Борис Шапталов - Испытание войной

• Название: Испытание войной
• Автор: Борис Шапталов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Фактор времени является одним из важнейших в политике, экономике, науке, военном деле. И здесь фашистская Германия его даром не теряла. В августе 1936 г. Гитлер в секретном меморандуме сформулировал цели, которых намеревался достичь. Он писал: "Я ставлю следующие задачи: 1) Через 4 года мы должны иметь боеспособную армию. 2) Через 4 года экономика Германии должна быть готова к войне".

Все было выполнено точно в срок. Появление вермахта можно отнести к организационному чуду. Создать в такие сжатые сроки многомиллионную армию, обеспечить ее материально-техническую часть, проведя огромные по объему конструкторские работы в условиях дефицита многих видов сырья и материалов, бесспорное достижение государственного управления Германии. Но главное - не объемные показатели, а достигнутый уровень боеспособности молодых вооруженных сил. Хотя и ранее германскому руководству удавалось сделать схожий военный рывок - в XIX в. Тогда прусская армия, возглавляемая Мольтке, бледно показав себя в войне с Данией в 1864 г., уже в 1866 г, на удивление всей Европе, молниеносно громит австрийскую, а в 1870-м и французскую армию, считавшуюся луч щей в мире. И дело заключалось не в многочисленности прусских вооруженных сил или наличии некоего супероружия. Прусскому командованию удалось быстро развить потенциально сильные и блокировать слабые стороны своей армии и в сочетании с лучшей разведкой, передовой стратегией и хорошей дисциплиной добиться необходимого перевеса. Это те организационные качества, от недостатка которых страдали русские вооруженные силы в войне 1877- 1878 гг. и которых просто катастрофически не хватало в 1904-1905 гг. и в Первую мировую... Увы, и японцы, и германцы били русскую армию не числом, а умением. Поэтому вредным и недальновидным было бы причину всего происшедшего в 1941 г. видеть в пресловутом мифическом "превосходстве". В деле овладения искусством организации и управления у России столь много пробелов, что учиться преодолевать их нужно, опираясь в том числе и на исторический опыт. А о том, как мы можем наладить дело организации, на какую высоту ее поднять в сравнении с противником, свидетельствует тот же опыт Великой Отечественной войны. Но в 1941 г. до этого было еще далеко.

Моральный фактор

Итак, "верхи" летом 1941 г. достойно воевать еще не умели, а "низы"?

В первом издании мемуаров К.К. Рокоссовского цензура выбросила слова, восстановленные лишь в издании 1997 г.: "Они (войска. - Б.Ш.) подверглись шоку. Чтобы вывести их из этого состояния, потребовалось длительное время". И это была правда. Но была и другая...

Если советские историки сокрушались, что войска Красной Армии не были своевременно подтянуты к границе из глубины страны, то Г.К. Жуков в мемуарах возразил им, но тоже "по-советски", т.е. с долей фальсификации: "Вполне возможно, что наши войска, будучи недостаточно обеспеченными противотанковыми и противовоздушными средствами обороны, не выдержали бы рассекающих мощных ударов бронетанковых сил врага и могли оказаться в таком же тяжелом положении, в каком оказались армии приграничных округов" (с. 260){6}. Куда более откровенно и верно эта мысль была выражена в не опубликованном при жизни Жукова отклике на статью маршала А.М. Василевского. Жуков по-военному четко заявил: "Думаю, что Советский Союз был бы разбит, если бы мы все свои силы развернули на границе... Хорошо, что этого не случилось, а если бы главные наши силы были бы разбиты в районе государственной границы, тогда бы гитлеровские войска получили возможность успешнее вести войну, а Москва и Ленинград были бы заняты в 1941 году. Г. Жуков. 6.XII.65 г." (с. 67){18}. Вот так! Не больше и не меньше. То же самое Жуков говорил ранее историку В.А. Анфилову, когда они обсуждали судьбу проекта директивы от 15 мая 1941 г. с предложением превентивного удара. Как известно, Сталин ее отклонил. Маршал заметил: "Сейчас же я считаю: хорошо, что он не согласился тогда с нами. Иначе, при том состоянии наших войск, могла бы произойти катастрофа гораздо более крупная, чем та, которая постигла наши войска в мае 1942 года под Харьковом" (1995, No 3, с. 40-41){19}. Вот и ответ тем, кто ныне считает, что напади Красная Армия первой в 1941 г., то она бы показала рейху "кузькину мать".

Чем же войска на границе отличались от тех же войск в глубине Советского Союза? Принципиально ничем. Но если у границы немецкие войска были сконцентрированы, то по мере продвижения в глубь страны они растекались, подобно армии Наполеона, по ее бескрайним просторам и постепенно теряли свою ударную мощь. Тем самым у противостоящей стороны появлялись шансы улизнуть от поражения.

В чем состояла глубинная слабость Красной Армии? Помимо уже отмеченных чисто военных изъянов, Красная Армия в 1941 г. имела еще один порок, который тщательно маскировался советской пропагандой, - это нежелание огромного числа солдат воевать. Г.К. Жуков говорил К. Симонову: "У нас стесняются писать о неустойчивости наших войск в начальный период войны. А войска... не только отступали, но и бежали, и впадали в панику". И вывод: "В начале войны мы плохо воевали не только наверху, но и внизу" (с. 335){20}.

Этой темы в советское время с учетом цензуры чуть более внятно удалось коснуться лишь генералу А.В. Горбатову. В своих мемуарах он неоднократно и достаточно подробно писал о низком боевом духе солдат и офицеров. Вот он рассказывает, что солдаты 501-го стрелкового полка 25-го стрелкового корпуса в июле 1941 г. под Витебском при первом же артналете спешили отойти в тыл. Паника необстрелянных бойцов? "Не пройдя и трехсот шагов, мы увидели с десяток солдат, сушивших у костра портянки. У четверых не было оружия" (с. 217){21}. А вот еще деталь: "Мы стали догонять разрозненные группы, идущие на восток... Останавливая их, я стыдил, ругал, приказывал вернуться, смотрел, как они нехотя возвращаются" (с. 217){21}. Нехотя возвращались в строй солдаты и позже. Уже вспоминая события октября - ноября 1941 г., А.В. Горбатов писал: "Мы производили анализ потерь за время отступления.

Большая часть падала на пропавших без вести, меньшая часть - на раненых и убитых (главным образом командиров, коммунистов и комсомольцев). Исходя из анализа потерь, мы строили партийно-политическую работу, чтобы повысить устойчивость дивизии в обороне. Если в дни первой недели мы выделяли 6 часов на работы по обороне и 2 часа на учебу, то в последующие недели соотношение было обратное" (с. 230){21}. Признание показательнейшее: обучение солдат военному делу было в тот момент менее значимым, чем пропагандистская обработка сознания красноармейцев. Ведь что толку обучать солдата, если тот норовит при первой же возможности "пропасть без вести"? Поведал Горбатов и о том, как боролись в рамках выделенных 6 часов с настроем красноармейцев сдаваться в плен. Комиссар Горбенко "довел до сведения солдат рассказ убежавшего из плена красноармейца Фролова о зверском обращении немцев с нашими пленными, об изнурительных работах и голодном пайке. В числе пленных Фролов видел и тех, кто сдался добровольно, и к ним отношение было таким же зверским. И они сильно ругали себя за то, что, поверив пропаганде противника, сдались в плен" (с. 232-233){21}.

Воспоминания, подобные этим, единичны, потому что цензура была на страже тезиса "морально-политического единства партии и народа". Например, она вымарала подобные факты из мемуаров Рокоссовского и вряд ли только у него одного. И теперь непросто собрать свидетельства обратного счета, которые либо не сохранились, либо погребены в архивах. Кое-что начинает извлекаться на свет Божий. Например, опубликовано донесение заместителя Кирпоноса генерала Ф.С. Иванова о своей инспекционной поездке в войска, где он честно писал: "Моральное состояние пехоты 27-го и 36-го стрелковых корпусов очень низкое... Много случаев оставления артиллерии и боевых машин на дорогах и на поле боя. Мною созданы заградительные отряды, но их стремятся обойти полями. Проверяя организованную мною из задержанных разрозненных частей оборону в Ровно, последнюю не обнаружил. Разошлась..." (с. 160){3}.

Показателен, например, такой штрих. В ходе следствия по делу бывшего командующего 12-й армией П.Г. Понеделина, расстрелянного в 1950 г., один из пунктов обвинения состоял в том, что в плену он вел дневник, где "подвергал антисоветской критике политику советской власти в отношении коллективизации сельского хозяйства, восхвалял врагов народа и клеветал на боеспособность советских войск" (с. 152){22}. Его товарищ по плену и коллега по службе, бывший командарм 6-й армии И.Н. Музыченко показал, что "он лично видел дневник, в котором Понеделин, излагая причины неудач Советской Армии в 1941 г., клеветнически отзывался о колхозниках" (с. 154){22}. За этими эвфемизмами совпартовского новояза скрывается следующее.

П.Г. Понеделин одну из основных причин неустойчивости войск Красной Армии видел в нежелании крестьян воевать за колхозно-крепостнический строй. Сам Н.С. Хрущев признавал, что "среди военных были "нехорошие настроения". Отступаем, потому что солдат не чувствует, за что он должен воевать, за что он должен умирать... сейчас все общее, все колхозное. Поэтому, мол, нет стимула" (с. 87){23}.