Петр Смычагин - Тихий гром. Книги первая и вторая

• Название: Тихий гром. Книги первая и вторая
• Автор: Петр Смычагин
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

Действие романа челябинского писателя Петра Смычагина происходит после революции 1905 года на землях Оренбургского казачьего войска. Столкновение между казаками, владеющими большими угодьями, и бедняками-крестьянами, переселившимися из России, не имеющими здесь собственной земли и потому арендующими ее у богатых казаков, лежит в основе произведения. Автор рассказывает, как медленно, но бесповоротно мужик начинает осознавать свое бесправие, как в предреволюционные годы тихим громом копится его гнев к угнетателям, который соберется впоследствии в грозовую бурю.

---

…Наутро, стараясь не шуметь, дабы не привлечь внимание соседа и избежать его услуг, в путь снарядились Мирон с Тихоном едва начало светать. Заметно теплее стало против вчерашнего, но так же пасмурно было.

Впереди всадник показался. На сером в яблоках коне ехал рысью навстречу.

— Здорово, мужики! — подъехав, осадил он серого.

— Доброго здоровья, Иван Василич! — чуть не хором ответили братья уважаемому человеку. Смирнов это был.

— Какая нужда гонит вас по этакой погоде?

— А сам-то небось тоже не без нужды скачешь? — спросил Тихон.

— Я из городу, на заимку свою заглянуть хочу.

— А у нас вчерашней ночью двенадцать быков откормленных со двора угнали, — пожаловался Мирон. — Вчерась ездили на Прийск с Кириллом Дурановым. Туда вроде бы следы указывали, да ничего не нашли.

— Он и указал, небось, на прийсковскую дорогу? — лукаво сощурил глаза Иван Васильевич, разглаживая богатырским кулаком усы.

— Следы-то сами увидали, а он пособить взялся.

— И-э-эх, вы! Учит он вас, учит, да все, видать, не впрок. Раз уж Петля на закат кажет, так ехать — дураку понятно — на восход следует… А ведь я ваших бычков, знать, видал…

— Да ну?

— Ездили мы вчерась поразмяться, зайчишков поглядеть — стрелять-то рано еще, не переоделся косой, — так вот за Марьиным логом встрелись нам трое верховых татар, табунок здоровенных быков гнали…

— Куда гнали-то? — перебил его Мирон.

— А вот, пожалуй, на город и направлялись они. Быки-то, язви их, показались мне знакомыми, да не спросил я: до татар не близко было… Ну, удачи вам в поисках, — пожелал Иван Васильевич и тронул коня.

Ох и крепок же русский мужик задним умом! Не нами сказано. Теперь-то обо всем догадался Мирон, рассказал Тихону о вчерашнем зайце, которого он так и не мог увидеть.

— Там, стало быть, поворотили они целиком, без дороги, — заключил свои выводы Мирон. — Ба-альшой крюк для отвода глаз согнули.

— А зайца-то вовсе и не было, — подхватил Тихон. — Петля тебе, как дитенку, только что не ладошкой глаза-то на следы прикрыл, а рукавом, да голову твою этим зайцем заворотил в другую сторону, поколь нужное место проехали.

— Так, выходит, — глубоко вздохнул старший брат, сожалея об упущенном времени. Ведь до чего же просто надул его Петля этим зайцем! Остановиться бы там да поглядеть следы-то! Но для того и ездил Кирилл Дуранов, для того и дня не пожалел.

В полверсте от Токаревки — близкого пригорода, смыкавшегося с окраинными городскими улицами, — выстроилась целая семья ветряных мельниц. Один ветряк стоял совсем недалеко от дороги. Людей и подвод возле него не было видно, лишь засыпка, весь белый от муки, сидел на сходцах, покуривая трубку.

— Давай подвернем к ему, — предложил Тихон, — может, видал чего, ежели здеся прогоняли…

Подвернули и не покаялись. Засыпка, бородатый мужик лет пятидесяти, выслушав Рословых, сказал, указывая трубкой на дорогу.

— Вчерась пополудни вот тута прогоняли трое конных татар табунок шибко больших быков. Видать, издалека гнали. Так-то бы я, может, и не заметил, да один бык у них прямо напротив мельницы лег на дороге. Ох и хлестали они его бичами! Хвост крутили и уши вывертывали — не встал!

— А бык-то какой масти, — спросил Тихон, — не приметил?

— Как же не приметить, ежели он тута часов пять али шесть пролежал! Все глаза измозолил. Остальных-то угнали они, а этого бросили. Большой, красно-пестрый. Под брюхом и по боку белая шерсть, на лбу большое белое пятно. Левый рог извернут книзу… Он?

— Он. Там еще один, похожий на этого должен быть.

— Ну, теперь ни которого, считай, нету, потому как погнали их прямо на бойню к Яманчуеву. А там и с большими справляются скоро…

— Как же они отсталого-то увели? — допытывался Тихон.

— Не увели. Так и не встал он, видать, совсем ноги порешил, отбил то есть в дальней дороге. Вечером, уж темнеть стало, приехали сюда на сильной тройке, в ломовые сани запряженной, завалили его (на сани-то невысоко), так и поволокли по грязи. След от кованых саней по всей дороге пробороздили. Езжайте по нему, он вас и приведет, куда надо… Да вон отседова бойню-то видно.

— Спасибо, добрый человек! — сказал Мирон, трогая Ветерка. — Давно знаем эту бойню.

На дороге ясно виден был след кованых полозьев, придавленных огромной тяжестью и высветливших землю до блеска. Кое-где по нему виляли узкие полосы колесных шин.

— За Мухортиху аль за Бурлака нам Петля казню этакую сотворил? — размышлял вслух Мирон, не упуская из виду следа.

— За то, что снопы ему в суслоны составили, — сердито усмехнулся Тихон. — Сам вчерась сказывал, будто за добро добром платится.

Все чаще выглядывавшее солнце распарило мужиков в шубах и шапках — распоясались, шубы распахнули.

— Стой, Мирон! — вдруг ухватил Тихон за вожжи, держа в этой же руке только что снятую опояску. — Куда ж мы едем-то?

— На бойню.

— А чего делать там станем? Вышибут нас оттоль в шею и концы остальные попрячут… В полицейский участок завернуть надоть сперва.

Мирон не стал перечить столь разумному доводу и круто поворотил коня на городскую дорогу.

— Поедем к Чернову, — сказал он, — к Василию Никитичу. Чать-то, пособит он нам, не откажет. Мы ведь с им давно знакомы. В церковно-приходской школе в Бродовской вместе годок учились.

Полицейский участок, где Василий Никитич служил частным приставом, находился, к счастью, недалеко от окраины. И сам хозяин участка оказался на месте.

— О, Мирон Михалыч! — встретил он старшего Рослова, торопливо выбираясь из-за стола, задевая за обшарпанный край изрядным брюшком. — Сколько лет, сколько зим!

— Желаю здравствовать, Василий Никитич! Только зим, наверно, на одну поменьше, потому как нонешняя лишь пожаловать грозится.

— Ты один, что ли?

— Да нет, брат у меня там с конем остался, Тихон.

— Так зови его сюда!

— Стоит ли? По делу ведь я, Василий Никитич. А время не терпит.

Мирон без задержки рассказал всю историю с пропажей быков. Еще не дослушав его, Чернов сдернул с вешалки шинель и начал одеваться.

— За большого человека ты заставляешь меня взяться, Мирон Михалыч, ох, за большого! — говорил Чернов, опоясываясь ремнем поверх шинели и гремя по полу шашкой. Безбородое лицо его казалось особенно широким, возможно, оттого, что пышные темные усы как бы разделяли его надвое, торча широкими вениками возле пухлых щек. С таким тузом не страшно двинуться к Яманчуеву в гости.

На улице Мирон хотел посадить Василия Никитича рядом с Тихоном в ходок, сам же взгромоздился было на козлы. Но пристав, сознавая всю важность визита к столь знатному в городе человеку, потребовал себе коня и прихватил с собою еще двух конных городовых.

Потеплело на душе у братьев Рословых. Надежда забрезжила на справедливый конец этой грабительской истории. На бойне, даже не спросив, где хозяин, прошли все пятеро в помещение. Остановившись возле густой кровавой лужи, Василий Никитич поправил пухлым кулаком усы и, заложив руки назад, приказал:

— Шкуры ищи, Мирон Михалыч: быков-то уж теперь нету.

Встав к большой куче с разных сторон, Рословы начали перекидывать шкуры. Сырые, тяжелые, они обвисали и подвертывались парны́ми краями, шлепаясь в новую стопу. Мимо Рословых прошел молодой татарин-рабочий и будто невзначай обронил:

— Вон в той ищите, не здесь!

Но братья, увлеченные поиском, не успели заметить, куда показал человек, желающий помочь им, а тот отошел в дальний конец бойни и принялся править лезвие ножа на широком бруске.

Мужики еще для виду покопались в этой куче и перешли к соседней. Тихон заметил, что с другой стороны к ним приближается пожилой рабочий, и насторожился.

— Справа в крайней ищите! — громко прошептал человек, отвернувшись от них, и, не задерживаясь, прошел дальше.

Видимо, добрая душа была у этих людей, коли, рискуя своей работой, они решились помочь ограбленным. Многое, стало быть, знали они о делах своего богатого хозяина. Другие рабочие бойни, занимаясь каждый своим делом, будто не замечали пришельцев.

Братья Рословы, осмотрев концы шкур еще в двух кучах, перешли к указанной.

— Вот она! — весело сказал Тихон, оттаскивая в сторону огромную бурую шкуру с грязно-белыми подпалинами в пахах. — И мета наша на левом ухе.

— Довольно, Мирон Михалыч, довольно! — махнув сверху вниз рукой, остановил братьев Василий Никитич. — Ясно, что и остальные здесь.

Круто повернувшись через левое плечо, Василий Никитич почти наткнулся на хозяина бойни, словно из под земли выросшего, и остановился, глядя на него в упор. Яманчуев — небольшого роста, щуплый татарин, с узенькой длинной выбеленной бородой и редкими белыми усами — отвел глаза в сторону, сжался как-то, вроде бы желая исчезнуть, и, переступая ногами в расшитых мягких сапогах, чисто по-русски подтвердил: