Жаклин Брискин - Обитель любви

• Название: Обитель любви
• Автор: Жаклин Брискин
• Издательство: ACT
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88196-775-5

События в романе происходят в конце XIX и в первые десятилетия XX века. Среди благодатной природы Южной Калифорнии живут и действуют герои книги — представители трех поколений Ван Влитов. Красивые, благородные, способные на самопожертвование, они сомневаются, страдают, ищут и находят свое место в жизни, свое счастье, свою любовь.

---

— Я не звонила твоему доктору, — сказала она.

Темные круги под глазами, ее бледное лицо уже сказали ему то, чего он не хотел слышать.

— Значит, догадка подтвердилась, — произнес он.

— Все вышло случайно, но я не жалею.

Было видно, что она с трудом удерживается от слез.

— А вот я жалею, — сказал он.

Он закрыл за собой калитку. Они снова посмотрели друг на друга. Они были похожи. Высокие, темноволосые, красивые... У обоих было несчастное выражение лица.

— Кингдон, не заставляй меня обращаться к доктору. Прошу тебя! Ты можешь настоять, но... не надо, пожалуйста!

Он ничего не обещал ей, только поцеловал. Они прошли через гостиную в спальню. Он расстегнул на ней блузку, спустил с плеч шелковые тесемки лифчика. Ее груди налились еще больше, а обычно розовые соски побледнели. Он прижался губами к маленькой родинке.

Она обняла руками его голову.

— Я боялась, что ты больше не придешь.

— Я не мог не прийти, любимая...

…Они лежали, обнявшись. Он гладил ее плечи, она целовала его пальцы.

— Я не стану принуждать тебя, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты поняла: это единственный выход.

Она отпустила его руку.

— Подумай сама, каково тебе придется, — уговаривал он ее. — Ребенок без отца! Незаконнорожденный! Подумай о себе. У тебя нет мужа. А ведь ты не какая-нибудь...

— Я уеду во Францию, — прервала Тесса.

— И вернешься месяцев через девять с младенцем на руках. Боюсь, даже дорогому дядюшке не удастся замять эту историю. Она попадет в газеты как пить дать.

— Мама тоже уезжала рожать меня в Окленд.

— Одна?

— Да.

— Почему?

— Мне так никогда и не рассказывали. Она уехала и родила меня, а потом приехал отец и спас мне жизнь. Они вернулись вместе со мной в Лос-Анджелес, и все забыли, что мама уезжала.

— Теперь не забудут.

— Я скажу, что взяла ребенка из приюта. Что-нибудь придумаю. Неважно. Мои родители примут внука.

— С чего это ты взяла?

— Примут, — повысив голос, повторила она. — Я их люблю больше всего на свете. И тебя, Кингдон, милый... Неужели мысль о ребенке, нашем ребенке, тебе так отвратительна?

Он никогда не думал об этом ребенке как о своем. Это ведь лишь крошечный нарыв, который надлежит вырезать, пока не поздно. «Наш ребенок?» Закат окрасил постель в багровые тона. Он невольно поежился.

— С этим я не могу примириться, — сказал Кингдон, ласково проведя рукой по ее бедру. — Тесса, я не стану принуждать тебя. Но и лгать тоже не буду. Две недели я только и делал, что пил... Да, мысль о ребенке мне отвратительна. — Она вздохнула. — И потом, сомневаюсь, что твои родители примут его с распростертыми объятиями как своего внука. — Он помолчал. — Помнишь, ты пригласила меня в Гринвуд? Как отнесся к этому твой отец? Как будто ты пригласила Джека Потрошителя. А что, если твои родители узнают, чей это ребенок?

— Не знаю, — несчастным голосом произнесла она.

— Доктор Грин не мясник и не палач, дорогая. Я не послал бы тебя к мяснику. Доктор Грин работает чисто. Эта операция подобна удалению миндалин, только и всего. По крайней мере мне так говорили.

— Ты же обещал, что не будешь давить на меня.

— Пойми, я это сказал...

— Кингдон, прошу тебя... не надо!

— Я просто хочу, чтобы ты поняла: то, что ты задумала, — неразумно.

— Разве неразумно родить ребенка от единственного любимого мужчины?

— От женатого мужчины, и к тому же он твой двоюродный брат.

Тут Тесса наконец заплакала. Он поцеловал ее мокрую от слез щеку. «Я не буду давить на нее, — думал он. — Этого и не потребуется». Кингдон был убежден, что она образумится. Или по крайней мере осознает, что он, сам не понимая почему, настроен враждебно к этому ребенку.

Они лежали в погруженной во мрак комнате. Он утешал ее и чувствовал, что никогда еще не был так к ней привязан.

9

На следующее утро около девяти часов Кингдон вернулся в Орлиное Гнездо. Не успел хлопнуть входной дверью, как из библиотеки показалась Лайя.

— Кингдон, — объявила она, — я должна поговорить с тобой.

— Валяй, — ответил он. — Мотор! Дубль один!

Она закрыла за собой дверь в библиотеку, но продолжала держаться за массивную медную ручку.

— Это займет немного времени. Это важно, — сказала она. — Только придется подождать, пока я закончу с мистером Хорти.

— Хорошо, я пока постараюсь сдерживать свои чувства, — ответил он.

Она поджала тонкие губы.

— Я скоро. Подожди в моей комнате.

Он не стал спорить, не спеша поднялся по лестнице и прошел в комнату жены, думая, как это похоже на Лайю. Она явно была взволнована предстоящим разговором, но предпочла сначала закончить свой урок. «Бедняжка, — подумал он. — Одержимая бедняжка». Он очень хотел подарить ей секрет успеха, благодаря которому он, а не она, стал звездой экрана.

В ее комнате сильно пахло лилиями. Этот цветок служил своего рода визитной карточкой Лайи. Лилии стояли повсюду в вазах из граненого стекла, были вышиты на салфетке на туалетном столике, на шелковых подушечках, горкой лежащих в кресле-качалке, на изумрудно-атласном покрывале супружеской постели, которую он ни разу не разделил с Лайей. После переезда сюда она сказала, что сама будет приходить к нему в спальню, но за последние полгода так ни разу и не пришла.

Через четверть часа он услышал дробный стук каблучков Лайи по винтовой лестнице. Она вошла в комнату, на миг замерев на пороге. Ее губы были только что накрашены яркой помадой. Закрыв за собой дверь, Лайя прошла к туалетному столику и облокотилась на него, повернувшись спиной к зеркалу. Она сгорбилась, отчего ее грудь стала еще более плоской, и замерла в классической позе фотомодели из журнала «Венити Фер».

Несмотря на эту театральную мизансцену, в ее бледно-серых глазах отражалось искреннее волнение.

— Кингдон, между нами всегда были интеллигентные отношения, — начала она. — Мы никогда не закатывали друг другу диких сцен. Щадили чувство собственного достоинства.

Она выжидающе посмотрела на него. Ей хотелось, чтобы он не вспоминал о первых месяцах их совместной жизни, когда она постоянно обманывала его доверие и причиняла ему боль. Она хотела, чтобы он думал сейчас только об общей цели в жизни, сблизившей их в последние годы.

«Превосходно, — подумал он. — Будем играть по ее правилам».

Но вслух ничего не сказал.

Лайя продолжала:

— Тебе никто не мешает летать. Я смирилась с тем, что небо всегда было для тебя всем... О милый, только не отрицай! Я никогда не устраивала сцен по этому поводу.

Его охватило любопытство: что у нее на уме? И тут он похолодел: «Она узнала про Тессу!»

Лайя ждала его ответа, поэтому он сказал:

— Ты молодец!

— Ты уважал и мои стремления. Помогал по мере возможности. Я это очень ценю. — Тут она повысила голос. — И я уверена, что не откажешься помочь мне и сейчас, когда представился такой великолепный шанс!

Он расслабился.

— Я рад за тебя, Лайя. Что за шанс? Кто тебе его дает?

— Дэвид Манли Фултон делает фильм о Павловой.

— А, так вот для чего эти уроки хореографии. — Он улыбнулся, искренне радуясь за жену.

Ее лицо сохраняло серьезное выражение.

— Работая с мистером Хорти, я поняла наконец, чего мне не хватает... Я не отдаюсь своему делу полностью, а оно требует абсолютной самоотдачи. — Она подошла к окну и раздвинула парчовые шторы, задумчиво глядя на сад с зеленым газоном и бассейн. — Кингдон, мне больно даже думать об этом, но я считаю, мы достаточно близки, чтобы я открыла тебе правду. Брак истощил меня. Он отнимает у меня драгоценное время. Я много думала, но, как ни крути, — выход один. Развод.

— Развод? — эхом отозвался он.

— Я знаю: мы повенчаны в церкви, — вздохнула Лайя. — Но я говорила с людьми... Знаешь, что мне сказал отец Макаду? Если супруги не хотят иметь детей, их брак, в сущности, ненастоящий.

У него нервно дрогнула бровь. В ту секунду он вновь подумал о Тессе.

— Бедный Кингдон! Не смотри на меня так! Я ведь честно все тебе рассказала, не так ли? Ведь мы с тобой и вправду не хотели настоящей семьи.

— Об этом и речи не было.

— Вот видишь! А к детям мы так равнодушны, что даже ни разу не заговаривали об этом! Пойми, дело вовсе не в тебе, Кингдон. Ты ведь все понимаешь, правда? Понимаешь, что я тебя ни за что бы не обидела? Но я должна начать сниматься, освободив сердце и рассудок от всего! — Помолчав, она продолжила: — А ты... Может, для тебя все это обернется как раз к лучшему. Ты снова запил. Необходимо остановиться. Но я не смогла помочь тебе. Может, вдали от меня ты найдешь в себе силы...

— Как называется фильм? «Умирающий лебедь»?

— Откуда ты знаешь?

— Я маг и кудесник, — ответил Кингдон. — Иди с миром, Лайя. Крути свои фуэте и арабески!

— Милый, я знала, что ты все правильно поймешь! Дэвид Манли Фултон вот-вот приступает к съемкам. Я тут думала подыскать тебе...