Василий Шатилов - Знамя над рейхстагом

• Название: Знамя над рейхстагом
• Автор: Василий Шатилов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Моабит составляли преимущественно рабочие кварталы, фабрики, мастерские и железнодорожные станции, казармы и кирки. Был здесь и большой госпиталь, была и тюрьма. Имелся и свой собственный Тиргартен, называемый в отличие от настоящего Кляйн Тиргартеном. Он уступал в размерах своему большому собрату раз в десять.

По этому району нам и предстояло наступать в южном направлении. Но сначала надо было очистить от противника железнодорожную станцию Бойссельштрассе, находящуюся примерно в километре от моста. Кирпичные станционные постройки, хорошо укрепленные, приспособленные для кругового обстрела, представляли собой сильный узел сопротивления, который перекрывал нам путь кинжальным огнем.

Попытки штурмовать станцию в лоб не принесли успеха. Немцы сами несколько раз переходили в контратаки. В ходе этих боев в тяжелом положении оказался КП 2-го батальона, расположившийся в каменной коробке железнодорожного пакгауза. Старшим там был капитан Андрей Логвинов, который по приказанию Зинченко шел со 2-м батальоном и в числе первых оказался на южном берегу канала. Под его командой семь человек отбивались от наседавших немцев гранатами и автоматным огнем. Им бы не удалось остаться в живых, если б на помощь не подоспела одна из рот.

Тогда я сказал командующему артиллерией:

- Товарищ Сосновский, делай что хочешь, но чтобы через полчаса Бойссельштрассе можно было взять голыми руками.

- Будет сделано, товарищ генерал, - коротко ответил Григорий Николаевич.

Через 10 минут с нашего НП можно было наблюдать впечатляющую картину. В вечернем небе над крышами домов пронеслись огненные языки "катюш". Станция полыхнула слепящими вспышками. Прокатился могучий грохот. Это заработала дивизионная артгруппа. И снова по вокзальным зданиям метнулись вспышки.

Спустя пятнадцать минут артиллерия смолкла. И тогда с нескольких сторон к Бойсселыптрассе устремились бойцы. Станция была взята. В плен сдалось более ста вражеских солдат во главе с офицером.

А по восстановленному мосту через Фербиндунгс-канал уже двигались орудия и танки. Дивизия прорвала городской оборонительный обвод и открыла путь в глубь Моабита.

Солнце давно скрылось за домами. Стало совсем темно. С нашего наблюдательного пункта видны были лишь яркие зарницы на той стороне канала. С несколькими штабными офицерами я пошел пешком через мост, вслушиваясь в звуки затихавшего боя. От канала веяло прохладой. Но дышалось тяжело воздух был какой-то густой, пропитанный гарью и пылью.

Наша группа подошла к железной дороге. В стороне, справа, виднелся темный забор со сторожевыми вышками. Оттуда доносились громкие голоса, шум. Свернули к забору. Перед нами предстал концентрационный лагерь - еще один на нашем пути.

Бойцы открыли ворота, и из них высыпала густая толпа. Свет карманных фонарей выхватывал из темноты жалкие лохмотья и изможденные лица. Бойцы расступились, и я оказался перед получившими свободу узниками. Их было тысячи полторы. Одни из них плакали от счастья, другие обнимали наших солдат, третьи исступленно повторяли:

- Дайте нам оружие! Мы хотим помогать вам! Увидев перед собой генерала, они принялись просить еще настойчивее:

- Возьмите нас в бой!

Я поднял руку. Постепенно шум стих.

- Дорогие товарищи, Красная Армия достаточно сильна, чтобы в ближайшие дни окончательно овладеть Берлином. Спасибо вам, но вашей помощи не требуется. Да это вам и не под силу. Будет самое лучшее, если вы сейчас приведете себя в порядок, оденетесь...

Утром я отправился на новый НП, подготовленный в трамвайном парке. Когда я вошел в чердачное помещение красного кирпичного здания, мне показалось, что там никого нет. Но потом увидел в углу за столиком нашу штабную телефонистку Веру Кузнецову. Возле нее, склонившись, стоял невысокий, крепкий Василий Гук. Он что-то нашептывал Вере на ухо, и такое робкое, нежное выражение было на лице лихого разведчика, что я изумился. А Вера смотрела мечтательным взглядом куда-то вдаль. Но ужо в следующее мгновение все изменилось, так что я подумал даже, не почудилось ли мне все это. Гук резко выпрямился и, сделав пол-оборота, четким уставным голосом доложил:

- Товарищ генерал, энпе подготовлен, связь налажена!

Заметив краску на Вериных щеках, я понял, что зрение не обмануло меня.

За окном виднелись освещенные ранним солнцем крыши домов. Дым, стлавшийся над городом, переливался багряными и розовыми тонами. На липах во дворе дрожала веселая листва. И сквозь глухой, несмолкающий грохот, доносившийся со всех сторон, прорывалось щебетание какой-то пичуги. Что поделаешь, была весна. Она следовала своим законам, не желая знать о тяжелом сражении, терзавшем обреченный город.

Вера посмотрела на меня деловым взглядом.

- Вызови Мочалова, пусть доложит обстановку, - сказал я ей.

У Мочалова все шло хорошо. Его полк переправился через канал на подручных средствах и теперь продвигался справа от 756-го полка.

Грохот боя, несколько поутихший за ночь, теперь снова нарастал. Штурмовые батальоны пробивались по узким, густо заселенным улицам Моабита. Тактика их действий несколько изменилась. Если на широких аллеях Панкова и Плётцен-зее они наступали главным образом клином, или, как это принято называть, углом вперед, то теперь боевые порядки строились углом назад. Фаустники здесь представляли особенно серьезную угрозу для танков и самоходных орудий. Поэтому пехота выходила вперед, растекалась по тротуарам, ведя огонь по домам, расположенным на противоположных сторонах, расчищая дорогу танкам. При этом наши бойцы с успехом использовали фаустпатроны - захваченное у врага оружие пришлось им по душе. Танки оберегались особенно заботливо. Их у нас сильно поубавилось. Если вначале штурмовые отряды имели по 4-6 танков, то теперь их было по 2-3 - потери, понесенные нами за время боев в Берлине, не восполнялись.

Когда на пути наступавших встречались баррикады или пулеметные точки, защищенные бронированными колпаками, танки останавливались и били по этим целям. Случалось, что снаряды оказывались бессильны. Тогда такие точки обходили. Из укрепленных подвалов и первых этажей домов гитлеровцев выкуривали химики. Имевшиеся у них бутылки с горючей смесью вызывали пожары. Саперы тем временем закладывали взрывчатку, и гарнизонам этих горящих и подорванных зданий не оставалось ничего, кроме как поднять руки или попытаться спастись бегством.

В заводском районе, где улицы были пошире и на них выходили большие дворы, штурмовые группы и отряды наступали углом вперед.

По мере того как мы приближались к центру города, накал схваток нарастал. Гитлеровское командование пополняло обороняющиеся подразделения, бросая в пекло сражения наспех сколоченные боевые группы. От пленных мы узнали, что в Моабит в этот день были направлены отряды, сформированные из курсантов школы переводчиков главного командования вооруженных сил и из состава охраны авторемонтных мастерских Берлина. Но это, разумеется, не могло оказать существенного влияния на ход событий.

Около 11 часов позвонил Переверткин:

- Василий Митрофанович, слушай, какие дела. Направление твое будет теперь на восток, к Малому Тиргартену. Ближайшая задача - овладеть тюрьмой, последующая - выйти к Шпрее у моста Мольтке. Двести седьмая пойдет за тобой во втором эшелоне. Слева чувствуешь локоть сто семьдесят первой? Нет? Она подзавязла около учебного плаца, никак взять его не может. Желаю удачи.

Отдавая распоряжения командирам полков, я испытывал чувство радостного волнения. Вот теперь-то сомнений нет - нам предстоит сражаться в районе рейхстага. От моста до него каких-нибудь полкилометра.

На НП появился Артюхов.

- Товарищ генерал, прошу полюбоваться на геббельсовскую стряпню, - и он протянул мне лист газетной бумаги. - Вот дает, колченогий!

Это был "Берлинский фронтовой листок", датированный 27 апреля. Коллективными усилиями мы не без труда принялись переводить его текст:

"Браво вам, берлинцы!

Берлин останется немецким! Фюрер заявил это миру, и вы, берлинцы, заботитесь о том, чтобы его слово оставалось истиной. Браво, берлинцы! Ваше поведение образцово. Дальше так же мужественно, так же упорно, без пощады и снисхождения, и тогда разобьются о вас штурмовые волны большевиков... Вы выстоите, берлинцы, подмога движется!.."

Этот наигранный оптимизм звучал как издевательство над теми, кто, напрягая все силы в отчаянном, безнадежном сопротивлении, оставлял квартал за кварталом на подступах к сердцу столицы...

Кто-то сплюнул и выругался. Мы не могли даже улыбаться. Вероятно, и сами немцы так же реагировали на обращение шефа нацистской пропаганды.

- Ну а как у наших настроение? - спросил я Артюхова. - Как, штурмовые волны большевиков не разбиваются о защитников Берлина?

- Какое там разбиваются, - засмеялся Михаил Васильевич. - Комбатам и ротным приходится придерживать людей, чтобы не рисковали понапрасну. Я приказал сделать флажки для штурмовых отрядов и групп. Будем их устанавливать на главных зданиях.