Галина Артемьева - Чудо в перьях

• Название: Чудо в перьях
• Автор: Галина Артемьева
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-55505-5

Рассказы Галины Артемьевой – мудрые, тонкие и честные. Все они – о нас, обычных людях, живущих своей привычной жизнью. Это истории о радости и печали, об искушениях и тех обыденных чудесах, которые порой спасают нас в самые тяжелые моменты, о равнодушии и безграничной любви.

«Чудо в перьях» – рассказ из сборника Галины Артемьевой «Чудо в перьях».

---

Галина Артемьева Чудо в перьях

А чего людей бояться? Большие, но медленные. Крыльев для улететь в случае чего – нету. Прыгают грузно и низко. В высоту тяжелыми предметами бросаются лениво – вечный недолет. Бездарны по части сочувствия и понимания чужих мыслей и флюидов.

Некоторые даже готовы к дружбе и сотрудничеству. В смысле: едой, бывает, делятся. И даже радуются чужой радости. Коварны по-настоящему, профессионально, редко бывают, только по пьяни или по большой любви. Короче, приспособиться можно. Так старшие учили. И оказалось, что так и есть. Главное – дистанцироваться. Не принимать всерьез их беды и чаяния, в душу не пускать, не задруживаться. Типа: не верь, не бойся, не проси, а когда сами предложат и сами все дадут, подумай хорошенько, прежде чем брать и какаться на лету от счастья. Вдумайся просто: оно тебе надо? С чегой-то вдруг сами предлагают и все дают? Может, не стоит и подлетать? Может, они от зависти? Тебе крылья даны, а им – голые лопатки без перьев, что они могут? Зато ты у них с ладони клюешь. Когда они предлагают.

Может, ну их совсем?

Может, и так. Однако есть еще такая штука – фатум. Она же рок. Она же судьба. И рок этот катится сам по себе, куда хочет. Надо – не надо. И мудрость предков бессильна. Это судьба распоряжается, какая трепетная птица будет без затей заглатывать, давясь, у помойки остатки человечьей жракалки и взлетать в случае чего на высокую тополиную ветку к сытым и довольным детям, а какая начнет искать выходы в иную реальность и завязывать на свою голову противоестественные контакты. Когда речь идет о судьбе, жаловаться облакам, выклевывать перья на груди и каркать до хрипоты – полная бессмыслица. Живи себе по-своему и радуйся, чему получается.

Она была ворона. Она любила экстрим и риск. Она видела мир с высоты. Ей нравилось жить. Ей было дано знать все про всех без слов и чтения мыслей. Ее влекли живые существа, непохожие на родных и близких.

Юность ее прошла в компании недомашних людей. Среди людей тоже есть такие. Не-вписывающиеся. Без места прописки. Их то есть как бы и нет. И при этом они вполне есть, и живут, как положено: хотят есть и спать, мерзнут на холоде, потеют, если жарко или когда больны, отправляют естественные потребности вплоть до секса, опасаются, сбиваются в стаи, чтобы выжить. Заводят друзей среди птиц, зверей и насекомых.

Тем летом несколько баклажанного цвета людей заселились за большой скамейкой на Петровском бульваре. Они там хорошо обжились, как вожди на дачах: скамейка под себя дождь не пропускала, спать сухо. Менты не лезли – им чего, из-под каждой лавки дерьмо выгребать? Им за это деньги не платят. Бутылки по всему бульвару: молодежь хорошо гуляет веснами. Денежкой одаривают не скупо, не замозолились еще юные души бытовыми склоками. Травка зеленеет. Деревья шебуршат листьями. Птицы выкрикивают что-то в адрес неба, слова разбираешь, если нутро окропить удается. И никому, главное, ничего не должен. И сердце открыто для нормальных справедливых отношений.

А ворона как раз незадолго до этого родилась, научилась летать и сугубо интересовалась мироустройством, решая, кем быть. Люди влекли ее неприличием своей конституции, постоянством местопребывания, звуками голосов и еще чем-то необъяснимым. Может быть, подобное влечение было ее генетическим пороком, кто знает.

Так что они подружились. И довольно быстро. Подскамейные люди немедленно заметили стремящуюся к одомашниванию черноокую птицу и обрадовались. Торопливо стали делиться хлебом насущным. Рядом с домашним животным они казались себе более настоящими, не так безнадежно замкнутыми в своем изгнании.

–  Цып-цып-цып! – звали они, подняв головы к ватным облакам, когда приходила пора утолять голод. – Гули-гули-гули!

Ворона стремительно подлетала. И чаще всего не одна.

–  Прилетели, гуси-лебеди? – восхищались бескрылые. И немедленно кидали куски своей еды в сторону званых гостей.

Успокоенные едой, некоторые люди извлекали из себя протяжные звуки, непохожие на обычную деловую перекличку.

–  Дывлюсь я на нэбо, – запевал главный воронин друг высоким жалобным голосом. – Тай думку гадаю…

Ворона принималась неистово каркать от жалости, чуя его неподдельную тоску. Друг постигал, что ворона сочувствует и переживает. Рыдая, он спрашивал вещую птицу:

–  Чому я нэ сокил, чому нэ летаю?

Она понимала его стремление к небу и невозможность осуществления этого порыва.

Однажды, чтобы утолить скорбь поющего, она притащила ему подарок: бублик. Исхитрилась цапнуть у булочной, когда разгружали. Летела трудно: низко, с передышками. Бескрылая компания оценила. Гляди-ка! У них теперь своя птица ручная. Не курица, не попугай. Ворона! Самое то!

Однако ворона не была ручной. Она стремилась к равноправной дружбе без позорного покровительства, когда каждый вносит свою посильную и честную лепту. Дарила, что получалось: то пеленку, трепыхавшуюся на балконе, то шпильку, затоптанную в грязь, то кусок блестящей шоколадной фольги. Труднее всего доставалось съестное, но и тут делилась по-честному. Раз исхитрилась выклюнуть у пьяного дядьки, вздремнувшего на бульварном солнышке, кошелек, глупо высунувшийся из кармана. Кошелька ее друзья испугались, тут же забросили подальше. Но деньги – денежки не пахнут – спасибо, подруга, молодец, ястребок. Любили они ее. «Цены тебе нет», – говорили.

Так прошло много времени. Лето. Осень. С холодами друзья исчезли из-под скамейки.

Наступила великая скука. Зима. Развлечений не осталось: один быт.

Следующая весна подарила вороне любовь и круговерть материнских забот. Она не зря приобретала добытчицкий опыт, пригодилось. Упитанные и активные, дети ее раньше других наладились летать, покинули родное гнездо.

Ворона вновь открылась радостям жизни: гонялась за кошками, дразнила бульварных прохожих невиданной дерзостью, планируя над головами, будто выбирая место посадки.

–  Крадись-крадись-крадись-кради! – повторяли ей прописные вороньи истины рассудительные подруги, не в силах спокойно наблюдать рискованные выкрутасы, – иначе – крах! крах! крах! Кара-кара-кара!

Но благоразумные предупреждения обладают парадоксальным действием, мобилизуя смельчаков на поиски все большей остроты ощущений. Разве в момент лихого разгула кто-то станет вспоминать, что опыт – сын ошибок трудных?

Не надо было ввязываться в смертельную драку чужих нетрезвых людей. Она даже не была ни на чьей стороне. Просто возбуждал хаос. Злые запахи. Вот и носилась как черная оперенная стрела в опасной близости от всего этого безобразия. Бой колотился всерьез: участники забыли щадить собственные жизни. Легкомысленным шутникам не место в серьезной компании.

–  Кровь! Кровь! – пророчили с далекой высоты вороны.

Кррак!

И наступил крах. Подкралась кара.

Она не сразу про себя поняла. Лежала на земле распростертая. В сумерках и не разберешь – то ли тряпки кусок ветром под скамью забило, то ли пакет магазинный пустой. Потусторонняя тишина – ни машин, ни людей, ни птиц. Никаких желаний.

–  Чего было-то? – вяло спросила она у окружающей среды.

Но ответа не дождалась. Свидетелей беды не осталось ни одного – кому это надо. Ну, махали руками, пинались, ну, шибанули по ходу дела какую-то бесформенную дрянь, клюнуть норовившую кого ни попадя, – всего и делов!

Состояние организма подсказывало: если это не конец, то он уже близок. Более чем. Жаль только, что рассудок постепенно прояснялся: в беспамятстве умирать не так обидно. Вот уже возникли звуки, зашелестела трава, слабо вякнула брошенная в урну жестяная банка. Пришлось заняться подсчетом ран. Ноги шевелились так: одна чуть-чуть, другая вообще не могла. Крыло невозможно было заставить сложиться должным образом: валялось на отлете как неродное.

«Чому я не сокил?» – вспомнила птица жалобы бездомного друга. Она попробовала крикнуть истошно, чтоб поведать о своей беде, но голоса не было вообще – весь вышел в дурацком мероприятии.

–  Ка – фка… – выдулись бессмысленные звуки вместо крика о помощи.

Одна была надежда: страдания не длятся вечно. С этим пришлось уснуть.

Подкралось утро. Начался свет. Жизнь не прекратилась. Все вокруг, за исключением вороны, искрилось здоровой бодростью. К самому ее глазу деловито подбежал расторопный муравей, соображая, с чего начать, – словно она была уже добычей смерти.

–  Кыш, – шикнула ворона. Муравей нехотя отошел.

И в этот именно миг страница ее жизни перевернулась, начался новый отсчет. Другое измерение.

Кто-то очень большой, заслонивший безжалостный свет, осторожно дышал на нее чистым и теплым дыханием.

–  Спасена, – поняла ворона и позволила себе расслабиться и обмякнуть, теряя сознание.

А нашла ее большая собака по имени Варя. По случаю воскресенья ее повели гулять не во двор, а на бульвар.

–  Фу, – сказал хозяин, – брось, Варя. Дохлая птица.