Роберт Кондратенко - Морская политика России 80-х годов XIX века

• Название: Морская политика России 80-х годов XIX века
• Автор: Роберт Кондратенко
• Издательство: Издательско-торговый дом «ЛеКо»
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-902236-32-0

В монографии изучаются процессы и явления, характеризующие морскую политику России в один из самых сложных периодов истории отечественного флота — возрождения после поражения в Крымской войне и перехода от деревянных парусных к броненосным винтовым кораблям.

Предназначена для специалистов и широкого круга читателей, интересующихся военной историей.

---

Тем временем в Петербурге все больше осваивались с мыслью об уступках Китаю. Как указывалось выше, в пользу такого решения говорило и финансовое положение России, и относительная слабость войск на Дальнем Востоке, и необходимость уделять внимание Ахалтекинской экспедиции генерала М.Д. Скобелева, а также стремление сохранить спокойствие на границах своих среднеазиатских владений с Китаем и Афганистаном. 30 ноября состоялось заседание Особого совещания под председательством Д.А. Милютина, на котором, по настоянию министра иностранных дел и нового главы финансового ведомства, А.А. Абазы, было принято решение возвратить Китаю долину реки Текес и не требовать изменений в правилах торговли. Но участники совещания не желали отказываться от тех статей Ливадийского договора, которыми предусматривалось учреждение российского консульства в городе Урумчи и разрешалось плавание по реке Сунгари, что имело как военное значение — для знакомства с водной коммуникацией, ведущей в глубь территории Маньчжурии, так и экономическое — позволяя посредничать во внешней торговле последней, и даже политическое, ибо зависимость в торговле могла сделать Пекин более покладистым в отношениях с Петербургом.

Встретившись с Н.К. Гирсом 3 декабря, Цзен наконец согласился взять за основу Ливадийский договор, пересмотрев его положения. При этом китайский уполномоченный проявил твердость и вынудил российских дипломатов снять весьма важную статью с требованием судоходства по Сунгари. 14 декабря на Певческом мосту подготовили ноты о допустимых изменениях в договоре, 15 декабря А.И. Кояндер телеграфировал из Пекина, что по уверениям приближенных Ли Хунчжана Китай подпишет соглашение на выдвинутых Россией условиях, а 28 декабря Цзунлиямынь предписал Цзену сделать это немедленно[145].

Хотя в действительности Петербургский договор был подписан лишь 12 февраля 1881 года, уже в декабре 1880 года Морское министерство стало уделять Тихоокеанской эскадре меньше внимания. Эскадра же, командование которой 11 декабря временно принял контр-адмирал О.Р. Штакельберг, оставалась в японских портах до весны 1881 года, ожидая ратификации договора цинским правительством.

В конце 1880 года окончательно определился план действий сухопутных и морских сил России в случае войны с Китаем. Он был установлен запиской начальника Азиатского отделения Главного штаба, генерал-майора Л.Н. Соболева, от 21 декабря, высочайше утвержденной 23 декабря и переданной в Главное Адмиралтейство 30-го. В записке отмечалось, что война с Китаем «есть одна из самых трудных политических и военных задач, так как невозможно и думать окончить одним ударом»[146].

Для решающего удара, утверждал Л.Н. Соболев, необходимо демонтировать два — три корпуса, что вызовет расход 200–300 млн руб. и ослабит армию на западной границе, создавая «опасные усложнения» при существующей внешнеполитической обстановке.

Несколько страниц записки отводилось описанию театров военных действий: западного, охватывавшего Восточный Туркестан и Джунгарию; восточного, включавшего территории Восточной Монголии и Маньчжурии; и морского. На западном театре, разоренном самими китайцами при подавлении восстания дунган, предусматривались только активно-оборонительные операции вблизи границ, дополняемые мерами по созданию независимых от Пекина буферных «мусульманских государств: Кашгарского и Джунгарского», о которых еще в 1878 писал К.П. фон Кауфман[147].

На восточном предполагалось наступление по Амуру и Сунгари вглубь Маньчжурии, вплоть до Гирина, для чего требовалось «расширение речных средств», на морском же — охрана эскадрой собственного побережья и блокада китайского, с бомбардированием приморских пунктов и высадкой десантов[148].

Судя по всему, записка составлялась на случай разрыва в ближайшем будущем, так как принимала в расчет возможности многочисленной эскадры С.С. Лесовского, которую ожидало неизбежное сокращение по экономическим соображениям, тогда как китайский флот вскоре должен был увеличиться, о чем в Главном штабе знали из донесений военных и дипломатических агентов в европейских странах. Перспективу его роста, конечно, отчетливее всего рисовали сообщения морских агентов, особенно Н.А. Неваховича. 17 октября он донес о предполагаемой покупке Пекином в Англии двух крейсеров с ходом 16 уз, превосходившим скорость большинства российских кораблей, а 26 ноября — о заказе заводу «Вулкан» в Штеттине двух броненосцев[149]. Кроме того, Китай приобретал мины заграждения, самодвижущиеся мины Уайтхеда и другое вооружение. Казалось, что соседняя империя превращается в достаточно опасного сухопутного и морского противника, и до Японо-китайской войны 1894 года, изменившей расстановку сил на Дальнем Востоке, России приходилось всерьез считаться с нею.

Китайский броненосец «Дин-Юань», строившийся германской фирмой «Вулкан»

Крейсер «Европа», на котором С.С. Лесовский прибыл в Японию

В декабре 1880 года, ожидая ратификации цинским правительством Петербургского договора, еще не избавившийся от костылей С.С. Лесовский и формально замещавший его О.Р. Штакельберг на всякий случай приняли меры для обеспечения эскадры всем необходимым. Начальник морских сил провел секретные переговоры с шанхайским торговым домом «Мелчерс и К°» о снабжении российских кораблей в японских портах[150].

Стараниями К.В. Струве и О.Р. Штакельберга удалось заручиться выгодными условиями нейтралитета Японии в возможной войне России с Китаем[151]. Их задача облегчалась тем, что несмотря на казалось бы состоявшееся в начале 1881 года соглашение между Токио и Пекином о разделе островов Рюкю, отношения двух государств оставались прохладными, и Петербург мог рассчитывать на доброжелательную позицию Японии.

Свое расположение японцы демонстрировали 21 января 1881 года, во время аудиенции у микадо контр-адмирала О.Р. Штакельберга со штабом и командирами кораблей, затем во время осмотра японскими моряками российских судов на Иокогамском рейде 29 января. Но особенно оно проявилось во время приема в столице адмирала С.С. Лесовского, который после ратификации 3 мая китайцами Петербургского договора готовился к возвращению на родину. 25 мая бывший начальник морских сил пришел на «Европе» из Нагасаки в Иокогаму, где его встретил морской министр адмирал Кавамура. Оттуда С.С. Лесовский отправился в Токио и 26 мая нанес визиты князьям императорского дома, министрам и иностранным дипломатическим представителям. 3 июня состоялась аудиенция у микадо, а на следующий день в честь почетного гостя был дан парад войск токийского гарнизона и прощальный обед[152]. Без сомнения, такие проводы объясняются не только официальным статусом С.С. Лесовского или воспоминаниями о его плавании к берегам Японии на фрегате «Диана» в 1854 году, о чем на прощальном обеде говорил Кавамура, но и внешнеполитической ситуацией. По окончании чествования, адмирал 7 июня отплыл на «Европе» в Гонконг.

Уходил в прошлое Кульджинский кризис, преподавший российскому правительству и, в частности, Морскому министерству несколько уроков. Прежде всего, он выявил слабость сухопутных сил, дислоцированных вдоль границ Китая, особенно на Дальнем Востоке. Исправить сложившееся положение было трудно, главным образом потому, что малонаселенные области Восточной Сибири с трудом могли обеспечить продовольствием и резервами даже расквартированные там в мирное время части. Их личный состав, вооружение, боеприпасы приходилось доставлять морем из Одессы и Кронштадта, что обходилось достаточно дорого и требовало времени, драгоценного в случае внезапного обострения отношений с соседями. К тому же, крайне растянутые морские коммуникации оказались бы весьма уязвимыми, особенно при столкновении с Англией.

Обычный состав отряда судов в Тихом океане, не превышавший к началу 1880-х годов трех-пяти крейсеров, не позволял эффективно действовать против Китая. С началом кризиса его пришлось увеличить и довести до 12 кораблей, включая два броненосных, к которым присоединились три корабля Сибирской флотилии и пароход Добровольного флота «Москва»[153].

Однако сосредоточение их на театре завершилось осенью, и лишь благодаря неподготовленности китайцев это промедление не сказалось на положении дел. Вместе с тем выяснилось, что такое соединение трудно снабжать, особенно углем, и ремонтировать, учитывая отсутствие на берегах Тихого океана вполне обустроенных российских баз. Так, даже во Владивостоке тогда не было дока, а небольшие и плохо оборудованные мастерские располагали не более чем 200 работниками, две трети из которых составляли матросы Сибирской флотилии[154].

Впрочем, несмотря на свои недостатки, Владивосток сохранил значение главного российского военного порта на Тихом океане. С.С. Лесовский, прежде выступавший за перенос портовых учреждений в залив Святой Ольги или соседнюю бухту Святого Владимира, осмотрев их, отказался от такой мысли. 17 ноября 1880 года он писал А.А. Пещурову: «Все эти три бухты замерзают и слишком удалены от театра предполагаемых войн»[155]. Однако, по его мнению, за отсутствием лучшего предпочтение следовало отдать Владивостоку, уже освоенному и относительно хорошо продовольствуемому: мясо туда доставляли корейцы, а овощи выращивали местные китайцы-манзы. К тому же размеры бухты Золотой Рог позволяли разместить в ней большую эскадру.