Дэвид Мёрфи - Что знал Сталин

• Название: Что знал Сталин
• Автор: Дэвид Мёрфи
• Издательство: Рейтар
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 5-8067-0047-X

Эта книга написана разведчиком высочайшего класса: ее автор Дэвид Э. Мерфи с начала 1950-х до 1961 года был резидентом ЦРУ в Западном Берлине, в 1963–1968 годах руководил Советским отделом ЦРУ. Нет смысла объяснять, что в американской разведке это направление считалось важнейшим, так же как американское — в КГБ. Теперь Дэвид Э. Мерфи предстает перед нами как историк — глубокий, объективный и вдумчивый исследователь деятельности советских разведок в 1939–1941 годах. Известно, что истинные профессионалы разведки относятся друг к другу с большим уважением — даже если их службы, мягко говоря, не являются союзниками.

Дэвид Э. Мерфи В 1963–1968 гг. руководил советским отделом ЦРУ, который в те времена был важнейшим в американской разведке. В своей книге Дэвид Э. Мерфи с профессиональной точки зрения оценивает деятельность советских разведок с 1939 по 1941 год. Дэвид Э. Мерфи был в СССР пять раз: в 1987, 1993, 1994, 1995, 2000 году. Работал в соавторстве с генерал-лейтенантом С. А. Кондрашовым при написании книги «Поле битвы — Берлин» о деятельности ЦРУ в Берлине. Полная биография Сергея Александровича Кондрашова приведена на сайте СВР. Вот некоторые выписки из неё.

С октября 1953 года по 1955 год С. А. Кондрашов — 1-й секретарь посольства СССР в Великобритании, и.о. резидента. Это назначение было прямо связано с его предстоявшей работой со знаменитым советским агентом Джорджем Блейком, который в те годы занимал в британской разведке (SIS) должность заместителя начальника отдела, внедрявшего подслушивающую технику на советских объектах.

---

Преследуемый навязчивой идеей, что если он не будет провоцировать Гитлера, то войны не будет, Сталин не обращал внимания на эти жалобы. Действительно, 10 июня 1940 года была подписана советско-германская конвенция о «Процедурах по регулированию пограничных конфликтов и инцидентов», которая буквально приглашала немцев продолжать воздушную разведку без боязни возможных последствий. В соответствии с пунктом 5, статьи 5 конвенции «в случае нарушения границы официальные лица одной или другой стороны приступают к расследованию. Если определено, что нарушение (перелет) границы произошел ненамеренно (потеря ориентации, неисправность самолета, отсутствие горючего и т. д.), лицо, перешедшее или перелетевшее границу, подлежит немедленному возвращению». Эти процедуры наложили серьезные ограничения на советские погранвойска, подразделения Красной Армии и самолеты-перехватчики. Одновременно они поощрили Люфтваффе не только увеличить количество облетов, но и садиться на советские аэродромы для более подробного обследования их оборудования и самолетов. [354]

В период между мартом и декабрем 1940 года И. И. Масленников подписал более пятнадцати рапортов о нарушении воздушного пространства. Эти рапорта обычно посылались Сталину, Молотову и Тимошенко. Только в одном случае, о котором нам известно, военный округ попытался остаться верным приказу, изданному в январе 1940 года, и утвержденному начальником Оперативного управления Генерального штаба A.M. Василевским — о немедленном открытии огня по любому самолету, нарушившему советское воздушное пространство. 20 апреля командир бригады войск НКВД позвонил в Белорусский особый военный округ (БОВО), чтобы узнать, получил ли Округ приказ НКВД от 29 марта. Ответа он не получил, а вместо этого полковник БОВО, с которым он разговаривал, заявил, что после того, как приказ НКВД был издан, БОВО проверил в Генеральном штабе, действует ли еще январский приказ. Письменное подтверждение, подписанное заместителем начальника генштаба И.В. Смородиновым, было получено. Более ничего по этому вопросу неизвестно, но кажется маловероятным, что сопротивлению приказу от 29 марта 1940 года продолжалось. [355] Известно, что в свои рапорта по нарушению немцами советского воздушного пространства Масленников начал вставлять «ритуальную» фразу: «По самолету огонь не открывался». Дипломатические протесты были безуспешными.

Например, 26 октября 1940 года заместитель наркома иностранных дел Андрей Громыко представил памятную записку послу фон Шуленбургу, в которой описывались инциденты 22 и 23 октября, и просил германское правительство принять соответствующие шаги, чтобы гарантировать дальнейшее прекращение нарушений советского воздушного пространства германскими самолетами. Нет никакого указания на то, что немцы обратили на это хоть какое-то внимание. [356]

В рапорте НКВД, направленном руководству 20 марта 1941 года, отмечается, что «за период с 16 октября 1940 года по 1 марта 1941 года немецкие самолеты тридцать семь раз нарушали советское воздушное пространство. За тот же период шесть советских самолетов неумышленно нарушали немецкое воздушное пространство». Никаких объяснений по поводу советских действий не дается. «Полеты немецких самолетов в большинстве случаев проводятся над сооружениями укрепрайонов, явно в разведывательных целях. Эти самолеты летают над советской территорией, в среднем, на расстояния от трех до шести километров, а в некоторых случаях до восьмидесяти километров ‹…›. Когда бы эти нарушения ни произошли, пограничники заявляли протест. Немецкие власти не отрицали, что нарушения имели место, но утверждали, что вблизи границы находится много летных школ, а летчики-курсанты легко теряют ориентацию». Рапорт оканчивался словами: «Несмотря на эти объяснения немецких представителей, нарушения советского воздушного пространства продолжаются». [357]

Кто бы ни писал черновик рапорта НКВД, он был абсолютно прав. Подтверждение, что это были разведывательные полеты пришли от Харро Шульце-Бойзена («Старшина»), который передал эту информацию Арвиду Харнаку («Корсиканец») в январе 1941 года. Этот порядок продолжался до конца марта, пока куратор «Корсиканца» Александр Короткое не стал работать со «Старшиной» напрямую. Оценивая донесения «Старшины», необходимо помнить, что ни «Корсиканец», ни Короткое, ни офицеры внешней разведки в Москве, не были знакомы ни с немецкой военно-воздушной терминологией, ни с их операциями. Зачастую «Старшине» не ставились правильные вопросы или информация, которую он добывал, трактовалась неправильно, когда рассылалась руководству в Москве. Тем не менее, его сообщения о программе разведывательных полетов Люфтваффе с фотографированием, рассматриваемые в свете продолжающихся нарушений немцами советского воздушного пространства, должны были бы убедить руководство, что здесь завязано больше, чем простые навигационные ошибки летчиков-курсантов. [358]

В первом сообщении «Старшина» описывал широкомасштабные усилия фотографирования всей западной пограничной зоны СССР, включая Ленинград и Кронштадт, с использованием улучшенных фотоаппаратов. Эти снимки использовались для изготовления точных карт СССР для дальнейшего оперативного планирования. Эскадрилья, производящая фоторазведку, была известна как «Ревельштаффель» по имени ее командира Ревеля. Ее главной базой является Ораниенбург, где она значится по документам, как эскадрилья, испытательных высотных полетов. Она выполняет разведывательные полеты с баз в Бухаресте, Кенигсберге, Киркенесе. Фотографирование производится с высоты 6000 метров, и пленки отличного качества. «Старшина» также сообщил, что по заявлению германского военно-воздушного атташе в Стокгольме, в середине апреля советское правительство предъявило протест финнам по поводу перелетов советской границы самолетами с финской стороны. Финны поставили об этом в известность немцев, заметив, что для того, чтобы не вызывать осложнений в их отношениях с СССР, было бы желательно, если бы немецкие самолеты летали над морем, минуя финскую территорию, но, что они, однако, не будут стрелять по немецким самолетам, если те будут пролетать над Финляндией по пути из Норвегии. По мнению «Старшины», позитивное отношение финнов является результатом тесного сотрудничества между германским и финским генеральными штабами по составлению планов для операции против СССР. [359]

Как стало известно из послевоенных немецких источников, высотная разведка территории СССР проводилась по приказу Гитлера от октября 1940 года подразделением подполковника Теодора Ровеля, начиная с февраля 1941 года («Ревель» в донесениях «Старшины» был транслитерацией немецкого «Ровель»). «Одна группа действовала из Восточной Пруссии и покрывала Белоруссию, используя самолеты НЕ-111. Вторая группа покрывала Прибалтику самолетами DO-215-B2, сделанными Дорнье. Третья, действующая из Бухареста самолетами НЕ-111 и DO-215-B2, покрывала районы к северу от Черного моря. Из Кракова и Бухареста „специальная эскадрилья исследовательского центра высотных полетов“ покрывала районы между Киевом и Минском. Они пользовались специальными моделями Юнкерсов — Ю-88В и Ю-86Р — великолепные машины, способные достигать высоты 11000 и 15000 соответственно ‹…›. Эти самолеты имели герметизированные кабины с моторами, специально приспособленными для высотных полетов, со специальным широкоугольным фотографическим оборудованием ‹…›. План проходил без помех. Русские ничего не замечали». Эти немецкие описания программы, подтверждают донесения «Старшины» и дают дополнительные технические детали. Однако они неправы в отношении начала облетов и убеждения, что «русские ничего не замечали». В действительности они замечали, но, имея приказ Сталина не отвечать на эти провокации, ничего по ним не делали. [360]

По сообщению «Старшины», в начале января 1941 года Геринг приказал «перевести Русский отдел из министерства авиации в так называемый активный элемент штаба авиации, который работает над планами по военным операциям». К началу апреля были разработаны планы бомбардировочной кампании, как часть нападения: «Воздушные атаки будут сосредоточены на важных военных и экономических объектах; однако, из-за того, что Советский Союз имеет такую огромную территорию, в своих оперативных планах Люфтваффе сосредоточится на железнодорожных узлах в центральной части СССР, где пересекаются линии „север — юг“ и „восток — запад“. Другими целями начальных бомбардировок будут электростанции, особенно в бассейне Дона. Цели в Москве будут включать машиностроительные и шарикоподшипниковые заводы, а также предприятия авиационной промышленности».

28 марта и 21 апреля 1941 года Наркомат иностранных дел выразил протест на германские облеты в нотах Германскому министерству иностранных дел. В протесте 21 апреля отмечается 80 нарушений и описывается инцидент 15 апреля в Ровно, когда немецкий самолет был принужден к посадке советскими истребителями. В нем «нами были обнаружены фотоаппарат, несколько кассет с экспонированными пленками и разорванная топографическая карта ‹…› Советского Союза, которые все доказывают цель экипажа».