Огюст Маке - Прекрасная Габриэль

• Название: Прекрасная Габриэль
• Автор: Огюст Маке
• Издательство: «Издательство Сидорович», Издательский дом «Ленинград»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-905909-29-0

Это ярчайшее, захватывающее, талантливое повествование про Габриэль д’Эстре, любовницу Генриха IV. А также знакомое время: с момента перехода Генриха Наваррского в католичество и до его женитьбы на Марии Медичи. Главный герой — прекрасный голубоглазый и белокурый юноша Эсперанс, имя которого означает «надежда». Тайна его рождения покрыта мраком, кто его родители — неизвестно. Все, что у него есть, — это загадочное письмо умершей матери и рекомендация обратиться к знаменитому военачальнику капитану Крильону, чтобы передать ему это таинственное письмо. Капитан Крильон принимает Эсперанса под свою защиту, а позже выясняется, что молодой человек — его сын.

---

— Черт побери!.. А король? — сказал Крильон.

— Их будет во Франции два, — спокойно отвечал брат Робер.

— А королевская армия?

— Их также будет во Франции две. Что я говорю? будет три, потому что у де Майенна все еще есть войско.

— Надо же сделать что-нибудь, с отчаянием сказал Крильон.

— Что? — спросил монах со своей невозмутимой флегмой.

— Король ничего не придумает! Меня никогда в этом не уверят.

— Король придумал кое-что, но если он не имеет средств привести в исполнение свои планы?

— Ба!.. А может быть, эта коронация просто выдумка?

— Нет, — с твердостью сказал брат Робер.

— А! это другое дело, если вы знаете наверняка… Но откуда узнали вы эти слухи?

— Будет долго вам рассказывать. Довольно вам знать, что я знаю это наверняка.

— Расскажите, тьфу, к черту, это стоит того!

— Нет. Это тайна исповеди.

— Король знает?

— Почти. Но я не хотел огорчать милого государя, он и так уже огорчен без меры. И он прав. Армия в Лотарингии, армия в Пикардии, армия на юге, недостаточно ли этого, для того чтобы истощить Францию? А теперь еще четвертую надо вести в Шампань.

— Не считая того, что в это время могут сделать что-нибудь скверное в Париже, если король тронется отсюда, — сказал Эсперанс.

— Именно, — подтвердил монах.

— Вы оба перечисляете опасности, — вскричал кавалер, — а не скажете ни слова о средствах к спасению!

— К спасению!.. — прошептал Понти.

— Старайся молчать, — сказал Крильон, смотря на него искоса, — а то я выцежу из тебя все вино, которым ты напился.

— Не может ли предложить нам какой-нибудь хороший способ наш брат Робер? — продолжал Эсперанс. — Его мудрость должна внушить ему средства, если я не ошибаюсь.

— Мудрость говорит: уничтожь причину, и уничтожится действие, — отвечал монах.

— Хороша штука; это разумеется само собой! — сказал Крильон. — Уничтожить ла Раме, не будет междоусобной войны. Но как его уничтожить?

— Это трудно, — произнес брат Робер, не показывая ни малейшего волнения. — Его хорошо оберегает его армия, то есть два или три полка лигеров.

Крильон с гневом кусал усы.

— Хороша армия! — продолжал он. — Пусть мне дадут двести человек, и я всю ее перевешаю.

— Вам не дадут двести человек, — сказал монах, — а если и дадут; то эти мятежники вас ждать не станут, они будут отступать перед вами до тех пор, пока увеличатся до такой степени, что будут в состоянии решиться на сражение.

— Ну а после сражения?

— Междоусобная война, — холодно сказал брат Робер. — Этого именно надо избегнуть.

— Уж не хотите ли вы уничтожить армию, не сражавшись с нею? — иронически спросил Крильон.

— Да, я хотел бы, — отвечал монах, устремив проницательный взор на воина.

Эсперанс понял, что у женевьевца есть готовая идея, и сосредоточил все свое внимание на том, чтобы угадать ее.

— Гигант пожрал бы или раздавил этих пигмеев, — продолжал Крильон, — но мы живем уж не в те времена.

— Вы такой же гигант, какими были герои Гомера, — сказал женевьевец, — и вы способны сделать все, что делали они.

— Вы думаете? — добродушно спросил Крильон.

— Кавалер, в продолжение вашей героической карьеры вы делали кое-что побольше того, чтобы входить в лагерь похищать лошадей.

— Лошадей Реза[3], — сказал Эсперанс.

— Я учился этому в моих юных летах, — сказал Крильон, — да, Улисс и Диомед среди всей армии, это прекрасно, но трудно.

— Я понимаю, — сказал Эсперанс, — надо размозжить голову этому негодяю среди его армии, и междоусобная война кончится.

— Это правда, — просто сказал Крильон.

— Это правда, — повторил женевьевец, — только убить его будет недостаточно.

— Как это? что вы еще хотите прибавить?

— Я предпочел бы, для безопасности государства, чтоб самозванца представили в суд и судили публично.

— И казнили, — добавил Крильон. — Это правда, черт побери! Я назовусь Диомедом!

— А я Улиссом, — сказал Эсперанс.

Монах встал.

— Я мог бы, если б вы согласились, оказать вам довольно важную услугу, — сказал он. — Я провел бы вас в самый центр этой армии.

— Как это? — закричали Крильон и Эсперанс.

— У меня теперь в монастыре три испанских офицера с хорошими паспортами к новому государю. Они проговорились приору дом Модесту, который, как вы знаете, олицетворенная проницательность. То немногое, что они высказали о своих замыслах, было для него достаточно, чтобы угадать все. Он тотчас отправил меня в Париж уведомить короля. Но я нашел его величество в таком унынии, что у меня недостало сил сообщить ему подробности. Я надеялся укрепиться в разговоре с вами, и Господь послал мне успех.

— Но эти разбойники испанцы не станут вас ждать, и пока вы здесь, они отправятся дальше.

— Они будут меня ждать, — спокойно сказал монах.

— Как вы можете это знать?

— Я их запер.

— Военных! Они шпагами выбьют двери.

— Я велел отнять у них шпаги.

— Они выскочат в окно и унесут свои бумаги.

— Я позаботился, чтобы с них сняли платье. Испанцы люди скромные, они не захотят бегать голые по дороге.

Крильон расхохотался и обнял брата Робера.

— Ну, пойдемте же! — вскричал Эсперанс.

— Поедемте, — сказал кавалер, взяв женевьевца за руку.

Вдруг что-то загородило им путь. Это был Понти, о котором они забыли. Он кричал:

— И я поеду, черт побери!

— А, это ты! Спи! — сказал Эсперанс.

— Прочь! — вскричал Крильон.

— Я… понял… — пролепетал Понти. — Будут драться.

— Мы не берем пьяниц; пьяница — враг. А если ты понял важное дело, которое мы задумали, пусть это будет наказанием, способным исправить тебя навсегда.

— Эспе… ранс… — пролепетал Понти, стараясь уцепиться за своего друга.

— Ступай спать, говорю я тебе! Мы сядем на лошадей, а ты не можешь даже держаться на ногах.

В самом деле, стараясь освободиться, молодой человек заставил пьяницу полететь через всю комнату. Понти стонал и старался сложить руки с умоляющим видом.

— Я тебе запретил, — серьезно сказал Эсперанс, — напиваться до потери рассудка. Ты мне поклялся и не сдержал клятву. Бог наказывает тебя.

Понти рыдал, но от опьянения не был способен сделать ни малейшего движения.

— У негодяя есть сердце, — сказал Крильон, — но он пьян как извозчик; он сейчас заснет. Оставим его и пустимся в путь.

Эсперанс и монах быстро вышли и направились к конюшням. Они сами помогли конюхам оседлать лошадей. Эсперанс унимал собак, которые, видя приготовления к отъезду, лаяли, чтоб их не забыли.

— Полно, Кир, полно Рюсто! — говорил молодой человек. — Ваши друзья лошади уходят на такую охоту, где собаки бесполезны. Оставайтесь на цепи; мы поговорим об охоте, когда я ворочусь.

Он поласкал лань, — прошептал очень тихо имя той, которая прислала ее, и вспрыгнул на седло, как только ему подвели его лошадь.

Через несколько минут три всадника скакали по дороге к Безону. Эсперанс набросил темный плащ на рясу и капюшон женевьевца, который, переодетый таким образом, не походил на монаха.

Между тем Понти, уцепившись за стол, успел встать. Все вертелось в его голове. Стаканы, серебряные блюда, золотые кубки танцевали страшную круговую пляску.

— Негодяй! — бормотал он, стараясь удержаться на ногах. — Ты пьян… ты дрожишь… ты вертишься…

Он ударил себя в лицо.

— Подлец… ты обесславлен… станут драться, а тебя там не будет! Ты опротивел твоим друзьям. Вот тебе, дуралей, вот тебе, пьяница, вот тебе, поганая свинья!

Он сопровождал каждый эпитет ударом кулака. Слуги, спрятавшиеся за дверями, смотрели на него с ужасом и уважением.

«Если он найдет ножик на столе, он способен себя убить», — думали они.

Но от ударов кулаком кровь полилась из лица; Понти еще метался, но рука тверже хваталась за стол; он с радостью смотрел, как лилась его кровь, из которой исчезало его опьянение.

— Воды! — закричал он страшным голосом. — Воды негодяю Понти!

Ему подали графин, который он с жадностью выпил, пролив порядочно на усы и на грудь.

— Хорошо, я теперь силен. А, они уехали! Ну и я поеду. Лошадь!

Он направился, описывая кривые круги, к конюшне, которую старались от него запереть. Но его бешенство разрушило бы все препятствия; принуждены были оседлать ему лошадь; только надеялись, что он не будет в состоянии на нее сесть. Но страшная воля этого человека повелевала даже непослушной плотью. Десять раз он пробовал сесть и десять раз падал. Плача от бешенства, вне себя от отчаяния, он взял шпагу в руку и закричал испуганным лакеям:

— Злодеи! Если вы мне не поможете, я всех здесь перережу! Сделайте милость, мои добрые друзья… умоляю вас!