Алексей Зотов - Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро

• Название: Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро
• Автор: Алексей Зотов
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9533-5877-4

Соперники Наполеона — тема, редко встречающаяся в современной отечественной литературе, посвященной французскому императору. Великая французская революция породила целую плеяду выдающихся полководцев, таких как Ожеро, Клебер, Дезе, Массена, Бонапарт, Моро, Гош, Жубер, Журдан, Ней, Мюрат, Пишегрю, Ланн, Даву, Бернадот и многих других. Это были звезды первой величины полководческого искусства, оставившие заметный след в летописи побед Республики.

Особняком в этом ряду талантливейших воинов стоит имя генерала Моро. Современники сравнивали военный гений Моро с гением Бонапарта и считали, что именно в этой области Моро был равен и даже превосходил Наполеона. Победа Моро при Гогенлиндене на время затмила одну из самых блестящих побед Наполеона — Маренго. Этот успех Моро историки ставили в один ряд с Аустерлицем и Йеной. Во время государственного переворота 18 брюмера Моро поддержал Наполеона, однако позднее был вовлечен в заговор против правительства, арестован, судим и выслан из страны. По этому поводу Наполеон писал на о. Св. Елены: «Мне ставили в вину его изгнание; так или иначе — нас было двое, а нужен был только один».

Трудной судьбе этого талантливого полководца, нашедшего свой последний приют в Санкт-Петербурге, посвящена эта книга.

---

Для Жозефины, сердце которой было кротким, равно как и для сестер Бонапарта, было отвратительно видеть рождение империи, отмеченное кровью.

Жозефина представила императору молодую герцогиню де Полиньяк. Та встала на колени перед Наполеоном и умоляла простить мужа. Видя, что император колеблется, она упала в обморок. Когда она пришла в себя, ей объявили, что муж прощен.

Сестра Бувэ де Лозье, которая тоже бросилась в ноги Наполеону, получила ту же милость для своего брата.

Мюрат настойчиво просил императора заменить смертную казнь осужденным на пожизненное заключение. Но император не стал расточать милосердие до такой степени. Он помиловал маркиза де Ривьера, Шарля д'Озье, надеясь привлечь на свою сторону определенную часть роялистов. Были помилованы также Русийон, Рошель, Лажоле и Арман Гайар, признательные показания которых помогли следствию.

Но Жорж Кадудаль, Костер де Сен-Виктор и еще десять непримиримых шуанов были обречены на гильотину.

* * *

По поводу заговора Кадудаля, или просто Жоржа, как его называли в то время, существуют различные точки зрения. Наша — основывается на воспоминаниях лиц, присутствовавших на процессе и лично слышавших доводы обвинения и защиты. Кроме того, она не противоречит всем остальным. Вместе с тем мы далеки от того, чтобы верить в то, что этот заговор был инспирирован полицией с целью обеспечения первому консулу восшедствие на престол как императора французов. Скорее всего, заговор был спланирован и подготовлен теми, кто был заинтересован в возвращении Фуше на свой пост министра полиции. Чтобы подтвердить сказанное, необходимо вернуться в конец 1803 года и отследить деятельность Фуше и его «команды» в тот период. Осенью и зимой 1803 года некоторые люди из окружения Фуше предпринимали попытки примирения между Моро и Пишегрю. Как полагают, этими людьми были аббат Давид и Лажоле, завербованные Фуше. С 1802 по 1804 год Фуше не являлся министром полиции. Эти функции совмещал председатель верховного суда Ренье, а фактически полицией руководил Реаль.

Фуше, оставаясь не у дел, верил в счастливую звезду Бонапарта и пытался сделать все, чтобы Наполеон не смог без него обойтись. Вот почему он направлял указанных лиц из своего окружения с задачей как бы между прочим повлиять на Моро и склонить его к примирению с Пишегрю. Вначале это был аббат Давид — общий друг Моро и Пишегрю, но вскоре аббат был арестован и заключен в тюрьму Тампль. Тогда, как полагают, Фуше посылает уже известного нам Лажоле, который отправляется в Лондон и убеждает Пишегрю и его друзей вернуться в Париж, а сам докладывает Фуше об их намерениях и берется организовать встречу Мы далеки от мысли думать, что Фуше, затаив злобу на Бонапарта за свое увольнение с поста министра полиции, сам пытался руками Моро и Пишегрю «свалить» корсиканского выскочку, скорее всего он хотел продемонстрировать первому консулу свою незаменимость и куда большую осведомленность во внутренних делах государства, чем Реаль и Ренье.

Единственной основой всей этой интриги было недовольство Моро. Вот что пишет по этому поводу Бурьен, секретарь и близкий друг Наполеона еще со времен Бриеннской военной школы: «В конце января 1804 года я был у Фуше, который сообщил мне, что он был в Сен-Клу на приеме у первого консула и имел с ним продолжительную беседу по данному вопросу. Первый консул заявил ему, что он вполне удовлетворен действиями нынешней французской полиции и что информация Фуше только увеличивает ее значимость. Тогда Фуше спросил его: «Что бы вы сказали на то, что Жорж Кадудаль и Пишегрю уже некоторое время находятся в Париже с целью организации заговора, о котором я вам говорил?» Первый консул сделал вид, что доволен ошибкой Фуше, и с удовлетворением сообщил: «Вы хорошо осведомлены! Ренье только что получил письмо из Лондона, в котором говорится, что Пишегрю обедал с одним из министров короля в Кингстоне, недалеко от английской столицы». Получалось, что Пишегрю никак не мог находиться в настоящее время в Париже. Однако Фуше настаивал на своих доводах, и тогда первый консул вызвал из Парижа председателя верховного суда Ренье, который показал письмо Фуше. Вначале Бонапарт торжествовал, видя ошибку Фуше, однако последний точно и ясно доказал, что Пишегрю и Кадудаль находятся в столице. Ренье даже стал думать, что его обманули собственные агенты: казалось, что его оппонент заплатил им больше. Первый консул, видя, что его бывший министр полиции знает больше, чем действующий, отпустил Ренье и в течение продолжительного времени беседовал с Фуше, который и словом не обмолвился о своем желании вновь быть назначенным министром полиции из-за существовавших подозрений. Он только просил, чтобы это дело поручили Реалю с приказом выполнять все указания и распоряжения, которые могут поступить от него, Фуше.

В самом начале 1804 года произошел ряд событий, которые развивались стремительно и которые в течение длительного времени занимали умы парижан. Любой разумный человек понимал, что заговор Кадудаля, Моро, Пишегрю и некоторых других никогда не был бы осуществлен, не будь он подготовлен или спровоцирован самой полицией. Моро никогда в жизни не желал бы восстановления правления Бурбонов, и, кроме того, Бурьен был слишком хорошо знаком с самым близким другом Моро — господином Карбоне, чтобы не знать убеждений этого до мозга костей республиканского генерала. Представляется абсолютно невероятным, чтобы он обладал теми же взглядами, что Кадудаль, братья Полиньяк, маркиз де Ривьер и другие.

Многие историки, исследовавшие заговор XII года, такие как Е. Гюйон, Ж. Огюстен-Тьери, Г. Велшингер, Юон де Пенансте, Ф. Барби, Ж. Дюрьо и другие, не говоря о многочисленных мемуарах, посвященных этой знаковой в истории Консулата и Империи теме, исследовали проблему с различных точек зрения, в многочисленных аспектах и ракурсах. Попытаемся, однако, остановиться на фактах и выявить истину из клубка интриг и обильной лжи, сопровождавшей это судилище.

Фуше при помощи своих агентов дал понять Пишегрю, Кадудалю и некоторым другим роялистам, что они могут рассчитывать на Моро и что он готов присоединиться к ним. Совершенно очевидным представляется и то, что Моро проинформировал Пишегрю, что его, Моро, ввели в заблуждение и что он не присоединится к делу роялистов. Вот почему имя генерала Моро никак не может быть увязано с этим пресловутым заговором.

14 марта 1804 года Русийон в ходе следствия заявил, что слышал, как Полиньяк сказал кому-то: «Все пропало! Они не понимают друг друга. Моро не сдержал слова — нас обманули!» Господин де Ривьер также заявил, что он вскоре понял, что их ввели в заблуждение и что он собирался вернуться в Англию, как вдруг был арестован.

Все заговорщики, узнав от Пишегрю о заявлении Моро, стали срочно покидать Париж, но были арестованы практически одновременно. Жорж Кадудаль собирался в Вандею, когда был предан человеком (очевидно, агентом полиции), который сопровождал его из Лондона и фактически являлся его телохранителем.

Вышеизложенное уже может обелить Моро, хотя бы потому, что он не примкнул к делу роялистов и тем самым разрушил заговор в самом зародыше. И лишь дружба с Пишегрю, его порядочность и честь не позволили герою Гогенлиндена донести на своего бывшего командира.

Говорят, нет дыма без огня, но даже если гипотетически представить, что Моро невольно был замешан в связях с заговорщиками, то все равно своей принципиальной позицией истинного республиканца — он вновь, как в день 18 брюмера, помог Бонапарту, разрушив планы его врагов. За это его следовало бы сделать маршалом империи, а не приговаривать к двум годам тюрьмы и ссылке в Америку. И тогда, возможно, два соперника примирились бы, и имя генерала Моро было бы навеки выбито золотыми буквами на Триумфальной арке в Париже.

Кроме того, одновременный арест всех заговорщиков доказывает тот факт, что полиции было известно, где их можно было найти. Когда Пишегрю попросили подписать протоколы допроса, он отказался, подозревая, что полиция выведет чернила химическим способом, и его подпись окажется под заявлениями, которые тот никогда не делал. Полиция опасалась, как бы он не сделал разоблачительных заявлений (относительно ее агентов), касающихся связей с Моро, скомпрометировать которого очень хотели, а также методов и средств, используемых полицией в целях подстрекательства заговорщиков.

Бурьен вспоминает: «Вечером 15 февраля я узнал, что Моро арестован и утром следующего дня отправился на улицу Сен-Пьер, на которой проживал личный друг Моро — господин Карбоне со своим племянником. Я пришел в дом Карбоне, чтобы узнать подробности ареста генерала. Каково же было мое удивление, когда я, не успев открыть рта, услышал от слуги, отворившего мне дверь, что господин Карбоне с племянником — оба арестованы.

— Я советую вам, уважаемый господин, — заявил мне слуга, — немедленно уйти, так как за людьми, спрашивающими о господине Карбоне, — следят.