Олег Нечипоренко - КГБ и тайна смерти Кеннеди

• Название: КГБ и тайна смерти Кеннеди
• Автор: Олег Нечипоренко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: : 978-5-4438-0569-6

Автор этой книги, полковник КГБ в отставке, ветеран внешней разведки Олег Нечипоренко, по долгу своей службы встречался с различными людьми. Был среди них и убийца американского президента Ли Харви Освальд. Так что занимаясь расследованием трагических событий в Далласе, автор использует не только результаты аналогичных зарубежных и отечественных исследований, но собственные воспоминания и впечатления. В книге представлены ранее засекреченные материалы, уникальные советские и американские документы, касающиеся техасского убийства, рассмотрены новые версии покушения на Джона Кеннеди.

Кем был Ли Харви Освальд: агентом советских спецслужб или убийцей-одиночкой? Полковник КГБ приподнимает железный занавес над этой тайной, которой уже 50 лет.

---

Таким образом, получается, что кто-то в посольстве уже знал о пребывании Освальда в Москве по крайней мере за неделю до того, как он явился туда сам 31 октября. Но вот что говорится по этому поводу в отчете Комиссии Уоррена: «Освальд явился в американское посольство в Москве 31 октября 1959 года, через три дня после того, как выписался из Боткинской больницы. В своих разговорах с сотрудниками посольства он ни словом не упомянул о том, что ему недавно была оказана медицинская помощь. Американское правительство впервые узнало о том, что Освальд находится в России, при этом его посещении, так как он не уведомил посольство о своем приезде, как это делали в то время большинство американских туристов» (ОКУ. Гл. 6. С. 256).

Возможно, американское правительство действительно узнало об Освальде и его похождениях в России после 31 октября, ну а посольство в Москве? Поскольку из документа КГБ очевидно, что кто-то в посольстве знал о его пребывании в больнице, не исключено, что стала известна и причина, по которой он туда попал. Несмотря на все инструкции, могла произойти утечка информации об этом от медперсонала к другим пациентам палаты, а затем эти сведения могли достичь ушей анонимного сотрудника посольства, навещавшего своего друга-бизнесмена.

Таким образом, если эти предположения верны, у посольства США в Москве была целая неделя на то, чтобы запросить об Освальде соответствующие американские организации и получить определенную информацию о нем, в частности о недавнем увольнении из ВМС и степени осведомленности о военных секретах, а значит, в посольстве были подготовлены к возможному визиту непослушного туриста. Тогда становятся вполне объяснимыми терпение и выдержка, проявленные консулом господином Ричардом Снайдером во время беседы с Освальдом в посольстве 31 октября (см.: Эпштейн Э. Легенда. Секретный мир Ли Харви Освальда. С. 94–96, а также описание этой беседы в других источниках). Хотя посетитель держался крайне вызывающе и даже агрессивно, грозил передачей советской стороне сведений, представляющих особый интерес для советской разведки, явно шантажируя сотрудников посольства, Снайдер был с ним исключительно вежлив и даже обходителен. Умело брошенные им семена сомнений в правильности намерений Освальда, на мой взгляд, расцвели через полтора года, когда тот вновь появился в посольстве, но с прямо противоположными намерениями.

Так были в посольстве США в Москве готовы к визиту Освальда или он действительно оказался для них неожиданным?

Вокруг этого главного вопроса по «боткинскому инциденту» собирается и целый букет других.

Почему именно ЦРУ, а не Комиссия Уоррена просило ФБР установить личность «пожилого бизнесмена»?

Располагало ли ЦРУ сведениями о «пожилом бизнесмене» через свою резидентуру в Москве?

Был ли «пожилой американец», личность которого установило ФБР, именно тем человеком, о котором Освальд упоминал в своем дневнике?

Сохранились ли материалы опроса господина Кара-Патницкого?

Почему г-н Кара-Патницкий не был включен в число свидетелей Комиссии Уоррена? Ведь его показания опровергают дневниковые записи Освальда и тем самым ставят под сомнение его дневник как источник информации, заслуживающий доверия. Комиссия широко использовала этот источник в своей работе.

Показания самого г-на Кара-Патницкого расходятся с данными КГБ и Освальда о «боткинском эпизоде»: если он был тем самым «бизнесменом» и «пожилым американцем», почему он отрицает факт знакомства с Освальдом?

В отчете комиссии сказано: «Все же самые надежные сведения о пребывании Освальда в конце 1962 года исходят из архивов американского посольства в Москве, из показаний служащих посольства…» (ОКУ. Гл. 6. С. 254). Возможно ли сейчас из названных источников получить какие-либо сведения об участниках «боткинского инцидента» (например, о «бизнесмене», его «друге» из сотрудников посольства, звонке в больницу и др.)?

Может быть, после всего изложенного читатели со мной согласятся, что «боткинский инцидент» носит довольно запутанный характер и тем самым напоминает лабиринт.

Прожив в Москве чуть более двух с половиной месяцев, американский гражданин Ли Харви Освальд получил новый статус — статус лица без гражданства — и остался в Советском Союзе.

Вряд ли кому тогда могло прийти в голову, что почти день в день спустя четыре года после того, как в 1959 году Освальду было разрешено остаться в Союзе, вновь возникнет вопрос о его приеме в советское гражданство, но уже в силу других обстоятельств и без его участия, по инициативе руководителей администрации США. Об этом будет рассказано далее.

Второй раунд

Если прибегнуть к спортивной терминологии и назвать период пребывания Освальда в Москве первым раундом в его взаимоотношениях с КГБ, то, по-моему, бывший американский морской пехотинец его выиграл, хотя и с минимальным преимуществом. Действуя с завидным упорством, даже посягнув на собственную жизнь, он поставил высшие советские государственные органы в затруднительное положение и за полтора месяца вынудил их принять решение, разрешающее ему проживание в СССР. Это было компромиссное решение, поскольку ему было дано согласие на проживание в Советском Союзе в течение года, но без предоставления политического убежища и советского гражданства, к чему с первого дня появления на московской земле стремился Ли Харви Освальд.

В январе 1960 года пошла первая минута второго раунда, продлившаяся год. За это время КГБ предстояло решить: шпион — не шпион, нужен — не нужен, оставлять — не оставлять — и доложить свои соображения в ЦК КПСС для принятия нового решения о дальнейшей судьбе назойливого американца.

Судя по всему, на этом отрезке второго раунда соперники — Освальд и КГБ — не очень беспокоили друг друга. Из беседы автора с бывшим председателем КГБ В.Е. Семичастным:

«Вопрос. Какой контроль осуществлялся за Освальдом в Минске?

Ответ. Обычный, рутинный, с использованием агентуры, средств оперативной техники, наружного наблюдения…

Вопрос. Осуществлялся ли контроль за Освальдом особым образом, отличным от наблюдения за другими перебежчиками?

Ответ. Да, отличался тем, что к нему даже не подпускали серьезную агентуру, чтобы в будущем не поставить ее под угрозу расшифровки. А в остальном, как я уже сказал, это было обычное наблюдение с применением всех оперативных средств».

Первые месяцы своего пребывания в Минске Освальд ведет себя замкнуто. Много и со свойственной ему настойчивостью в достижении поставленной цели занимается русским языком. Но постепенно благодаря доброжелательному отношению окружающих обрастает знакомыми, в основном по месту работы. С некоторыми из своих знакомых по заводу и из студенческой среды, которых Освальд приобрел, посещая различные вечера, он сближается. Отношения становятся дружескими и продолжаются даже после его отъезда в США.

«Освальд пишет в дневнике, что первые месяцы он наслаждался жизнью в Минске. Работа на заводе была легкой, а его товарищи по работе относились к нему дружелюбно и интересовались жизнью в Соединенных Штатах. Он отказался от приглашения выступить на общем собрании рабочих» (ОКУ. Прил. 13. С. 698).

Давайте послушаем комментарии по этому поводу бывшего председателя КГБ:

«Вопрос. Были ли предприняты меры, чтобы использовать Освальда в пропагандистских целях во время проживания в Минске?

Ответ. Только краткие сообщения были даны в прессе вскоре после его заявления о желании остаться в Союзе. По мере его изучения пришли к выводу, что использовать Освальда в активных мероприятиях через средства массовой информации нецелесообразно в силу его слабой общей подготовки. Его разговоры по вопросам идеологии и политики были очень примитивны, это был просто лепет. Для такой роли, т. е. для использования в пропагандистских акциях, он не годился. Боялись даже, что попытка его использовать в этом плане может привести к обратному результату и разным осложнениям».

Изредка в возникавших с отдельными друзьями философских спорах Освальд выражал свои позиции по некоторым проблемам общефилософского порядка. Например, в споре о роли личности в истории он придавал гораздо большее значение личности и с большой страстью и убежденностью отстаивал эту позицию. В другой раз, обсуждая с одним из друзей проблему соотношения результата и метода его достижения, однозначно настаивал на том, что «метод важнее, хороший метод можно применить повторно и достичь в конце концов хорошего результата». В этот период Освальд не проявлял абсолютно никакого стремления к повышению своего общеобразовательного уровня или углублению своих знаний по каким-то отдельным проблемам.

Состояние эйфории, которое испытывал Освальд в первые месяцы проживания в Минске, постепенно проходит. Очевидно, созданное в его воображении идеализированное коммунистическое общество расходится с реальными картинами советской действительности, с которыми он сталкивался постоянно как на работе, так и при поездках за город на пикники и на охоту с друзьями. Задаю по этому поводу очередной вопрос В.Е. Семичастному: