Кейт Аткинсон - Музей моих тайн

• Название: Музей моих тайн
• Автор: Кейт Аткинсон
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-08560-2

Впервые на русском — дебютный роман прославленной Кейт Аткинсон, получивший престижную Уитбредовскую премию, обойдя «Прощальный вздох мавра» Салмана Рушди; ее цикл романов о частном детективе Джексоне Броуди («Преступления прошлого», «Поворот к лучшему», «Ждать ли добрых вестей?», «Чуть свет, с собакою вдвоем»), успевший полюбиться и российскому читателю, Стивен Кинг окрестил «главным детективным проектом десятилетия».

Когда Руби Леннокс появилась на свет, отец ее сидел в пивной «Гончая и заяц», рассказывая женщине в изумрудно-зеленом платье, что не женат. Теперь Руби живет в тени йоркского собора, в квартирке над родительским зоомагазином, и пытается разобраться в запутанной истории четырех поколений своей семьи. Куда пропала прабабушка Алиса после того, как ее сфотографировал заезжий французский фотограф мсье Арман? Почему в пять лет Руби, ничего ей не объяснив, отправили жить к тете, и явно не на каникулы? Отыскивая дорогу в лабиринте рождений и смертей, тайн и обманов, девочка твердит себе: «Меня зовут Руби. Я драгоценный рубин. Я капля крови. Я Руби Леннокс».

---

Он прошел примерно полпути по проулку, когда услышал скулящий звук неисправного мотора, совсем низко над головой. И вдруг увидел в узкой ленте неба над проулком самолет — тот летел чудовищно низко, испуская хвост маслянистого черного дыма из одного двигателя, но к этому моменту самолет уже сбросил бомбу, которая окутала Фрэнка одной последней ослепительной вспышкой света. А не повезло ему потому, что целился самолет, конечно же, не в него. Экипаж «хейнкеля» промахнулся по цели (сортировочной станции) и решил, что до аварийной посадки лучше на всякий случай избавиться от бомб. Но самолет сбили раньше, чем он успел сесть, и относительно целые тела членов экипажа похоронили на кладбище. Фрэнка тоже там похоронили, хотя похоронных дел мастеру пришлось кое-как собирать его тело из кусков.

Вот теперь Банти была действительно по горло сыта войной. Еще хуже стало с прибытием Бэбс: дом на Бертон-Стоун-лейн разбомбили, и Бэбс вернулась под родительский кров, уже привыкнув делать все по-своему. Впрочем, общую картину несколько улучшило знакомство с американцем по имени Бак, расквартированным в Гримсби. Банти познакомилась с ним на танцах — они с Ви постоянно ходили на танцы в бальные залы «Де Грея» и «Клифтон» и стали завсегдатаями кафе «У Бетти», которое, как шутила Банти, не имело никакого отношения к ее сестре Бетти. (Это была единственная шутка в репертуаре Банти.) У всех солдат, расквартированных в Йорке, считалось обязательным нацарапать свое имя на зеркале в кафе «У Бетти», и Банти горячо жалела Эдмунда, потому что он пробыл в Йорке совсем мало времени и не успел даже выпить «У Бетти», а тем более нацарапать свое имя на зеркале (она ошибалась и в том и в другом).

И все же дела, кажется, пошли на лад — за Банти ухаживал Бак, большой, похожий на медведя сержант из Канзаса, а Ви отхватила себе канадского радиста. За Бетти, которой было всего семнадцать лет, тоже ухаживал канадец, и она проводила много времени в Элвингтоне у дяди Тома и тети Мейбл: ее канадец (Уилл) служил на Элвингтонской авиабазе. Нельзя сказать, что Бак был воплощением всех грез Банти, но по крайней мере он в отличие от Блонди был хорош собой, хоть и не сногсшибательный красавец. Каждый раз, когда между ними начинали проскакивать искры, он ужасно смущался и говорил что-нибудь вроде «ой, блин». Он оказался твердокаменным баптистом, взращенным матерью-вдовой, которая вложила в него хорошие манеры и уважение к женщинам. В конце концов после долгих эканий и меканий он попросил Банти стать его женой и обвязал ей палец ниткой.

— Когда я привезу тебя домой к матушке, то куплю тебе настоящее дорогое кольцо, — сказал он, и на Лоутер-стрит устроили небольшое, но приятное чаепитие, чтобы отпраздновать помолвку.

Вскоре после этого ему оторвало ногу при дурацких обстоятельствах.

— Эти американцы, они на что угодно пойдут ради ржачки, — прокомментировал Клиффорд, и Бетти ахнула, а Банти треснула Клиффорда так, что ей самой стало больно.

Клиффорд пришел домой в отпуск, но, к счастью, его дом был уже не на Лоутер-стрит, потому что он женился на девушке по имени Глэдис, которая раньше служила в женском вспомогательном корпусе, а теперь была очень сильно беременна их первым и единственным ребенком. Бака отправили домой к «матушке», и он обещал, что вызовет малютку Банти к себе, но так и не вызвал.

С Джорджем Банти познакомилась ближе к концу 1944 года; он был капралом продовольственной службы, и его часть стояла в Катерике. Он как-то беспорядочно ухаживал за Банти, и перед самым концом войны они обручились. Банти не была уверена, стоит ли идти за Джорджа, но война шла к концу, возможности иссякали, и монетки, подброшенные в воздух, падали обратно с лязгом, ложась в скучные, вполне предсказуемые позиции.

Только не для Бетти; она объявила, что едет в Ванкувер. Бетти и Банти нашли в атласе карту Канады, чтобы посмотреть, где будет жить Бетти. Но обе знали, что Бетти на самом деле едет не в Канаду, а в новую жизнь.

— И ты тоже, Банти, — сказала Бетти, коснувшись ее обручального кольца, но Банти сама в это не верила.

Клиффорд демобилизовался целый и невредимый, благодаря кроличьей лапке, а под влиянием Глэдис стал чуть более приятным человеком. Кроличью лапку он подарил Банти в день ее свадьбы, решив, что с таким мужем, как Джордж, удача ей очень сильно понадобится. Бэбс и Сидней ждали с появлением детей до 1948 года и только тогда родили близнецов, Дейзи и Розу.

Бетти, военная невеста, развелась с мужем через двадцать лет, но осталась в Ванкувере и приехала в гости в Англию только один раз, в 1975 году. Как она потом доложила своей дочери Хоуп, одного раза вполне достаточно, хотя повидаться с Банти было приятно.

И лишь через много лет после войны Банти узнала, что случилось с миссис Картер и мистером Саймоном. Парикмахер ошибался — они были в доме, когда магазин и квартиру разбомбили. После бомбежки они отправились в Лидс к сестре миссис Картер и уже не вернулись в Йорк. В жутко холодную зиму 1947 года, когда сестра миссис Картер поехала к дочери в Ньюкасл и там застряла, они отравились газом в ее кухоньке. У мистера Саймона, который в войну натерпелся из-за своего акцента, сын погиб в Дахау (Банти очень удивилась, потому что мистер Саймон ни единого разу не упомянул о сыне), а миссис Картер, конечно, сына уже потеряла, так что Банти где-то понимала, почему они так поступили, но все же об этом жалела.

* * *

Вся семья поехала в Ливерпуль, чтобы проводить Бетти на трансатлантический рейс. Как и почти все остальные провожающие на причале, Банти заплакала, когда большой корабль начал отходить от пристани. Бетти была такая жизнерадостная, всегда все видела в положительном свете, и Банти не представляла себе, до какой степени ей будет не хватать сестры, пока та не замахала ей на прощание с борта.

* * *

В конце концов война оказалась для Банти разочарованием. Банти что-то потеряла на этой войне, но слишком поздно узнала, что именно: шанс стать кем-то другим.

Где-то в самой глубине грез Банти вечно будет разворачиваться другая война — в которой она стоит у прожектора ПВО или заряжает зенитку, в которой она красива и находчива, в которой в бальных залах «Де Грея» бесконечно крутят «Жемчужное колье» и вереница безумно красивых офицеров кружит Банти в танце, унося ее в другую жизнь.

Перед свадьбой Банти Нелл дала ей серебряный медальон своей матери. Нелл хотела оставить его старшей дочери, Бэбс, по завещанию, но Банти ходила такая убитая, несмотря на близящуюся свадьбу, что Нелл отдала медальон ей.

И еще одну вещь Банти после свадьбы забрала с Лоутер-стрит. Ложечка Ины лежала у Нелл на каминной полке, как странное молчаливое memento mori. Нелл не удивилась, когда вечером накануне свадьбы Банти попросила разрешения взять ложечку с собой в новую жизнь. Банти регулярно полировала ложечку, и та у нее всегда сверкала, как новенькая монетка.

Глава четвертая 1956 Нарекание имен

Тедди, кажется, мы не в Канзасе.[19] Но где же тогда? Что ты сказал, Тедди? Дьюсбери? Господи, сделай так, чтобы он ошибался. Но он не ошибается — это действительно Дьюсбери, апофеоз северной унылости.

Но почему? Почему мы в Дьюсбери — и более того, не просто в Дьюсбери, а в мансардной спальне дома номер 12 по Мэртройд-роуд, в логове, гнезде, коконе адских близнецов — Дейзи и Розы?!

Они следят за мной серьезными маленькими глазками. Они сидят на краю широкой кровати, где по ночам спят вдвоем, а я разместилась в углу у окна на старой раскладушке (зеленый брезент и ржавые железные трубки). Раскладушка покрыта темно-серым одеялом, от которого разит нафталином. Ложе для гостей.

Но как я сюда попала и почему я здесь — загадка. Я совсем не помню поездку. Если вдуматься — а это очень непросто, когда на меня пялятся близнецы, — я вообще мало что помню. Я убеждаю себя в собственном существовании, чтобы подавить растущую панику: меня зовут Руби Леннокс, у меня есть отец, мать, сестры. Это — не мои сестры. Может быть, Дейзи и Роза в самом деле инопланетяне и всосали меня на свой корабль, пока я невинно играла в мяч на Заднем Дворе, и теперь намерены проводить надо мной изуверские эксперименты. Вот близнецы уже начинают светиться слабым зеленым светом…

— Руби! С тобой все в порядке?

Тетя Бэбс протискивается в спальню — видно, что гостевая кровать занимает львиную долю дефицитного пространства, — и вопросительно смотрит на меня. Я понимаю, что единственный вариант поведения для гостя в этих обстоятельствах — крайняя вежливость.

— Да, спасибо, тетя Бэбс, — отчетливо и уверенно отвечаю я.

— Девочки, поиграйте с Руби, — говорит тетя Бэбс своим отпрыскам.

Я вжимаюсь чуть глубже в угол. Мне почему-то не хочется, чтобы они втягивали меня в свои игры. Тетя Бэбс поворачивается ко мне с ослепительной искусственной улыбкой, которую я узнаю, — это улыбка Банти. Интересно, откуда она у них? (См. Сноску (iv).)