Жаклин Брискин - Обитель любви

• Название: Обитель любви
• Автор: Жаклин Брискин
• Издательство: ACT
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88196-775-5

События в романе происходят в конце XIX и в первые десятилетия XX века. Среди благодатной природы Южной Калифорнии живут и действуют герои книги — представители трех поколений Ван Влитов. Красивые, благородные, способные на самопожертвование, они сомневаются, страдают, ищут и находят свое место в жизни, свое счастье, свою любовь.

---

Перед Кингдоном закрылась железная, застекленная наверху дверь, но он еще несколько минут стоял на крыльце и тяжело дышал, словно попал в безвоздушное пространство. Потом, припадая на больную ногу, спустился по ступенькам вниз. Подойдя к машине, он оглянулся.

Тесса стояла у одного из окон на фасаде дома.

На ней была широкая ночная рубашка из какой-то легкой белой ткани, без рукавов, обнажавшая красивые тонкие руки. Темные волосы свободно падали на плечи, обрамляя лицо. Издали он не мог рассмотреть ее как следует. Мешали тенистая просторная веранда и блики на оконном стекле. Это придавало ей некую загадочность, таинственность. Он поднял руку, давая понять, что увидел ее. В ответ она подняла руку с его книгой, а затем прижала ее к груди. Этот жест вызвал в нем возбуждение, на которое он уже считал себя не способным.

Он тут же забыл о доме, роскошном саде, о своей ненависти к дяде. Кингдон смотрел на неясный женский силуэт и думал: «Я страдал от своего внутреннего несовершенства, а она утешила меня. Это единственный человек из всех, встреченных мной, которому неведомо зло. Она непорочна. Вот почему она так загадочна. Мне надо было написать это на обложке книги, прежде чем передать ее. Выглядело бы достаточно витиевато. — Последняя мысль была саркастической, но этот сарказм был обращен им на самого себя и не отразился на чувстве, которое переполняло его в ту минуту. — Я люблю ее». И в следующее мгновение он ощутил, как его захлестнула страсть. Страсть жаркая, всепоглощающая, о существовании которой она даже не подозревала. Чувства переполняли его, безумное возбуждение охватило все его существо.

Нет!

«Она моя кузина, — сказал он себе, пытаясь прогнать наваждение. — Это все из-за ее ночной рубашки. Это все из-за ее груди. Ведь у меня давно не было женщины, я так давно не испытывал желания. Она моя кузина!»

Но избавиться от соблазна не было сил. Он любил Тессу и больше не мог сдерживать эту любовь, точно так же, как человек не может надолго задержать дыхание.

Она отошла от окна.

Кингдон завел машину. Он дрожал, его прошиб пот, и он мысленно ругал себя. «Соблазн, соблазн, — мысленно повторял он. — И где? Здесь, в этом ухоженном саду!» Ревнитель истинной веры боролся в нем сейчас с проснувшимся мужчиной. «Да, мама, — думал он. — Твои страхи были не напрасны. Из всех женщин на свете я возжелал дочь твоих врагов, свою собственную двоюродную сестру. Надо было усерднее колотить меня в детстве».

«Я люблю ее. Тесса — моя недостающая половина. Моя нежная, спокойная Тесса... Она любит меня, а я люблю ее». И вместе с тем он осознавал всю безнадежность этого чувства. Между ними стояло непреодолимое препятствие. Не этот огромный дом, не ее деньги, не праведная или неправедная обоюдная ненависть их родителей. Отнюдь! Беда была в том, что он с детства испытывал комплекс вины, который не поддавался истреблению. «Она навсегда останется для меня табу. Я нечист! Порочен! Было бы нечестно по отношению к ней предлагать ей себя».

«Я постараюсь забыть эти несколько мгновений», — решил он, выезжая из сада по гравийной дорожке. Потом свернул на пустой и пыльный бульвар Голливуд.

«Я выброшу их из головы!»

Но как это сделать?

3

Он подъехал к меблированным комнатам в доме на склоне холма. Здесь жила Лайя. Было почти пять часов вечера. Он спустился по тропинке, ведущей под уклон, и постучался в дверь Лайи.

Девушка лишь чуть-чуть приоткрыла дверь. На ней было кимоно с вышитым бронзовым драконом, изрыгающим пламя. Она накрутила свои светлые волосы на папильотки из газетной бумаги. Плоское хорошенькое личико лоснилось от кольдкрема.

— А, Кингдон, милый! — воскликнула она. — А я как раз собиралась ужинать.

— Я тоже.

— Да?

— «Александрия», — пояснил он. — Отель «Александрия» на углу Пятой улицы и Спринг. Там собирается важная голливудская публика.

— Думаешь, будет здорово, если мы туда заявимся?

— Но сначала...

Он толкнул дверь, и она отстранилась.

— Хозяйка у меня — просто мегера, — шепнула Лайя. — Входи, только побыстрее.

Он закрыл за собой дверь и осмотрелся. Огромное миртовое дерево затеняло захламленную вещами комнату. На дверце шкафа висели три вечерних платья с блестками. Куклы — из тех, что выдаются на аттракционах в качестве призов, — сидели на низком стульчике. Над кроватью висели фотографии в рамках: Пирл Уайт, Уильям С. Харт, Дуглас Фэрнбекс, Лилиан Гиш, Уоллас Рейд, Чарли Чаплин, Толстяк Арбакл и, конечно же, Мэри Пикфорд. Тут же на треножнике стоял киноаппарат. Бог знает, откуда он у Лайи.

— Вломился, как... — Она стянула ворот кимоно. — Ничего себе!

— Ничего себе! Ты сама меня пригласила.

— Что-то не помню.

— В первый день съемок. А прежде ты вообще меня не замечала.

Губки Лайи, похожие на лепестки розы, изогнулись в улыбке.

— Когда на человека наводят объектив, его трудно не заметить, — сказала она.

Кингдону не понравилось это признание, но он уважал ее за эти слова. Они с Лайей были похожи. У обоих жизнь была подчинена одной цели. Только Лайя видела цель в том, чтобы ее искаженное объективом камеры личико появилось на экране, а он мыслил себя только парящим в небе, меж поющими полотняными крыльями.

— У тебя вид дикаря, — произнесла она, облизывая губы острым кончиком языка. Она оглядела его. Грубого и необузданного, готового на все.

Он подошел к ней, но она увернулась и задернула шторы на окне. В комнате сразу стало сумрачно. В этом полумраке, не спуская с него глаз, она распустила поясок, скинула кимоно и замерла. Без одежды она была еще тоньше и изящнее. Маленькая грудь, узкие бедра. Талия почти отсутствовала. Из-за папильоток голова казалась непропорционально большой. Глядя на Лайю, Кингдон еще больше захотел прижать к себе свою стройную высокую кузину, согреться теплом ее полной груди. Но перед ним стояла не кузина.

«Мне это необходимо, — убеждал он себя. — Лайя не против. Кому я изменяю? Любимой...»

Он торопливо разделся до нижнего белья, стесняясь грубого шрама, тянувшегося по всей длине левого бедра.

Лайя уже лежала на постели. Тело ее трепетало от желания. Но она желала не Кингдона, а просто мужчину. Он опустился на нее сверху, и в ту секунду ему показалось, что на него глазеют кинозвезды с фотографий, куклы, даже платья Лайи. Зрители...

Зажмурившись, он вошел в нее. Она жадно вглядывалась в полумрак серыми глазами, ее тело изогнулось дугой, словно в танцевальной пантомиме.

4

Туман висел над Голливудом трое суток. Все это время Римини, в ужасе от дополнительных расходов из-за плохой погоды, носился по покрытым жнивьем холмам и орал в мегафон, призывая солнце выглянуть из-за серой пелены.

В конце недели оно наконец появилось. Поправилась и Тесса, Она стеснялась своих регулярных недомоганий, поэтому при первой встрече с Кингдоном покраснела. Поблагодарила его за звонок, за визит и за стихи.

Она снова ежедневно приезжала на съемки, оставляла машину под виргинским дубом и в любую минуту была готова по требованию Римини кое-что изменить в сценарии, но в основном была зрительницей. Кингдон избегал оставаться с ней наедине. Каждый вечер он приходил к Лайе и играл свою лживую роль перед киноаппаратом без пленки.

Как-то Лайя протянула ему номер «Моушн пикчерз уорлд». Там была статья о нем. Все чаще и чаще в светской хронике упоминалось его имя, газета писала о капитане Кингдоне Вэнсе из эскадрильи «Лафайет», раненном в бою... Часто рядом с его именем появлялось и имя Лайи. Кингдон как-то поинтересовался: уж не она ли это все устраивает? И получил утвердительный ответ.

— Один мой приятель аккредитован на «Ласки-студио».

— Остается позавидовать тому, что у тебя есть такие важные приятели, — сказал он. — Только передай ему, чтобы он больше не трогал «Лафайет». Я не хочу.

— Но ведь «Лафайет» и вправду героическая эскадрилья?

— Именно поэтому я не желаю, чтобы ее марали. «Летчик» — это ложь от начала и до конца.

— Милый, какой же ты дурачок! А из чего же, по-твоему, делают звезд?

— Из проституток, — с горечью сказал он.

Она отвернулась от него. Он лежали в ее постели. На ней не было ничего, а на нем только трусы. Увидев однажды его рану во всей красе, она больше старалась не смотреть на нее. Голливуд был ее Аваллоном[33], «островом блаженных». В Голливуде все совершенно, а шрамы легко смываются водой. Настоящий рубец вызывал у нее дурноту.

Приподнявшись на локте, она серьезно заглянула ему в глаза.

— Сейчас самое подходящее время. В такое время ты можешь достичь величия, — без всякой зависти сказала она.

— Лайя, — вздохнул он. — У меня совсем другое на уме.

— У кинозвезды сбываются все желания. Деньги, аэропланы, женщины. Можно добиться всего.

— И луну с неба достать?