Аким Олесницкий - Древнееврейская музыка и пение

• Название: Древнееврейская музыка и пение
• Автор: Аким Олесницкий
• Жанр: Религиоведение

Исследование-пособие «к пониманию музыкальных терминов, встречающихся в Библии», о значении музыки в религиозной и повседневной практике евреев ветхозаветных времён, опубликованное в «Трудах Киевской духовной академии» за 1871 г., в котором взвешиваются популярные на то время толкования других исследователей. © gerado

---

Замѣчательный образецъ самаго широкаго употребленія пѣнія въ домашней жизни въ позднѣйшей еврейской исторіи представляютъ ѳерапевты, принадлежащіе по своей жизни отчасти іудейству, отчасти Египту. «Во время стола, говоритъ Филонъ, одинъ изъ представителей секты читалъ поученіе, послѣ котораго начиналъ похвальную пѣснь Богу, составленную имъ самимъ, или кѣмъ-либо изъ старѣйшинъ. Во время пѣнія царствовала глубокая тишина; къ поющему всѣ прислушивались и въ концѣ строфъ пѣсни мужчины и женщины выражали свое согласіе громкими восклицаніями: аминь, аллилуіа и под. Послѣ ужина всѣ раздѣлились на два хора мужчинъ и женщинъ; то раздавались отдѣльные голоса, то пѣлъ весь хоръ; то стояли неподвижно, мѣрно двигались взадъ и впередъ. Наконецъ, пришедши въ экстазъ, соединялись въ одинъ хорь и пѣли вмѣстѣ, подражая израильтянамъ, воспѣвшимъ похвальную пѣснь Іеговѣ, по переходѣ чрезъ Чермное море. Въ этомъ проходила вся ночь. Встрѣтивъ новою пѣснію восходящее солнце, оставляли собраніе и каждый возвращался въ свою молельню»[236]. Судя по этому описанію, ѳерапевты внѣшнюю форму своихъ обрядовъ взяли изъ египетскихъ храмовъ Озириса и Изиды, гдѣ ночными хорами и плясками выражалось нетерпѣливое ожиданіе солнца — источника жизни.

Что касается драмматической игры и театральныхъ представленій, то евреи ничего не знали объ этомъ до римскаго періода. Въ этомъ отношеніи и вообще семиты представляютъ совершенную противоположность индоевропейскимъ народамъ, родоначальники которыхъ арійцы имѣли театры въ глубочайшей древности. Египтяне, въ другихъ случаяхъ помогавшіе еврейскому генію, въ этомъ случаѣ не могли оказать никакого содѣйствія, какъ и сами они познакомились съ театромъ только при содѣйствіи грековъ. Но ни греки, ни римляне не осмѣливались строить театровъ въ древнихъ священныхъ городахъ Египта, гдѣ существовали храмы. Только Александрія, городъ совершенно греческій, и Антиное, городъ, построенный императоромъ Адріаномъ, имѣли театры во всемъ Египтѣ. Въ отношеніи евреевъ впрочемъ были попытки со стороны нѣкоторыхъ археологовъ открыть слѣды древняго театра во времена царей іудейскихъ. Патеръ Менетріеръ[237] въ словахъ Соломона: «я собралъ пѣвцевъ и пѣвицъ»[238] видитъ указаніе на то, что народъ еврейскій въ это время зналъ драмматическую музыку или, по его выраженію, музыку récitative. Ксаверій Маттей, въ своемъ переводѣ псалмовъ италiанскими стихами, каждый псаломъ, какъ кантъ, раздѣляетъ на многiе голоса, такъ что исполнители во взаимномъ отношеніи образуютъ настоящія драмматическія дѣйствія. Конечно въ книгѣ псалмовъ много драматизма литературнаго, состоящаго въ перемѣнѣ лицъ говорящихъ и описываемыхъ мѣстностей; но заключать отсюда о знакомствѣ евреевъ съ театральными представленіями Маттей не имѣлъ основанія. Но особенное вниманіе искателей древняго драмматизма обращала на себя книга Пѣснь Пѣсней, признанная бл. Іеронимомь, Оригеномъ, Корнеліемъ — a Lapide и многими другими за драмму почти полную. Бл. Іеронимъ въ предисловіи къ своему переводу четырехъ бесѣдъ Оригена, видитъ въ монологахъ этой книги сценическія дѣйствія, сложенныя Соломономъ; по его мнѣнію монологи и діалоги этой пѣсни были пѣты или произносились речитативомъ. Оригенъ также видитъ въ книгѣ Пѣснь Пѣсней настоящую драмму, въ которой выступаютъ различныя лица съ различными пѣснями и дѣйствіями. Корнелій — а Lapide раздѣляетъ книгу на пять дѣйствій[239]. Волтеръ не знаетъ ничего болѣе натуральнаго, болѣе простаго, какъ драматическая игра Пѣсни Пѣсней, и видитъ въ ней эскизъ драмматической поэзіи грековъ[240]. Ренанъ въ своемъ сочиненіи Cantique des cantiques прилагаетъ даже переводъ книги въ такомъ видѣ, какой, по его мнѣнiю, она должна была имѣть на сценѣ древнееврейской. Вся книга у него раздѣляется на пять дѣйствій, изъ которыхъ первыя два происходятъ въ дворцѣ Соломона, третье на улицахъ Іерусалима, четвертое и пятое снова во дворцѣ, а эпилогъ въ Салемѣ, родинѣ Суламиты, въ глубинѣ сада. Дѣйствующія лица книги Пѣснь Пѣсней по Ренану были слѣдующія. Суламита, пастухъ, царь Соломонъ, братья Суламиты, дамы и граждане іерусалимскіе, дружина Соломона и пастуха (нѣмыя лица) хоръ и мудрецъ, извлекающій наставленіе. По его мнѣнію драмму Пѣснь Пѣсней играли древніе евреи въ теченіи семи дней обыкновенно происходившихъ въ празднованіи бракосочетанія. Отсутствіе постепенности въ развитіи дѣйствія въ книгѣ Пѣснь Пѣсней, говоритъ Ренанъ, объясняется тѣмъ, что различныя дѣйствія игрались въ различные дни седмичнаго празднованія бракосочетаній. Въ подтвержденіе своей мысли Ренанъ ссылается на Шефера, по которому въ настоящее время въ Даміеттѣ и нѣкоторыхъ мѣстностяхъ Сиріи подобнаго рода забавы употребляются при свадебныхъ празднествахъ, въ теченіе семи дней, которые и нынѣ посвящаются на это празднованіе; женихъ и невѣста каждый разъ являются въ новомъ костюмѣ, не узнаютъ другъ друга и ищутъ другъ друга въ толпѣ. Этотъ именно обычай послужилъ къ составленію книги Пѣснь Пѣсней или лучше книга Пѣснь Пѣсней представляетъ монологи и дѣйствія въ томъ видѣ, въ какомъ они обыкновенно разыгривались въ семействахъ еврейскихъ при бракахъ[241]. Не входя въ подробное разсмотрѣніе гипотезы Ренана, замѣтимъ только, что, по нашему мнѣнію, книга Пѣснь Пѣсней не могла имѣть никакого отношенія къ сценѣ. Еслибы, примѣняясь къ постоянно мѣняющемуся характеру монологовъ книги Пѣснь Пѣсней представить соотвѣтственную перемѣну декорацій, то ее нельзя было бы объяснить никакимъ механизмомъ. Въ одно и тоже время актеръ являлся бы и на сценѣ и отсутствующимъ, потому что, напр., немедленно послѣ словъ, которыя Ренанъ влагаетъ въ уста пастуха, о немъ говоритъ Суламита какъ объ отсутствующемъ. Пастухъ и царь у Ренана говорятъ одинаково и въ концѣ пастухъ одерживаетъ побѣду надъ царемъ, что совершенно не въ духѣ еврейскаго міросозерцанія. Къ этому нужно прибавить свидѣтельство еврейскаго преданія, которое уже въ глубокой древности предупреждало возможность сближенія кн. Пѣснь Пѣсней съ сценическими произведеніями Индіи и Греціи. «Кто подобнымъ образомъ различаетъ стихи Пѣсни Пѣсней, говоритъ талмудь, тотъ несчастій низводитъ въ міръ»[242]. Вообще нужно сказать, что театральное искусство древности стоитъ въ тѣсной связи, по своему происхожденію, къ миѳологіи; гдѣ нѣтъ послѣдней, тамъ нѣтъ и театра. Евреи и вообще семиты, почти не владѣя никакою миѳологіею, не только не могли создать чего либо похожаго на театръ, но напротивь, оказывали сильное противодѣйствіе всякимъ стороннимъ попыткамъ этого рода. Даже нынѣшніе мусульмане остаются вѣрными этой древней антипатіи къ театру; всѣ попытки постройки театра въ Бейрутѣ и въ Алжиріи не привели ни къ чему. Что касается извѣстныхъ въ настоящее время на востокѣ мистеріи, разыгриваемыхъ особенно въ Персіи въ годовщину смерти Али, то это плодъ персидскаго генія, во всемъ противоположнаго семитизму. Оттого и замѣчаніе Маттея[243], что книга Пѣснь Пѣсней пѣлась среди плясокъ съ различными мимическими движеніями мущинами и женщинами въ храмѣ и въ процессіяхъ, какъ кая-то мистерія, поразительно по своей азартной неосновательности. Всякаго рода переряживаніе, маскированіе, входившія въ составъ нѣкоторыхъ языческихъ праздничныхъ игръ и могшія послужить зерномъ къ образованію театра, евреямъ положительно были запрещены. «Женщина не должна наряжаться мущиною и мущина не долженъ надѣвать женскаго платья; мерзокъ предъ Iеговою всякій дѣлающій подобное». «Даже въ одежду изъ разныхъ тканей не одѣвайся»[244].

Только Иродъ Великій въ первой разъ предложилъ евреямъ неизвѣстныя имъ дотолѣ зрѣлища. Однимъ изъ первыхъ дѣлъ его, по утвержденіи своей власти, было учрежденіе въ честь Августа іерусалимскихъ игръ, знаменитыхъ своими борцами и наѣздничествомъ; для чего были построены имъ въ Іерусалимѣ театръ и амфитеатръ за городомъ, блиставшіе изумительною роскошью. Чтобы привлечь народъ объявлены были большіе призы, и, дѣйствительно въ Іерусалимъ скоро начали стекаться изъ разныхъ сторонъ атлеты, гимнасты, звѣреукротители, а также пѣвцы и музыканты. Однакожъ, не смотря на заманчивый видъ невиданныхъ доселѣ зрѣлищъ, народъ еврейскій съ ужасомъ посмотрѣлъ на это нововведеніе, справедливо видя въ немъ нарушеніе закона и древняго обычая. Иродъ принужденъ былъ убѣждать народъ что пѣніе и музыка извѣстны были и ихъ предкамъ, и особенныя формы, какіе эти искусства получили въ театрахъ, говорилъ Иродъ, сами въ себѣ не заключаютъ ничего преступнаго. Наконецъ евреи были убѣждены вступить подъ своды театра, стѣны котораго были украшены трофеями и надписями въ честь Августа. Послѣднее обстоятельство чуть было не заставило евреевъ бѣжать изъ театра еще до начала спектакля. «Что это значитъ»? спрашиваетъ Иродъ неожиданно заволновавшуюся въ театрѣ толпу. «Какъ, отвѣчали ему, здѣсь самыя стѣны дышатъ законопреступленiемъ, изображая запрещенныя Моисеемъ человѣческія фигуры. Ничего не отвѣчая, Иродъ приказываетъ снять всѣ украшенія, и въ одну минуту стѣны, совершенно обнаженныя, представляли зрителямъ одни безобразные крючки, на которыхъ висѣли знамена и изображенія[245]. Поднявшійся въ публикѣ по этому случаю смѣхъ былъ уже на сторонѣ Ирода, а взвившійся затѣмъ занавѣсъ, неслыханныя доселѣ мелодіи, беззастѣнчивая игра довершили остальное, такъ что чрезъ 70 лѣтъ послѣ Ирода Великаго между евреями являются записные актеры. Одинъ изъ нихъ, нѣкто Алитъ за свой артистическій талантъ былъ любимцемъ императора Нерона и пріобрѣлъ громкую извѣстность во всей имперіи[246]. Изъ того, что этотъ актеръ быль въ короткихъ отношеніяхъ къ историку Іосифу, можно заключить, что онъ принадлежалъ къ умѣренной фарисейской партіи. Позже въ Римѣ являются многіе іудеи въ этой профессіи, хотя вообще далеко не доходило до того, чтобы, какъ полагаютъ Флери и Маттей, въ Палестинѣ первыхъ вѣковъ христіанства, какъ въ древней Греціи, всякій неискусный въ музыкѣ и поэзіи, составлявшихъ сущность сценическаго искусства этого времени считался невоспитаннымъ[247].