Петр Люкимсон - Фрейд: История болезни

• Название: Фрейд: История болезни
• Автор: Петр Люкимсон
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Психология
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03673-4

В книге представлена научно-популярная биография Зигмунда Фрейда (1856–1939) — создателя психоанализа, оказавшего огромное влияние не только на последующее развитие психиатрии, психологии, философии, социологии и других отраслей гуманитарного знания, но и на всё мировоззрение современного человечества. Отталкиваясь от высказывания Фрейда, что главным его пациентом был он сам, Петр Люкимсон ведет его жизнеописание как «историю болезни», убедительно доказывая, что в основе теории психоанализа лежат психологические и психиатрические проблемы героя книги, порожденные его принадлежностью к еврейскому народу и особенностями жизненного пути. Обобщая и анализируя наследие Фрейда, а также многочисленные труды, посвященные его жизни и учению, автор пытается отделить сделанные им подлинно гениальные открытия в области познания человеческой природы от спекуляций и передергиваний, которые Фрейд не раз позволял себе в различных трудах.

знак информационной продукции 18+

---

Каким образом ребенок в возрасте полутора лет знал цифры, тем более римские, и умел определять время по часам, Фрейд не объясняет. Но всё это, как и многие другие несостыковки в этом рассказе его не смущают. Главное, что «пасьянс опять сошелся». Все фобии и склонности пациента, сам его параноидальный образ мышления получили объяснения, и объяснения эти полностью подтверждали теорию Фрейда о развитии детской сексуальности с ее генитальной, анальной и снова генитальной стадиями, роли бессознательного в этом развитии и т. д. Если же какие-то факты в эту концепцию не укладывались — что ж, тем хуже для фактов.

Точно так же обстояло дело, когда в дни войны Фрейду приснился сон о гибели его сыновей. Любой другой человек на его месте решил бы, что такой сон отражает вполне понятный страх за судьбу детей, оказавшихся на фронте. Но подумать так означало бы подвергнуть сомнению собственную идею о том, что любой сон воплощает в себе исполнение желаний. Этого Фрейд позволить себе не мог, а потому с ужасом пришел к выводу, что подсознательно он завидует молодости сыновей и тайно желает их смерти.

С этой точки зрения история «волчьего человека» — квинтэссенция образа мышления Фрейда и его учения, парадоксальным образом соединяющего в себе эпохальные открытия феноменов человеческой психики и субъективную, подчас откровенно противоречащую здравому смыслу их трактовку.

«Как Панкеев ко всему этому отнесся, согласно его собственным воспоминаниям, само по себе целая история, — пишет Пол Феррис. — Он не поверил в сцену в спальне („ужасно притянуто за уши“), он знал, что Фрейд не вылечил его — навязчивые желания и тревога не покинули его до конца жизни, — но в то же время Фрейд был для него „гением“ с „очень серьезными глазами, которые вглядываются в самое дно души“. Благодаря Фрейду, он, по его словам, смог жениться на Терезе, няне из Мюнхена, в которую был влюблен. Фрейд стал для него отцом, которого ему не хватало, „новым отцом, с которым у меня были прекрасные отношения“. В терминах психоаналитики это называется „позитивным переносом“ — банальное, но, вероятно, вполне удовлетворительное объяснение, как Фрейд помог Панкееву и многим другим пациентам. Он стал для них другом и советчиком.

Даже среди психоаналитиков есть скептики, считающие эту историю слишком фантастической, но для большинства она остается прекрасным музейным экспонатом, который лучше не трогать. Некоторые говорят о несоответствиях и общей невероятности… Слышатся отголоски собственного детства Фрейда над кузницей. „Перед нами биография или автобиография?“ — спросит критик»[233].

Последний вопрос, безусловно, не имеет однозначного ответа. Вероятнее всего, Фрейд и в самом деле перенес на Панкеева свои собственные детские впечатления об увиденном им половом акте родителей и придал ему такое значение потому, что как мужчина прекрасно понимал пристрастие Панкеева к позе «а-tergo».

Психиатры же убеждены, что Фрейд не мог вылечить Панкеева, страдавшего психическим расстройством, отягощенным наследственностью (его дядя, отец и сестра покончили самоубийством на фоне явно развивавшегося у них психического заболевания). Сама статья «Из истории одного инфантильного невроза», будучи законченной в начале 1915 года, была опубликована только в 1918 году.

Финал истории «волчьего человека» известен. Серж Панкеев стал первым пациентом Фрейда, подлинное имя которого было предано огласке, и в этом качестве он стал знаменит. Революция разорила его, и последние годы он жил на щедрые пожертвования психоаналитиков, а затем и всего международного психоаналитического движения. Панкеев гордился своей славой и, подходя к телефону, говорил: «Волчий человек слушает…»

«Само поведение Фрейда, то, как он меня слушал, разительно отличало его от тех его знаменитых коллег, с которыми мне приходилось сталкиваться до сих пор и у которых я обнаружил почти полное отсутствие глубокого психологического понимания. При первой же встрече с Фрейдом у меня возникло ощущение того, что я познакомился с выдающейся личностью», — вспоминал Сергей Панкеев.

О том, что сеансы психоанализа всё же оказались для Панкеева действенными, свидетельствует и то, что его мать отслужила по возвращении сына литургию, в которой в знак признательности за успешное лечение попросила священника упомянуть и доктора Фрейда. «Итак, православный священник торжественно молился за благополучие „Сигизмунда“, которого он, вероятно, считал одним из членов нашей семьи», — с улыбкой констатирует Сергей Панкеев в своих воспоминаниях[234].

* * *

Тем временем «наши славные победы» обернулись для многих австрийцев горькими личными потерями. В Вену стали приходить похоронки, и у Фрейда появились пациенты, впавшие в глубокую депрессию, утратившие всякий вкус к жизни из-за гибели сыновей и мужей. Самого Фрейда поздней осенью 1914 года настигло письмо о смерти любимого старшего брата Эммануила, то ли случайно выпавшего из поезда, то ли покончившего таким способом жизнь самоубийством. Из-за войны письмо добиралось из Англии до Австрии три недели.

Резко возросшее число скорбящих подтолкнуло Фрейда к работе над статьей «Скорбь и меланхолия», замысел которой он начал обдумывать еще до войны — в связи с большим количеством пациентов, страдающих от «меланхолической депрессии». Судя по всему, депрессивное состояние, которое в наши дни является самым распространенным видом психического расстройства, уже во времена Фрейда встречалось достаточно часто. Именно с жалобами на «меланхолию», длящуюся месяцами, а подчас и годами, обращались к Фрейду и другим психоаналитикам многие пациенты, и это требовало, во-первых, объяснения ее природы с психоаналитической точки зрения, а во-вторых, ответа на вопрос о том, насколько психоанализ способен справиться с данным видом «невроза». В трауре, состоянии скорби по умершему Фрейд увидел одно из проявлений депрессивного состояния, вместе с тем существенно отличающееся от депрессии как таковой.

В начале статьи Фрейд указывает на то общее, что сближает между собой два этих состояния психики: оба они обычно порождены утратой… сексуального объекта или некой абстракции, которая для человека могла играть роль такого объекта. То есть причиной скорби или депрессии может стать не только потеря любимого человека, но и, скажем, потеря любимой работы, крах идеологии, приверженцем которой был этот человек, и т. п. Но если скорбь — это лишь эмоция, которая на какое-то время стала определяющей в настроении и поведении человека, но рано или поздно она сменится иными, позитивными эмоциями, то меланхолия — нечто другое. Во-первых, как уже было отмечено, меланхолия-депрессия имеет затяжной характер, а во-вторых, «на психическом уровне меланхолия отличается глубоко болезненным дурным настроением, потерей интереса к внешнему миру, утратой способности любить, заторможенностью всякой продуктивности и понижением чувства собственного достоинства, что выражается в упреках самому себе, поношениях в свой адрес и перерастает в бредовое ожидание наказания. Эта картина станет более понятной, если мы примем в расчет, что скорбь обнаруживает те же самые черты, кроме одной-единственной: расстройство чувства собственного достоинства в этом случае отсутствует…».

Так как в тот период Фрейд еще жил полемикой с Юнгом, то ему было крайне важно доказать, что и эти два чувства вполне объясняются с точки зрения его, фрейдовского, а не юнговского понятия либидо.

«Как же работает скорбь? — писал Фрейд. — Я считаю, что не будет никакой натяжки, если изобразить ее следующим образом: критерий реальности показал, что любимого объекта больше не существует, и теперь требуется отвлечь всё либидо от связи с этим объектом. Против этого возникает понятный протест — везде и всюду можно наблюдать, что человек неохотно покидает позицию либидо даже тогда, когда маячит замена. Протест может быть таким интенсивным, что происходит отрыв от реальности и сохранение объекта с помощью психоза галлюцинаторных видений. Нормой является ситуация, когда принцип реальности одерживает победу. Но всё же он не может сразу выполнить свою задачу. Его реализация проводится, в частности, с большими затратами времени и накопленной энергии; при этом в психике продолжает существовать утраченный объект. Любое отдельное воспоминание или ожидание, в котором „либидо“ прочно связано с объектом, прекращается, перезамещается, и в нем происходит ослабление либидо…»[235]

Далее Фрейд довольно подробно и точно воспроизводит такие хорошо известные современной медицине симптомы депрессии, как чувство вины, заниженная самооценка и т. д., очень осторожно добавляя к ним и снижение сексуального влечения. При этом он обращает внимание на то, что, по сути дела, самообвинения находящегося в состоянии депрессии человека носят обманчивый характер — на самом деле чаще всего они представляют собой замаскированные упреки в адрес близких людей. «Их жалобы на себя — это жалобы на кого-то… они не стыдятся и не скрываются, потому что всё уничижительное, сказанное ими, в общем-то, высказывается о другом человеке, и они далеки от того, чтобы засвидетельствовать своему окружению собственные смирение и покорность, которые подобали бы столь недостойным личностям…»[236] — поясняет Фрейд и далее переходит к объяснению депрессивного состояния с позиции теории либидо.