Светлана Сачкова - Вадим

• Название: Вадим
• Автор: Светлана Сачкова
• Издательство: ACT; Астрель-СПб
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-030724-1

Роман-головоломка. Роман-фантом. И просто — роман о любви в самом жестоком смысле этого слова. Жизнь благополучного бизнесмена превращается в полноприводный ад, как только в ней появляются злая стюардесса, няня-кубинка с волосатыми ногами и японские клерки, добавляющие друг другу в чай крысиную мочу.

---

И вот, готовая мысль: то, что происходит, — его вина. Полностью. Это все начал он. Той самой пощечиной.

На открытом всем ветрам газоне тужилась овчарка. Хвост на отлете и подрагивает, брови домиком. Это страшное обычно животное выглядело сейчас беззащитно, балансируя на сложенных в кучку лапах. Понимало, что уязвимо, и принимало смиренный вид: не бе-е-йте меня, пожалуйста…

Вернувшись домой, Вадим услышал телефонный звонок. Подошел к телефону:

— Алло.

— Ага, — сказали там.

И бросили трубку.

Он не мог отделаться от впечатления, что это был Саша.

Затем он увидел записку: «Уехала на пару часов». Лаконично. Скорее всего, тайно встречается с Димой. Да ради Бога.

Значит, в квартире осталась няня. Вспомнив про Марину, которая тоже могла остаться, Вадим решил прокрасться незамеченным в свою спальню, куда накануне перетащил из кабинета архивы. Все, чтобы как можно меньше передвигаться по дому. По собственному дому. Но когда-нибудь это должно было кончиться. Как и все в этой жизни.

Размышляя над тем, когда именно оно кончится, Вадим тихо стелил башмаки по ковру. В коридоре была видна полоса света из-за приоткрытой двери. Слышались также приглушенные голоса. Задумавшись, Вадим подошел ближе. И заглянул в щель.

Он увидел кубинку вместе с Мариной, примеряющих Машины вещи. Скорее всего, отданные ею самой. Женщины деловито обменивались комментариями. Остолбенев, Вадим не мог сойти с места: няня была в лифчике и трусах. Тело ее оказалось примерно таким, каким и должно было оказаться: смуглым, не юным, в валиках жира и с безразмерной задницей, распирающей хлопчатобумажную ткань. Но он остолбенел не от этого: ноги ее от трусов и до щиколоток были покрыты черными, густыми, кудрявыми волосами, какие найдутся не у всякого мужика. Это было настолько дико, что Вадим совершенно не понимал, как обе женщины могли спокойно существовать бок о бок с подобным явлением.

Между тем, засмотревшись на няню, он позабыл о Марине. Возникнув вдруг в зоне видимости, она оказалась голой — совсем. Стояла спиной, раскованно, крутила что-то в руках. Ее тело было красивее, чем Вадиму когда-либо доводилось видеть. Кожа — сияющей и гладкой. Марина наклонилась вперед, чтобы ступить ногами в какой-то предмет одежды, и между ног ее открылись половые губы, розовые и блестящие.

Вадим задохнулся, покрылся потом, насквозь пронзенный желанием. Он теперь был не в силах уйти. Марина надела платье и начала поворачиваться перед зеркалом. Вадим наблюдал в полуобморочном состоянии. Между тем кубинка подошла к Марине поближе и стала оправлять на ней шелк, разглаживая несуществующие складки, проводя руками по ее животу и груди. Вадим увидел, как у Марины отвердели соски. Она стояла совершенно естественно, все еще слегка поворачиваясь, и будто не замечала происходящего. Кубинка продолжала гладить ее и спустилась руками к бедрам, к их внутренним сторонам.

Пол под Вадимом издал едва слышный звук, такой, как если бы глухо упала книга. Звук был, для коврового покрытия над бетонной плитой, совершенно ненатуральным и показался Вадиму как бы происходящим из недр конструкции, изрыгаемым смехом. Обе женщины обернулись и начали пристально изучать щель, за которой застыл Вадим. В тонкой полоске света определялось что-то вроде авиньонских девушек Пикассо: сумбур частей тела и два черных сверлящих взгляда. Кубинка, колыхая трусами на толстой резинке, нарушила композицию и решительно подошла к двери. Сознавая, что убежать он уже не успеет, Вадим приготовился умереть на месте, сгореть от унижения и стыда. Няня, выражая одухотворенное и вместе с тем ледяное презрение, сильно толкнула дверь. Дверь закрылась беззвучно, не оставив и нитки света. Вадим, у которого перед глазами посыпались звезды, поплелся дальше на ощупь.

4

— З-з-з-з-з-з-з-з…

Вадим слушал звук собственного мозга. Электрический шум.

Пусто. Помехи.

Иногда транслировались образы из вчерашнего вечера, обросшие домысленными продолжениями.

Его стала преследовать отвратительная картина: персиковая блузка провисала под весом огромных грудей. Кажется, он где-то видел такую продавщицу.

Из кабинета он не выходил и попросил Леру никого не пускать. Во время ланча она сама без предупреждения вошла к нему с ворохом документов, встала, опершись на дверь, и молчала. Вадим медленно поднялся, приблизился и, глядя ей в глаза, закрыл дверь на замок. Лера присела: лишь для того, чтобы положить документы. Они начали аккуратно расстегивать друг на друге одежду. От Леры пахло клубникой. Она любила его — это было очевидно из вкуса ее рта, из шороха ее волос.

Когда Лера ушла, Вадиму уже не было стыдно. Запас стыда в нем весь исчерпался, и он теперь плыл во времени, не замечая полагающейся в данном случае свободы.

Придя с работы, Вадим заперся в комнате, мучительно размышляя, куда и как бы ему слинять. Но ничего не придумал.

Маша же имела планы на его счет. Она звонила ему на мобильный из своей спальни и приглушенным голосом рекомендовала выйти. После первого звонка Вадим хотел утонуть в раковине. После третьего он понял, что Маше ничего не известно, и она, скорее всего, решила предпринять кое-какие усилия в рамках пиара. Типа, сдружить их с Мариной. У Вадима даже мелькнула мысль, что случившееся накануне было спланировано: возможно, предполагалось Мариной его соблазнить. Что-то вроде проверки. Но потом он отверг эту мысль.

Через какое-то время Маша потеряла терпение: начала стучать в дверь и просовывать под нее рукописные петиции. Вадим настолько уже одурел от собственной и чужой глупости, что привел себя в порядок и спустился наконец вниз.

В столовой был накрыт стол. Лазанья, шпинат, цуккини, осьминоги, свиные уши, вино. Маша разливала вино; няня принесла хлеб. Марина, в том самом платье, спустилась, держа за руку Илюшку. Расселись. И завели беседу.

— О-о, Маша, цуккини получились великолепные! И соли, и чеснока — в самый раз! Илюшенька, тебе нравится?

— Да. Только ухо не надо!

— Нет-нет, ухо тебе не дадим. Это тетя Лена приготовила специально для твоей мамы, потому что она очень просила. Маша, вы уже попробовали?

— Лен, это просто… ну что-то с чем-то! Даже лучше, чем я ела в Испании. Обязательно мне запишите рецепт!

Хотя он теперь был уверен, что его тогда не увидели, Вадим не смотрел никому в глаза. Он не чувствовал себя вправе ощущать что-либо, кроме стыда. Теперь он уже ничего не мог сделать, ничего не мог сказать Маше. Теперь эти люди могли оставаться в доме и делать все, что им заблагорассудится.

— А как этот фильм, о котором мы говорили… как его там… Марин, вам удалось посмотреть?

— Да, да, мы с Машей ходили — очень понравился. Классный. Хотя предсказуемый. Вот, например, когда она входит в комнату… Ой, что я вам буду рассказывать — смотреть потом будет неинтересно!

— Да ничего — я сразу забуду! Я и фильмы, и книги — моментально забываю!

Когда ужин окончился, Вадим переместился с Илюшкой в гостиную. Не ощущая себя комфортно вне собственной комнаты, он не мог свободно разговаривать с сыном. Они молча сидели и катали машинки. Илюшка иногда вскидывал на него недоумевающий взгляд. Вадим обнимал его, продолжая молчать.

Внутренности его словно бы застыли. Лежали под ребрами, будто давнишние сосиски в холодильнике.

В соседнюю комнату пришла Маша; она говорила по телефону. Видимо, не зная о близком присутствии мужа:

— …И вообще, это мое авторское своеобразие. Тебе бы все как по инструкции… Секундочку… Даже когда два разных человека смотрят фильм. Один может верить происходящему, другой нет… У всех разное восприятие. Ты что — эталон?

Потом:

— Нет, ты думай, что хочешь. Ты знаешь, я уже что только не перепробовала. Что только не делала. И зависть, и ревность, и фиг знает что. Подвергла всему, что только могла придумать… Впрочем, кое-что осталось, но это, типа так, интеллектуальное развлечение…

Вадим слушал без интереса. Ему только казалось немного странным, что у Маши есть какая-то внутренняя жизнь. Она уже виделась ему пустой, словно кукла.

Ну а сам-то что, лучше?

5

— Э-э… это Семеныч, — смущенно прокряхтели в трубке.

Вадим вспомнил Семеныча, раскачивающегося на стуле и скромно жующего нарезку.

— Да, здравствуйте.

— Эта… А вы же к нам хотели заглянуть, вроде. А?

Вадим, которому вполне хватило предыдущей встречи, довольно грубо спросил:

— Что ему нужно?

Семеныч обиделся:

— Ему — ничего. Вы же сами хотели. Ну… вам так будет лучше. Ага.

Вадим вспомнил о странном звонке несколько дней назад и решил, что стоит поехать и разобраться. Расставить все точки над «i». Раз и навсегда.