Леонид Юзефович - Триумф Венеры. Знак семи звезд

• Название: Триумф Венеры. Знак семи звезд
• Автор: Леонид Юзефович
• Издательство: Урал- Пресс
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 1994
• ISBN: 5-86610-051-7

В этой книге собраны романы, посвященные знаменитому в свое время сыщику Ивану Дмитриевичу Путилину.

---

Войдя в куколевскую квартиру, Иван Дмитриевич был поражен происшедшим здесь переменам. Дом наконец очнулся от заколдованного сна и энергично готовился к завтрашним поминкам. Всюду толокся народ, в кухне булькали кастрюли, сковороды шипели и плевались расплавленным жиром. Тут он и нашел Шарлотту Генриховну.

— Зонтик? — удивилась она. — Какой еще зонтик? Этот?

— Да, вы одолжили его Лизе.

— В самом деле… Только он ведь не мой. Вчера днем ко мне заходила мадам Зайцева и забыла его у меня в прихожей. Если не затруднит, занесите ей.

Иван Дмитриевич поднялся на второй этаж, позвонил.

— О, вы очень кстати, — сладко пропела Зайцева, выходя в переднюю. — Мой петушок как раз уехал, проходите… Анфиска, — приказала она прислуге, — собирайся на рынок!

— Я, собственно, всего на секундочку. Шарлотта Генриховна поручила мне передать вам ваш зонтик.

— И все?

— Еще я хотел спросить, где и когда вы купили этот прелестный зонт.

— На что вам?

— Хочу такой же подарить моей жене.

— У вас что ни слово, то жена. Разве так разговаривают с дамой?

— Я бы все-таки попросил вас ответить.

— Даже и не просите. Еще не хватало, чтобы у нас двоих были одинаковые зонты!

— Я куплю другого цвета, не красный.

— Поймите вы, эта модель будет вашей супруге не к лицу. Чересчур изысканно для нее. Ей бы что-нибудь попроще. Да и нужно уметь носить такой зонтик, а у нее на лице написано, что не умеет.

— Научится, на вас глядючи… Где вы его купили?

— В Париже, — ответила она.

Дома Иван Дмитриевич спросил у Ванечки, чего он плакал ночью.

— Я не мог без нее спать, — важно отвечал сын, повзрослевший после вчерашних страданий, — а маменька заставляла.

— Без кого? Без маменьки?

— Без той штучки, что я в лесу нашел. Она в коробке лежала. Я вечером хотел взять ее с собой в постельку, а ее нет.

— Делась куда-то, — хрипло сказала жена.

Иван Дмитриевич почувствовал, как в нем опять оживают ночные подозрения. К месту вдруг вспомнилось, что жена родом из Пензы и весной ездила туда с тещей хоронить бабку.

— Делась, говоришь?

— Ваня, что ты на меня так смотришь? — перепугалась она.

— Я, наверное, и сегодня без нее не смогу спать, — с еще пущей солидностью сказал Ванечка.

— Попробуй только! — пригрозила жена.

Иван Дмитриевич подумал, что еще одного скандала он не переживет… Не хотелось, чтобы сын играл этой мерзостью, но делать было нечего. Из двух зол, то есть двух лежавших в кармане жетончиков, он выбрал наименьшее — не тот, что валялся рядом с мертвым телом Якова Семеновича, а тот, который прилепили к двери, пошел в кухню, соскреб с него мед и налипшие табачные крошки, помыл теплой водой с мылом и торжественно вручил Ванечке:

— На, ирод!

Тот взял, но как-то без восторга, чуть ли не обескураженно. Похоже, теперь ему жаль было расставаться со своими страданиями.

— Так ты еще и не рад? — рассвирепел Иван Дмитриевич. — Отдавай обратно!

— Я рад, папенька.

— Не смей врать! Я вижу, что ты не рад… Отдавай!

Сын взвыл. Разом лишиться и того, и другого — и штучки, и законной печали об утрате — это уже было слишком. Этого он вынести не мог и завыл дурным голосом.

— Оставь, — робко вступила жена. — Пусть играется.

Не обращая на нее внимания, Иван Дмитриевич схватил Ванечку за руку.

— Нет, брат, — мстительно приговаривал он, разжимая сведенные в кулачок пальцы, чтобы выковырять этот чертов жетончик, но сын сопротивлялся отчаянно, и довести дело до конца помешал звонок дверного колокольчика.

Появился Гайпель.

— Иван Дмитриевич, — доложил он, — я его нашел.

— Кого?

Тот опять завел свою волынку:

— Кого вы искали… Кого мне велели найти…

Наконец выяснилось, что он всего-навсего разыскал гостиницу, в которой, бежав из «Аркадии», обосновался князь Папчулидзев.

Лошади были казенные, и полицейский кучер их не особо жалел, для Ивана Дмитриевича — тем более. Понеслись, как на пожар.

— Несомненно, — говорил Гайпель, — в убийстве Куколева замешаны двое: мужчина и женщина. Вы решили, что один из псевдо-Ивановых со своей подругой. Но точно так же можно предположить, что кто-то из этой пары ни в чем не повинен и служил только ширмой для другого. Возможно, Куколева отравили не Иванов с его соночлежницей, а, скажем, Иванов и какая-то другая женщина из другого номера, пришедшая туда с другим мужчиной. Или, наоборот, женщина была от Иванова, но действовала заодно не с Ивановым, то есть не с этим Ивановым из соседнего номера, а с каким-то другим, который пришел с другой женщиной и который даже не обязательно должен быть Ивановым. Вы согласны со мной? В любом случае, — не дождавшись ответа, продолжал Гайпель, — после того, как с моей помощью вы нашли Марфу Никитичну, я заслужил право быть выслушанным. Я привык уважать чужое мнение, но хочу также, чтобы уважали и мое собственное. Если вы не согласны, давайте будем рассуждать, будем спорить…

Тут он поглядел на Ивана Дмитриевича и увидел, что тот спит.

28

Грозный князь оказался субтильным брыластым человеком с лицом ученой обезьяны. Ничто не выдавало в нем великого любовника, чьи подарки с риском для жизни носят на груди неверные жены. Относительно своей собственной Иван Дмитриевич тоже как-то успокоился. Он знал, что ее любовь нельзя купить ни за какие деньги.

Усадив гостя в кресло, князь остался стоять и на все попытки Ивана Дмитриевича либо встать самому, либо добиться, чтобы хозяин тоже сел, отвечал с восточной учтивостью:

— Не беспокойтесь, мне так удобнее.

— Ваше сиятельство, — спросил Иван Дмитриевич, — вы, я полагаю, догадываетесь, что привело меня к вам?

— Наверное, хозяин «Аркадии» раскрыл мой псевдоним.

— Это второй вопрос. А первый… К нам в сыскное поступил донос: вы, ваше сиятельство, обвиняетесь в тайных сношениях с генералом Гарибальди.

Панчулидзев засмеялся.

— Почему не с турецким султаном? Из Пензы, пожалуй, до Стамбула поближе будет.

— Дело нешуточное. В доносе говорится, что агенты Гарибальди, зная ваши связи при дворе и то расположение, которым вы пользуетесь у государя, передали вам крупную сумму денег. За это вы обязались настраивать русское общественное мнение против Королевства Обеих Сицилий. Мишенью первой интриги избран неаполитанский посол в Петербурге. Уже составился заговор, и на ближайшем балу в Аничковом дворце ни одна дама не примет приглашение посла и не пойдет с ним танцевать… Что вы на это скажете?

— Скажу, что, если бы у господина Гарибальди были такие же агенты, как у вас, он давно владел бы всей Италией.

— Благодарю за комплимент.

— Ведь что где ни сболтнешь, все донесут, негодяи! Да еще и перелицуют, и подкладку подошьют. Но напрасно вы меня шантажируете, я не дам вам ни копейки.

— Вы неправильно меня поняли, ваше сиятельство…

— Правильно я вас понял! У меня много врагов, они только и ждут случая оговорить меня перед государем. Но не учли, что наш государь в глубине души сочувствует Гарибальди.

— Тем лучше, — улыбнулся Иван Дмитриевич. — Хотя политическими делами я не занимаюсь, в определенных сферах прислушиваются к моему скромному мнению. Прежде чем пустить донос по инстанциям, я мог бы сопроводить его запиской о том, что интригу против неаполитанского посла вы затеяли не из корысти, а из сочувствия к Гарибальди.

— И что вы за это возьмете?

— Имя женщины, которая той ночью была с вами в «Аркадии».

Панчулидзев заметно встревожился:

— Подозреваете ее в убийстве этого Куколева?

— Вы с ним были знакомы?

— Нет-нет!

— Откуда же вам известно его имя?

— Так, слышал.

— А ваша любовница? Она знала покойного?

— Если это допрос, — сказал Панчулидзев, — то заявляю, что я не юноша. Какую бы страсть ни возбуждала во мне женщина, бессонные ночи уже не для меня. Время от времени я засыпал и не мог видеть, выходила она из номера ночью или нет. Что касается ее имени…

— Не нужно, — остановил его Иван Дмитриевич. — Я и так знаю.

Трясущимися руками Панчулидзев достал бумажник.

— Я вам заплачу! Я заплачу много. Очень много! Обещайте только, что мое имя не будет фигурировать на суде…

В седьмом часу вечера Иван Дмитриевич, окруженный заботами жены, лежал в супружеской постели, на свежих благоухающих простынях, и готовился уснуть, чтобы не просыпаться уже до утра. Болела голова, бессонная ночь давала о себе знать. Жена сидела рядом. По ее глазам Иван Дмитриевич видел, что она хочет того, чего он сам хотел от нее все эти дни, а теперь перехотел.

Она раздвинула отвороты халата на груди.

— Смотри, Ваня, какая у меня рубашка. Новенькая…

Он протянул руку, потрогал в том месте, где предлагалось, но ничего не почувствовал — ни волнения, ни нежности. Слишком устал.