Жаклин Брискин - Обитель любви

• Название: Обитель любви
• Автор: Жаклин Брискин
• Издательство: ACT
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88196-775-5

События в романе происходят в конце XIX и в первые десятилетия XX века. Среди благодатной природы Южной Калифорнии живут и действуют герои книги — представители трех поколений Ван Влитов. Красивые, благородные, способные на самопожертвование, они сомневаются, страдают, ищут и находят свое место в жизни, свое счастье, свою любовь.

---

Три-Вэ вышел и закрыл за собой дверь.

Юта без сил опустилась в ближайшее кресло. Резной дуб затрещал под ее весом. Она вертела в руках новый котелок и вздыхала. Ей было стыдно и грустно за то, что она вышла из себя в тот вечер, но Юта ни разу не пожалела о том, что сказала правду. Она была абсолютно уверена, что именно Три-Вэ подарил Амелии и Баду то, чего они сами никогда не смогли бы иметь — ребенка.

В чем ее вина? Чарли Кингдон рано или поздно все равно узнал бы об этом...

Она положила котелок на колени и скрестила на груди свои толстые руки.

Почему она так жестоко наказана за то, что тогда не сдержалась? Чарли Кингдон же не бросил Тессу. Напротив, он перестал разговаривать с родителями и переселился жить «к ним». В этом-то Три-Вэ и винил ее. Поэтому избегал.

Он неизменно отвергал все предложения Юты помочь ему вести дела. Старая песня! Доказав, что на Сигнал-хилл есть нефть, он потерял к этому всякий интерес. Хозяин из него никудышный. Он почти не появлялся на участке. Юта была уверена, что его обкрадывают. Она любила мужа. Гордилась тем, что он джентльмен. Но больше всего ей хотелось, чтобы из многолетнего спора между братьями именно ее муж вышел победителем.

Она тяжело поднялась с кресла. Котелок скатился с ее колен и упал на паркет. Она не нагнулась за ним, решив, что слуги поднимут. В доме было четыре человека прислуги, но он почему-то всегда казался Юте пустым. Она вошла в кабинет и закрыла за собой дверь.

«Вся моя вина в том, что я выкрикнула это, а не сказала спокойно, как подобает леди, — подумала она. — За что они меня ненавидят? Почему Три-Вэ не разрешил мне даже съездить на его участок? Почему я всегда одна?»

Набор для маджонга, как сказал ей продавец, был вещью антикварной и очень ценной. В комнате было сумрачно, как всегда перед дождем. Юта с трудом различала рисунки на фишках из слоновой кости. Взяв одну фишку, она поднесла ее близко к глазам, будто надеялась на то, что изящный восточный узор сможет ответить на ее вопросы.

5

Огромные тучи приблизили сумерки, и ночью начался дождь, исхлеставший холмы и поля, барабанивший по крышам, напитавший влагой выжженные солнцем заросли чапараля. Редкие цветы, ранние тюльпаны и бледно-желтые нарциссы, не привычные к такой погоде, прибило к земле. Это был первый зимний ливень. Глинистая окаменевшая почва не пропускала влагу. За какой-нибудь час все окрестности были затоплены, а улицы, вдоль которых тянулись русла пересохших ручьев, превратились в бурные реки.

Кингдон не обращал ни малейшего внимания на непогоду. Зная о том, что в тот день в Гринвуд пожалует Три-Вэ, Кингдон уехал в «Вернон кантри-клаб». Это было злачное место, где у бутлегеров можно было достать выпивку. Здесь собиралась киношная публика.

С полдюжины пилотов-каскадеров, среди них и Текс, сидели за столиком в углу и говорили об авиации. Кингдон угощал.

Около одиннадцати он неуверенно поднялся.

— Хочешь, я отвезу тебя домой? — предложил Текс.

— Почему?

— Потому что ты не в порядке, — ответил Текс.

— Сам доберусь, — сказал Кингдон.

Он был пьян, но садиться за руль в таком состоянии ему было не впервой.

Он включил «дворники», которые заелозили из стороны в сторону по лобовому стеклу. Включенные фары освещали темную затопленную местность. Кингдону казалось, что он попал на другую планету. Дождь барабанил по крыше его «ланчии».

Он был уже на территории нового городского квартала неподалеку от Вестерн-авеню, когда его машину вдруг занесло. Организм, хоть и под воздействием алкоголя, все же был натренирован за годы полетов и не подвел его. Он машинально повернул руль в сторону заноса и отпустил педаль тормоза. Но колеса продолжали буксовать, и он вдруг почувствовал, как руль в его руках начинает проворачиваться.

Ему навстречу неслось дерево. Толстый ствол неумолимо надвигался. Он инстинктивно закрыл лицо руками, защищая глаза. Удар, и он услышал, как что-то треснуло в запястье его левой руки. В лицо брызнули осколки лобового стекла.

А потом все словно остановилось. И дождь уже не лил, а медленно падал вниз. Можно было даже различить отдельные капли. В этом гипнотическом состоянии его мозг освободился от оков, душа воспарила.

«Как легко было бы сейчас умереть».

Он часто подумывал о самоубийстве, и уже не впервые у него в воздухе дрожала рука на руле высоты. Когда он штопором несся к земле в небе над Фэр-ан-Тарденуа в горящем «ньюпоре», он отчаянно выкрикивал слова молитвы... Но сейчас его останавливал отнюдь не страх перед физической болью. Не страх перед смертью. Просто для него акт самоубийства был бы не только грехом, но и проявлением трусости.

А если он погибнет в результате несчастного случая?

«Всего-то и нужно... обычный несчастный случай, — подумал он. — Несчастный случай, авария — и конец многолетней борьбе с самим собой, конец несчастьям, которые я причиняю людям, печали, омрачившей лицо Тессы, причина которой — во мне... Несчастный случай — это не трусость».

Постепенно он пришел в себя. Левую руку саднило, правый глаз дергался. Кто-то открыл дверцу машины. Человек с накинутым на голову капюшоном плаща уставился на Кингдона.

— Слава Богу, вы живы! Вот это удар! Ваша машина неслась так стремительно, что я заподозрил худшее... Ба, да ведь вы никак капитан Вэнс, верно?

Этот человек настоял на том, чтобы доставить Кингдона домой. Тесса послала за доктором Уоллвью, который обработал изрезанное осколками стекла лицо Кингдона и распорядился приложить к глазу сырой бифштекс. Он забинтовал его левую руку, наложил шину и сказал:

— Смещения нет. Закрытый перелом.

Кингдон спал до позднего утра. Когда он проснулся, Тесса в своем кабинете говорила по телефону. Кингдон, застонав, поднялся с постели. Из-за забинтованной руки он не мог принять душ. Подойдя к зеркалу, он принялся изучать свое отражение. Белые бинты на лбу и на глазу, который выпирал из-под них, точно опухоль. Лицо бледно-желтое, как канцелярский клей. Рука сильно дрожала, так что нечего было и думать о том, чтобы побриться. «Красавчик!»

Почистив зубы, он вернулся в спальню. Тесса стояла у окна, за которым все еще накрапывал дождь.

— Ничего, со мной и не такое бывало, — сказал он, вновь забираясь в постель.

Тесса повернулась, и он увидел, что она очень бледна.

— Это был не несчастный случай! — произнесла она дрожащим голосом.

— А, ну конечно! Знаменитая кинозвезда, героический летчик нарочно разбивается на своей сделанной на заказ машине во время ливня! Ты же видела, в каком состоянии я был вчера. Пьян в стельку!

— Почему?

— Что «почему»?

— Почему ты так много пьешь?

— Потому что у нас «сухой» закон, почему же еще?

— Если... Если наш брак причиняет тебе такую боль, я... Они правы. — Ее голос обрел твердость. — Кингдон, нам не надо было жениться.

Он прищурившись смотрел на нее здоровым глазом.

— Любимая, у меня похмелье. Я сейчас не в той форме, чтобы обсуждать то, что невозможно. Мы с тобой были в разлуке три года. Ничего из этого не вышло. Ты предлагаешь попробовать еще разок? Сколько это будет продолжаться?

— Ты пьешь для того, чтобы заглушить в себе боль.

— Не давай воли своему воображению, Тесса. Твой муж пьяница — вот и все. — Он потер рукой ноющий висок. — Что ты сказала моему боссу?

— Что твою машину занесло на мокрой дороге.

— То есть врать не стала. И что он ответил?

— Сказал, чтобы ты не беспокоился. Крупные планы уже отсняли, а для остальных воздушных трюков они возьмут Текса. — Она помолчала и прибавила: — Он сказал, чтобы я прятала от тебя выпивку.

— Вот видишь? А ты дала волю своему воображению. Зачем объяснять простое сложным? Это ты во всем виновата. Если, начиная с этой минуты, ты перестанешь подпускать меня к выпивке, я не смогу разбиваться на машинах в дождливую погоду.

— Это правда был несчастный случай?

— Да, — честно ответил он. — И еще: я выплатил все свои долги. Так что Римини больше мне не указ!

— Ты перестанешь сниматься? — спросила она.

— Вот закончу этот фильм и все. Мне это уже надоело. Твой муж превратится в бедного, но честного летчика.

Она улыбнулась.

— Так-то лучше, — сказал он. — А теперь слушай. Я врезался в дерево. Только и всего. Не пытайся отыскать в этом какой-то подтекст. Я принимаю тебя такой, какая ты есть. И прошу от тебя того же. Хорошо?

Она посмотрела на него так, будто видела его насквозь. У него появилось ощущение, что она понимает его лучше, чем он сам.

— Да, — тихо произнесла она. — Это был несчастный случай.

Он откинулся на подушки.

— Когда ты в следующий раз увидишь, что я наливаю себе стопку, напомни мне об этом похмелье.

Она поцеловала его в лоб.

— Так лучше?

— Лучше.

Она позвонила, чтобы принесли кофе.