он привел к дежурному. Тот мне приказал снять ремень и препроводил в комнату, где находились столик, табуретка и откидные нары, прикрепленные на день к стенке. Вот там я все шесть суток и отсидела.

— Обиды не было на начальника?

— Нет, конечно, так как молодость не злопамятна, так как она всегда при силе и выдержке. Что мне тогда, молодой, было отсидеть несколько суток.

Но после «отсидки» на гауптвахте я снова встретилась с Абакумовым. А произошло это событие так. Мои подруги-коллеги вскоре разъехались по фронтам. Спрашиваю у старшей:

— А что мне делать?

Она отвечает:

— Работать!

Ну, я и грею клавиши. Как-то пришла с работы, включила черную тарелку — бумажный репродуктор и слышу: Абакумову присвоено звание генерал-полковника.

Пока утром ехала на работу, родилась мысль — напишу рапорт на новоиспеченного генерал-полковника, чтобы меня отправили снова на фронт, штаб его, как я уже говорила, стоял в Ярославле. Пришла на рабочее место, и застучали клавиши машинки, выбивая текст:

«Б связи с тем что я работаю здесь не по специальности, прошу меня откомандировать обратно на мой фронт

Козина».

Понесла в приемную. Передала рапорт молодому пареньку со словами:

— Не могли бы вы доложить Абакумову?

— Доложу.

И я ушла к себе. Проходит некоторое время и дежурный кричит в трубку:

— Козина, к Абакумову!

Иду и думаю, что вот сейчас он меня отправит в Ярославль, к своим. Стучусь и открываю дверь. Вижу, он один сидит, не в форме. На нем белая рубашка. Подхожу поближе. Он вдруг спрашивает:

— Ну и что такое? Почему тебя используют не по специальности? Какая у тебя специальность?

— Стенографистка…Меня вызвали в командировку, а я здесь работаю машинисткой, а стенографистке на машинке не положено работать, — отвечаю ему.

— Почему?

— Потому что скорость тогда теряется.

Он смотрит на меня, явно не понимая мой ответ, а потом задает вопрос:

— Ну, ты же москвичка…

— Да, москвичка…

— Так война же скоро кончится…

— Да, — говорю, — я понимаю.

— И чего ты, москвичка, поедешь на фронт? Оставайся здесь работать, — говорит он так убедительно.

— Хочу войну закончить на фронте. Вот кончится война, вернусь в Москву…

— Ну ладно, я подумаю! И потом скажу, — задумчиво произнес он.

На следующий день, утром, буквально только вошла в кабинет - звонок:

— Козина, к Абакумову!

Иду и думаю: «Сейчас, наверное, скажет: уматывай, чтоб я тебя не видел, а то мешаешь сосредоточиться!».

Только вошла в кабинет, а он мне и говорит:

— Ну, вот что, я подумал и решил: будешь работать у меня. Мне такая стенографистка нужна, станешь моей личной стенографисткой.

В кабинете находился ещё один генерал. Это был, как потом выяснила, его заместитель по кадрам Иван Иванович Врадий. Абакумов и говорит ему:

— Оформи ее моей личной стенографисткой и имей в виду, я ее наказывал. Сделай так, чтобы в личном деле этого следа не было.

Врадий молча кивнул и покинул кабинет.

Мне тоже надо было уходить. Но Абакумов вдруг заметил: «Видишь, — он указал в конец своего длинного кабинета, — там стоит столик? На нем телефон. Вот это твое рабочее место. Будешь приходить и здесь начинать работать независимо, я здесь или не здесь. Садишься и работаешь».

Вот и весь разговор! Потом каждый день я приходила, садилась и работала.

— Работы, наверное, много было?

— Нет, наоборот, раза два он мне продиктовал и все. Но приходила я на работу всегда точно, в утреннее время. Трудилась я нормальный рабочий день, как все машинистки: в 7.00 все заканчивали. И я тоже работала в таком режиме. Он меня никогда не задерживал. А ведь шеф бывало покидал кабинет в 5 — 6 утра!