Станислав Михайлов - Жемчужина

• Название: Жемчужина
• Автор: Станислав Михайлов
• Жанр: Научная Фантастика

Продолжение романа «Эра воды».

Действие, в основном, на древнем Марсе. Главные герои те же.

Технологическая НФ в антураже покорения Солнечной системы: с элементами мистики, личным героизмом и нетривиально развернувшейся любовной историей.

Это роман о Поле Джефферсоне.

История парня из недалекого будущего: молодого ученого, судьбою заброшенного на Ганимед.

Мир к тому времени насытился и отошел от материально-денежных мотиваций; основным стимулом развития стало научное любопытство.

Люди приступили к исследованию и преобразованию планет Солнечной системы, создавая на них земные условия для жизни. Ганимед — крупнейший из Галилеевых спутников Юпитера — был одним из первых пробных камней в этой игре. И он же оказался яблоком раздора между двумя социальными группами: преобразователями и натуралистами.

---

Ведь он о многом рассказал, и происходило это не во сне, а наяву, время текло обычным образом.

Выходит, раньше озера были теплыми? Сейчас они мало отличаются от питающих их ледяных рек. Долина остывает?

И о чем он говорил в конце, какое решение?

А что это за технология тумана, позволявшая анамибсам просчитывать возможные ходы и выбирать наиболее верный? Она утеряна безвозвратно…

Сколько всего утеряно, уничтожено, разрушено людьми! Они пришли в этот процветающий мир, убив почти все живое только ради того, чтобы им было удобнее. Они могли договориться: миролюбивые анамибсы с радостью приняли бы маленьких гостей, поделились бы с ними плодами, выделили бы место для жизни, потеснились бы, если бы этого места не хватило. Но люди даже не думали договариваться. Даже не думали! Они пришли и взрыхлили почву. Убрали чужое, не разбирая, полезное оно или вредное, насадили свое. Не глядя.

Это не просто чудовищно, это чудовищно глупо даже по отношению к собственному роду! Как они могли быть настолько заносчивыми? Какая сила помутила их разум? Само ощущение силы, стоявшей за ними? Все эти «огненные камни», «небесные деревья», «неживые мухи» и «броненосцы», направленные сначала на мир анамибсов, а потом и друг на друга…

О, какая типичная картина — трудно не опознать людей. Они стремятся отнять, переделать по-своему, подчинить все себе. «Правильно» — это когда так, как они хотят, а кто не согласен — будет изгнан или умерщвлен. Они идут друг на друга, тридевятилетие за тридевятилетием идут друг на друга: брат на брата, отец на сына, только для того, чтобы утвердить свою гордыню, набить себе живот, развлечь свой скучающий убогий разум, не способный найти иной пищи, кроме как сражение с себе подобным.

Они…

В глубоком душевном изнеможении я присел на камень и заметил, что думаю о людях «они», но ведь и сам — человек. И я — не таков. Да и мир мой — не таков, больших войн не было уже давно. Значит, не все люди — зло, и не нужно огульно обобщать. Обобщать…

«Бросавших атомные бомбы на города…»

Чьи это слова?!

«Отправлявших еретиков на костры, выжигавших напалмом деревни, истреблявших миллионы людей в газовых печах, сгонявших коренных жителей в резервации…»

Кто это?! Опять он?! Но он говорит моим голосом!

«Это происходило не только на Марсе, это происходило и на Земле, а до того, конечно, во многих мирах, о которых мы и понятия не имеем».

Это мой голос, но не я произношу это!

«Кто ты?!» — я вскочил, оглядываясь, и закричал во всю силу.

Звук гулко ударился о стены пещерного зала анамибсов и ответил мне коротким эхом: «Ты… Ты… Ты…»

«Что тебе нужно от меня?!» — этот вопрос я задал уже мысленно и постарался успокоиться, вывел волнение за пределы сознания и настроился на плавные колебания воображаемой морской поверхности.

«Ты же знаешь. Мне нужно, чтобы ты вернулся. Канал открыт, но мы разорваны. Может, я чего не понимаю, но это опасное положение… — голос отдалился, на некоторое время пропал, потом снова стал слышим. — Ты должен знать лучше меня. Ритуал. Канал. Лиен. Вспоминай уже! Сколько можно?»

«Какой ритуал, какой канал, опиши», — ответил я ему мысленно. Все-таки это Пол, хотя и моим голосом.

«Я не знаю. Ты нашел Лиен. Это женщина: высокая, стройная, темноглазая, на голове нет волос. Вы решили провести ритуал. Какой-то древний ритуал.»

«Я знаю Лиен. Я нашел ее и тут же потерял. Это Нарт. Жрицы поменяли имя… — я решил сократить, вдруг он опять пропадет. — Но она не безволосая.»

«Не важно. Найди ее снова! Запомни. Остров. Плавучий остров. Хозяева островов. Под ними — подводный дом. Лодка под водой. Всплывает к поверхности. Твое укрытие в холме. С него к морю ход с…»

«Ты говорил уже, Пол. Еще вспоминай».

«Если ты не знаешь, то она должна знать ритуал. Открыть канал. Древняя машина, возможно… Она жрица? Небось, рылась в своих храмах, я не знаю… Поговори с ней! И еще. Если она не помнит — может не поверить тебе. Вдруг, испугается. Решит, что это не ты. Подумай, говорить ли о нас. Пусть она снова попробует открыть канал. Вы должны вернуться, нужно соединить, как было… Скажи ей имя: Катя».

И все.

Снова одно и то же, но теперь еще какой-то Катя.

Или какая-то. У них все наоборот… Наверное, это женщина. Связанная с Лиен? Возможно. Кажется, он уже упоминал ее. Или нет… Он упоминал… Жанну?

Меня пронзило почти истершееся воспоминание о сне в храме Синеокого, где мы с маленькой рыжеволосой дикаркой были вместе, где я нарушил свой обет безбрачия. Я застонал и выдернул занозу острой боли, занозу тяги к этой женщине, и спрятал ее так глубоко, как смог, обернув мягким убеждением, что еще вернусь к ней.

Но ведь было что-то другое, кроме нашей близости… В том сне я что-то вспомнил… Что-то очень важное обо мне с Полом, о Жанне, о нас всех…

«Нас всех»?!

Я сидел на теплом черном камне анамибсов, обхватив голову руками.

Слова из пророчества Харрис, матери Алар, бабки Лиен, пришли ко мне на ум, и меня озарило:

«Двое из пяти в одном… Двое из пяти… Я и Пол. А еще Лиен, Жанна… И Катя?»

Катя… Надо запомнить и, действительно, попробовать, когда увижу…

Я чуть не взвыл от разрыва планов с реальностью. Когда увижу Лиен?!

Едва успел поймать всплеск эмоций и закрутить их в узел, чтобы распускать потихоньку… Справился.

Слез с камня, полный новой решимости.

Нужно выбираться отсюда.

* * *

Выбраться из долины анамибсов можно одним из трех путей: по воздуху, по земле, под землей. И ни один из них не был для меня доступен: я не обладал летательным аппаратом; я не мог преодолеть горы; я не знал, есть ли путь под землей, и, даже если он существует, например, прорыт водою, удастся ли мне пройти по нему, не погибнув, и подняться на поверхность?

История, поведанная черным камнем, подсказала ответ. Пузырчатые — огромные колонии, наполненные легким газом. Когда-то они принесли сюда анамибсов, а ведь те были гигантами. И сам верховный анамибс — похоже, последний, кто оставался в живых — летал обратно с помощью тех же пузырчатых.

Наверное, они вымерли вместе, теперь их не найти, но для настоящего ученого не обязательна точность подобия: достаточно лишь указать на него… И я задумал сделать свой собственный летающий пузырь. Две главные проблемы: оболочка и газ. Оболочку я мог сделать из чего-то растительного: нужно легкое, прочное и большое полотно. Можно соединить между собой несколько кусков, а газу закрыть выход тонким слоем смолы. Я надеялся найти это «что-то», пошастав по долине и хорошенько подумав.

Но где взять газ?

Я знал, что со дна болот, а также из озерного ила поднимаются пузырьки. Они пахнут, их можно поджечь — значит, это не воздух. Но достаточно ли они легки? И, главное, здесь же нет болот…

На решение меня навел огонь.

Скитаясь по зарослям в поисках сколько-нибудь пригодного материала для изготовления пузыря, я питался дикими плодами, орехами, молодыми побегами и цветами известных мне растений. Однако, однообразие приедается, кроме того, я ведь не анамибс, и мне страшно хотелось мяса. Огромные коруки — двенадцатилапые жуки, водившиеся на второй сверху террасе — разъелись на местных улитках до очень аппетитных размеров. Если мурикси питаются коруками, чем же я хуже? Его можно запечь прямо в панцире, а лапки пожарить отдельно…

Так я впервые задумался об огне.

Надеяться на небесную молнию в этих местах приходилось едва ли. Невидимые же молнии моего разума сами по себе не были способны подпалить сухие листья или траву.

Я спустился к ближайшей речке и подобрал более-менее подходящие куски пестрого крепкого камня, расколол их ударами друг о друга, подсушил и высек искру. Удовлетворенно крякнув, вернулся к своим планам: наломал старой травы, поднялся к корукам и развел костер. Дальше дело было за малым, то есть за самим жуком. Поймать его нетрудно — целиком полагаясь на твердый панцирь, он прячется, вжимаясь в землю, и ждет, когда опасность минует.

В моем случае эта его тактика показала себя неверной: очень скоро целых три корука жарились на огне, издавая в меру аппетитный аромат. Где-то, кажется, что-то подгорало… Но жуков кругом было много, так что я мог позволить себе поэкспериментировать.

Вкуснее всего оказалось мясо из основания лап. Вытянутое из панциря, нежно-белое, волокнистое, оно пахло восхитительно и просто-таки таяло во рту.

Скоро, сытый и довольный, я подкидывал в огонь ломкие ветви чечевичника и запивал обед сладким соком шерстянки, собранным в скрученный лист с ближайших кустов. Пустой листок также бросил в огонь, горячий воздух подхватил его и понес вверх…

И тут меня осенило.

Конечно! Горячий воздух! Вот что поднимет пузырь.

Не нужно слишком заботиться непроницаемостью швов, чтобы легкий газ не убежал — воздух будет вокруг, никуда он не денется, нужно только постоянно подогревать его!