Йохен Шимманг - Новый центр

• Название: Новый центр
• Автор: Йохен Шимманг
• Издательство: Издательство Ивана Лимбаха
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-89059-188-3

Зима 2029/2030. В Германии после девятилетнего правления хунты уже четыре года у власти правительство переходного периода под руководством англичан. Бывший правительственный квартал в Берлине теперь — ничейная территория. Именно здесь начинают селиться люди самых разных профессий, которые выстраивают собственный утопический мир. Все они — образованные интеллектуалы, в большинстве случаев познакомившиеся друг с другом еще во времена сопротивления.

Но состояние блаженной свободы вскоре оказывается под угрозой: отсидевшись в заброшенных шахтах метро, хунта пытается совершить новый путч…

Йохен Шимманг родился в 1948 году, изучал политический науки и философию в Свободном университете в Берлине, занимался преподаванием. С 1993 года — свободный писатель и переводчик. Его писательская деятельность отмечена многочисленными премиями и стипендиями.

Возрастные ограничения: 12+

---

Потом я спустился вниз, на улицу. Самая середина дня и начало лета. Странное чувство, когда снова идешь по городу, где прожил больше двенадцати лет. Я точно не знал, гость я здесь или вернувшийся домой странник. Я ожидал, что все начнут на меня глазеть или что в любой момент мне встретится знакомый и спросит, вернулся ли я навсегда. Или спросит, как там было, там, далеко, на этой знаменитой территории, на другом конце страны. Но я определенно не вызывал ни у кого особого почтения или даже интереса. Не было во мне ничего бросающегося в глаза, ничего такого, ради чего люди начали бы на меня оглядываться или странно, пристально смотреть.

Наконец я отправился обедать в ресторан «Золотой Лебедь», где мы, бывало, сиживали с Антоном или с другими сотрудниками фирмы. Обеденный наплыв посетителей уже миновал. Никакого Антона или других знакомых из нашей фирмы. Хозяин узнал меня и кивнул, но вопреки моим ожиданиям не стал спрашивать, где я болтался так долго. Официант тоже узнал и, подавая меню, осведомился, «вернулся ли я в страну»? Вернулся ли я? В данный момент — да, но что дальше, загадывать нельзя. Я заказал шницель.

27

Стоя на противоположной стороне площади и глядя на распахнутые окна там, наверху, я разглядел силуэт женщины в помещении, которое когда-то было моей кухней. Ее фигура была в тени, но потом она внезапно подошла с кофейником в руках прямо к окну, и я увидел, что она еще молода. Только теперь я заметил два ящика с цветами на подоконнике; возможно, это была кухонная зелень. Она принялась поливать их с какой-то спокойной отрешенностью, а потом бросила взгляд на улицу. Я настолько откровенно глазел вверх, что почувствовал себя застигнутым врасплох, быстро опустил голову и пошел прочь, стараясь сдерживать себя, чтобы не побежать.

Я пересек площадь и пошел под июньским солнцем вниз по Якобштрассе, мимо ресторанов, закусочных, мимо итальянской пиццерии, книжного магазина, аптеки, лавки украшений и мимо нескольких частных врачебных практик. Дойдя до цели, я нажал на тяжелую медную ручку, входя в магазин фирмы «ДельʼХайе & Мюнценберг» и прислушался к низкому полнозвучному звону колокольчика. Тогда, в начале моего ученичества, этот густой звук был первым, что произвело на меня сильное впечатление.

Потом запахи — это когда уже войдешь внутрь! Они не оспаривали друг у друга первенство, а соединялись в ансамбль, где главенствовало трезвучие кофе, какао и табака. Запах поначалу был главным ориентиром для органов чувств, когда ты входил в магазин, потому что глазам нужно было время, чтобы привыкнуть к сумеречному свету и к теплым темным цветовым оттенкам, которые здесь царили. Каждый, кто сюда входил, на один короткий миг терял зрение, и этого мига было достаточно, чтобы персонал досконально тебя рассмотрел; так было и со мной. Потом глаза постепенно привыкли и сосредоточились на единственной обнаруженной здесь персоне — женщине лет двадцати, которую я не знал и которая спросила, что мне угодно. Я хотел было представиться, когда тяжелая, темная, всегда почему-то производящая впечатление немного грязной портьера позади прилавка отодвинулась в сторону, и Антон Мюнценберг с подрагивающим листом бумаги в правой руке вошел в торговое помещение. Он обнаружил меня сразу, уронил листок на пол, толкнул низкую дверцу с медной ручкой, открывавшую прилавок слева, и, к большому изумлению молодой женщины, бросился мне на шею.

— Да, — говорил мне Антон через четыре часа, — твою квартиру мы сдали. Я бы ее с удовольствием и дальше держал для тебя на всякий случай, но Клеменс был против. Он придерживался мнения, что мы и отсюда должны извлекать прибыль. Плата увеличилась вдвое. Дама работает в университетской клинике, врач-радиолог.

— У нее явно хватает времени, чтобы в середине рабочей недели поливать после обеда свою петрушку за окном.

— Ты не можешь отказать даме в одном свободном дне на неделе. Она очень много работает, я знаю. Может, выпьем еще кофе?

Мы сидели в ресторане «Folies Gurmandes» в Льеже, где мы с Антоном бывали раньше. Антон бросил все свои дела и поехал со мной сюда. Теперь он мог себе это запросто позволить. Он больше не был единственным молодым хозяином: они с братом Клеменсом руководили фирмой вместе, отец умер прошлой зимой. Вот только Гизель, свою возлюбленную, Антон до сих пор не смог ввести в семью, потому что клановыми делами по-прежнему заправляла мать. От коммерции она всегда держалась в стороне, но матримониальные дела семьи — это была ее сфера. Разумеется, я помнил ее по корпоративным праздникам. Это была «маленькая красивая женщина с каменным сердцем»: характеристика принадлежала не мне, так хором описывали ее оба брата. Поэтому Антону приходилось по-прежнему совершать путешествия за границу, крадя время у себя самого.

— Мне немножко обидно, что вы не прислали мне известие о смерти отца, — сказал я.

Антон пожал плечами и сказал, что сожалеет. Ему не было прощения. Про меня просто забыли, хотя я был уже почти членом семьи, но все же не совсем: глава клана не могла ничего мне диктовать.

— Ты ведь был так далеко, понимаешь? Километрах в пятистах? Или шестистах? В ту сторону света мы вообще смотреть не привыкли.

— А не планируете открыть филиал в столице? — спросил я.

— Точно нет. Но раз уж на то пошло: мы бешено разрастаемся. В Гамбурге филиал уже есть, скоро открываемся в Брюсселе и в Мюнхене, на очереди Париж.

Он помешивал свой эспрессо, как и прежде, полностью поглощенный этим занятием, опустив голову. Я был почти растроган, узнав этот его жест. Потом он посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:

— И тут нам нужен еще кто-то, чтобы все организовать.

Судя по тому, как неудержимо Антон захохотал, вид у меня был достаточно дурацкий. Но он взял себя в руки и сказал:

— Я серьезно. Прошу, подумай. В конце концов, ты ведь во всем этом разбираешься. Или ты все забыл, сидя среди книг? Как ты вообще-то поживаешь? Что там делается, в глубинке?

В этом весь Антон: через четыре часа общения он впервые спрашивает меня, как я поживаю. Но его бурная радость, крепкие объятия там, в магазине, не теряют от этого своей цены. В противоположность матери его сердце не из камня. Он был весь — воплощенное добросердечие и великодушие, но, как и для всех Мюнценбергов, свет для него клином сходился на фирме и семейном клане, несмотря на то что именно Антона этот клан сильнее всего третировал. По большому счету Мюнценберги жили в радости и довольстве в своем собственном мироздании, а все, что еще водилось в остальном мире, воспринимали просто как придаток. К этому придатку они могли порой относиться с искренней симпатией, о чем красноречиво свидетельствовала бурная радость Антона. Но их собственный мир был дан им от рождения, и обменять его на другой им бы никогда в голову не пришло. Это относилось и к большинству сотрудников фирмы. В этом они, по сути дела, вели себя очень современно. В конце концов, вспомним, что в последние годы так называемый работодатель — предприятие, концерн — стал для многих людей их настоящей родиной, потому что он казался могущественнее и в каком-то смысле надежнее, нежели государство или семья. Тот, кто еще не был отпущен на вольные хлеба и по-прежнему принадлежал к этой общности, тот ощущал здесь практически тепло материнской утробы и защиту гораздо более мощную, чем та, которую собственная семья или государство уже давно и обеспечить-то не могли. И крайне редко случалось, что кто-то уходил, как я, из фирмы «Дель’ Хайе & Мюнценберг», чтобы заняться чем-то другим.

Об этом другом я ему теперь и рассказывал. Я рассказывал о создании библиотеки, о Зандере и Фродо. Детсадовская история Зандера его позабавила. О попытке поджога библиотеки во время ее открытия он слышал и даже на минуту вспомнил обо мне, как он утверждал. Но ведь в итоге ни с кем ничего не случилось. Я рассказывал про других обитателей территории, про Анну и Зельду, про Карстена Неттельбека, который основал «Неуловимую территорию», потратив кучу денег, которые неизвестно откуда взял. Про эту газету он слышал и даже пару раз держал в руках, но в целом ему вполне достаточно «Аахенских новостей», помимо специальных отраслевых изданий, разумеется. Я рассказал о молодежи, которая создала «Метрополис» и гонялась за старыми фильмами. Это ему очень понравилось, что меня поразило, потому что Антон в кино обычно не ходил. Возможно, его привлекало вообще все далекое, экзотическое: старые фильмы! Элемент роскоши во всем этом; в конечном счете деликатесы тоже были роскошью, своеобразным излишеством. Я воспользовался его симпатией к этому проекту и упомянул о фонде, который полгода назад был создан для поддержки «Метрополиса». Он сразу изъявил желание участвовать и заявил внушительную ежегодную сумму.

Я рассказал об анархистах и их борьбе против супермаркета. Это его тоже позабавило. Я посоветовал ему, если он когда-нибудь окажется в столице, посетить ресторан «le plaisir du texte» и рассказал историю его хозяина. А потом — трагическую историю скрипичного мастера и пуговичницы. Об этом он тоже что-то читал и был поражен, что я оказался непосредственным свидетелем этого покушения.