Джейн Арбор - Любовь на Рейне

• Название: Любовь на Рейне
• Автор: Джейн Арбор
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-227-00183-9

Вирджиния не чаяла когда-нибудь стать владелицей процветающего имения на берегу Рейна. «Вайнберг Раус» достался ей нежданно-негаданно, по завещанию внезапно умершего жениха, Эрнста Рауса. Однако управляющий имением Ингрэм Эш отказывается верить в бескорыстие девушки. Вирджинии остается лишь надеяться со временем заставить этого привлекательного англичанина изменить свое о ней мнение.

---

— Вы хотите сказать, что если бы у них был телефон?.. — с надеждой спросила Лизель.

— Я просто уверена, что, будь у них телефон, Крис обязательно позвонил бы, — успокаивающе проговорила Вирджиния, полностью убежденная в том, что не ошибается на этот счет.

Ханнхен демонстративно не явилась на инструктаж, который Лизель провела с Вирджинией и Альбрехтом на тему условий содержания щенка.

После этого Альбрехт был предоставлен самому себе; при этом его задача по скорейшей акклиматизации нового жильца отнюдь не облегчалась зловещим ворчанием Ханнхен насчет «никому не нужных собак» в доселе безупречно чистом доме.

В тот вечер Вирджиния улеглась спать так и не дождавшись возвращения Ингрэма. Немного почитав, она наконец уснула, но затем опять проснулась, услышав какой-то странный звук, походивший на пронзительное «И-и-и…», в котором было что-то от писка ушастой совы.

Щенок! Вирджиния села в постели и прислушалась. «И-и-и…» Опять то же самое. Альбрехт наверняка не мог его услышать, а потому она решила сходить и посмотреть, в чем там дело. Однако к тому времени, когда Вирджиния всунула ноги в шлепанцы и накинула халат, призывный щенячий «SOS» уже затих — причина происшедшего стала ей понятна, когда она увидела полоску света, пробивавшуюся из-под кухонной двери. Когда Вирджиния приоткрыла створку двери, ее взору предстала фигура Ханнхен, пересекавшая кухню со стороны судомойни с щенячьей корзиной в руках.

Обе застыли на месте как вкопанные, пока Ханнхен наконец не проговорила — ворчливо и вызывающе, словно ее застали на месте преступления:

— Ну и муженек у меня! Если уж заснет, то спит как убитый. А нам лежи и слушай, как скулит эта кроха, которую от мамаши-то еще не надо было отрывать.

С этими словами она проследовала к объекту своей неизменной радости и гордости — громадной центральной печке, сделанной из бронзы и чугуна, — после чего опустила корзину со щенком на пол и распахнула печную дверцу.

— Я тоже его услышала, бедняжку, — осмелилась вставить Вирджиния.

— Да кто же такое не услышит — разве что только Альбрехт, бревно эдакое, — презрительно пробормотала Ханнхен, с шумом разгребая угли. — Малыш, конечно, замерз, а потому и закричал, как любой другой младенец. И кто же теперь о нем позаботится? Только вы, фрейлейн, да я, больше некому. Уж конечно не эти двое важных мужчин, из-за которых он здесь появился. Ни Альбрехт, ни герр Ингрэм — нет уж!

— Мне кажется, Ингрэма вообще в доме нет, — попыталась было заступиться за него Вирджиния, после чего опустилась на колени, чтобы погладить щенка по шелковистой головке. — А может, он также и проголодался? Теплого молочка бы ему.

Однако услышала в ответ:

— Он уже получил свой ужин. Не следует перегружать его желудок, — решительно произнесла Ханнхен. — Нет-нет, он просто замерз и почувствовал себя одиноко.

Вирджиния все так же стояла на коленях, держа ладони перед печкой и размышляя на тему этой неожиданной суматохи: как она и Ханнхен впервые за все это время оказались связанными чем-то вроде сочувственного союза! Про себя она уже решила, что это согласие следовало закрепить и развить.

— Ну, раз в судомойне ему показалось слишком холодно, может, позволим ему остаться до утра здесь, в кухне? — отважилась предложить Вирджиния.

Однако тут же поняла, что зашла слишком далеко.

— Нет, здесь я его оставить не могу, — покачала головой Ханнхен. — Я так и сказала Альбрехту. Ему должно быть тепло и удобно — но не здесь. — Она задумчиво кивнула, после чего, издав гортанное «ах», опустила щенка назад в корзину и вышла из комнаты, бормоча про себя: «Die kleine Warmflasche»[4].

Вернулась она с детской бутылочкой, наполненной горячей водой и в мягкой синей плюшевой обертке. Приложив бутылку к щеке, она проверила ее температуру, затем довольно неуклюже опустилась на колени и подсунула ее под слой тряпок в лежаке щенка.

— Ну вот, — явно удовлетворенная собой, проговорила она, — теперь он и не обожжется, и согреется.

Ну что ж, пока все идет хорошо, подумала Вирджиния. Маловато, конечно, чтобы разбить лед отчужденности, но как знать, может, все же где-то он и треснул.

Тем временем Ханнхен с таким усердием и старательностью принялась поправлять укрывавшее щенка одеяло, словно хотела максимально продлить эту процедуру. Охваченная любопытством, Вирджиния также опустилась на колени и принялась наблюдать за ее действиями; вот в такой позе — стоящими на коленях друг рядом с другом, с лицами, слегка озаренными падавшим из печки светом, — их и застал Ингрэм, который неслышно вошел в комнату.

О своем появлении он возвестил вопросом;

— Что это вы здесь делаете? Что происходит?

Услышав за спиной голос, женщины вздрогнули и поднялись. Заговорили они почти одновременно.

Ханнхен:

— Ну какая же суматоха от этой собаки — не дает добрым людям поспать!

Вирджиния:

— Он замерз и заскулил, вот мы обе и пришли посмотреть, чем можем ему помочь.

— Ну и как, помогли? — довольно безучастным тоном спросил Ингрэм. Затем он подошел, чтобы взглянуть на спящего щенка, и хотел было пощекотать его нос, полускрытый складками одеяла, но в этот момент Ханнхен неожиданно отдернула корзину.

— Довольно, герр Ингрэм, — решительным тоном произнесла она. — Я его уложила спать, а вы теперь разбудите, и потом из-за его дурацких завываний никто из нас вообще до своей кровати не доберется!

С этими словами она направилась в сторону судомойни, бормоча себе под нос какой-то бессвязный мотив.

Оставшиеся двое посмотрели друг на друга.

— Вы с Ханнхен, похоже, отчасти наладили отношения между собой? — спросил Ингрэм. — Когда я вошел, вы обе походили на двух сестриц — почитательниц огня во время процедуры торжественного обряда.

Вирджиния застенчиво откинула со лба пряди волос и запахнула на груди халат.

— А может, скорее уж как две ведьмы из «Макбета»?

— Суть остается одна и та же: две женщины-заговорщицы, — прохладным тоном произнес Ингрэм. — Впрочем, нет — настоящая ведьма обязательно должна быть седой, не так ли? Среди них не бывает ни блондинок, ни темных шатенок вроде Ханнхен. — Он шагнул вперед и небрежным жестом поддел пальцем свободный локон ее волос. — Надо бы вам как-нибудь окончательно распустить их, — заметил он. — Зачем прятать в пучке такую красоту?

— Я… — Вирджиния нервно дернула головой, и рука его опала. — Мне так лучше.

— Лучше, чем что?

— Просто — лучше, — кротко повторила она. — Я всегда собираю волосы в пучок. При такой длине носить их распущенными… это больше подходит для подростков.

— А может, для Лорелеи[5]? Хотя для этого, возразите вы, вам необходимо быть прочной как камень, иметь перламутровую расческу и отменного пловца в роли любовника. — Он повернулся к Ханнхен, которая опять возвращалась к ним. — Ну как, все тихо на судомоечном фронте? Можем мы наконец спокойно улечься в свои постели?

Служанка с шумом захлопнула дверцу печки.

— Вы — можете. Фрейлейн тоже может. А мне придется присмотреть вот за этим. Если огонь и дальше будет так полыхать, уголь еще до утра весь выгорит.

— А кто его так распалил? И зачем? — Ингрэм взял у нее из руки кочергу и склонился над печкой. — Оставьте как есть, я сам обо всем позабочусь. Спокойной ночи вам обеим.

Оказавшись у себя в комнате и начав снимать халат, она ненадолго задержала руку под волосами, чуть приподняв их на затылке, а затем отпустив в тщетной попытке заново пережить то же ощущение, которое она испытала при легком прикосновении руки Ингрэма.

Но почему этот весьма фривольный жест, который она едва ли позволяла какому-либо другому мужчине, вызвал у нее такую сладостную дрожь? Несмотря на то, что ей было отнюдь не холодно, Вирджиния почувствовала легкий озноб, одновременно досадуя на себя за то, что поддалась этому сиюминутному капризу, который применительно к ним двоим был абсолютно лишен какого бы то ни было смысла. Осознавал ли Ингрэм… Ведь если разобраться, то кто угодно, но только не Ингрэм захотел бы общаться с… Ирмой. Нет-нет, она даже в мыслях не станет связывать Ирму и Ингрэма друг с другом. Возможно ли такое, чтобы у этой пары было между собой что-то общее? Абсолютно ничего — за исключением разве лишь того, что стоит Ирме чего-то захотеть или скомандовать, как он тут же подчиняется. А это, в свою очередь, означало… Впрочем, как подсказал Вирджинии этот сиюминутный порыв откровения, ей отнюдь не хотелось знать, что именно это означало.

Поутру пришел Альбрехт и, несомненно под воздействием соответствующего внушения со стороны супруги, извинился за причиненное его щенком ночное беспокойство.

— Ничего, все в порядке, — успокоила его Вирджиния. — Появление в доме нового щенка или котенка на некоторое время всегда оборачивается круглосуточной суматохой.