Инесса Ципоркина - Личный демон. Книга 2

• Название: Личный демон. Книга 2
• Автор: Инесса Ципоркина
• Жанр: Ужасы и Мистика

Вторая книга истории, начавшейся пожаром в доме самой обыкновенной женщины по имени Катя. Однако, пройдя через все круги своего внутреннего ада, Катерина узнает: не такая уж она серая и неприметная, какой себе казалась. К счастью или к сожалению? На этот вопрос Катерина ответить не в силах. Пока.

---

Значит, он Первый, а ты Второй? И логичнее всего задаться вопросом: тогда она, Катерина, какая по счету? Катины мысли, без сомнения, слышны всем в комнате. А может, и за ее пределами: там, где в личном Катином раю среди лимонов и лавров без устали сношаются голуби — и там, где в основании ада дремлет, привольно раскинувшись во сне, сам первородный грех.

— Хочешь занять его место, огонь моих чресел? — ухмыляется Тайгерм. — Может, мне сослать его на землю в качестве нового мессии?

— Если уж ты вознамерился распять меня на кресте, хейлель,[39] может, начнем с ног? — подхватывает Велиар.

Эти двое на деле одно, понимает Катерина. Они слишком давно вместе и знают друг друга как никто. Или правильнее сказать — враг врага?

Первый лишился небес из-за непомерных амбиций и слишком прямой спины, а Второй рухнул с горы божией из-за страсти к шулерской игре. Заигрался, кедеш, заигрался, ангел-трикстер.[40] Но все устроилось ко всеобщему удовольствию: как гордыне никуда не деться от игры, так и игре без гордыни хоть ложись да помирай. Соскучились, небось, друг по дружке, голубки, пока Велиар выносил мозги Кате. К тому же до Кати была Кэт, до Кэт — безумец Сесил… и черт знает, сколько еще жертвенных овечек.

У дьявола обширные стада и большие овчарни.

Зато у меня, думает Катерина, в утробе плоть от плоти дьявольской тьмы и ангельской красоты — оскверненной, сброшенной с небес, но неувядаемой. И не мне рассчитываться с демонами по порядку, будто в солдатском строю. Мой номер засекречен судьбой.

— Какова, а? — подмигивает Денница Велиару.

— Чистая дьяволица, — соглашается тот. И они, сжав кулаки, стукаются костяшками, точно распоследние земные придурки.

Глава 5 Божье мясо

Невыносимо смотреть на этих двоих, знающих Катю как облупленную — да что там лупящаяся, слезающая кожа — Люцифер и верный его соратник вывернули Катерину наизнанку, прежде чем… Она и сама не хочет додумывать, для чего отобрана столь тщательно. Выносить ребенка сатаны? Воспитать его в лучших традициях ада? Любые предположения кажутся мелкими, недостаточными для определения будущих испытаний. Не вычерпать ложкой море. Не описать словами грядущее.

Чтобы сохранить лицо, Катя делает то, о чем давно мечтала: разворачивается и выходит на балкон, надеясь, что балкон все-таки ЕСТЬ, что за окном ее не встретит предвечная тьма, тянущая к Катиным глазам мохнатые паучьи лапы.

Оказалось, владыка преисподней по-прежнему щедр и непредсказуем: самые глупые девчачьи мечты — в студию!

За окном цвела долина, холмы в кружеве облачной тени круглились у горизонта, вздыхала томно река у подножия стен и замок вокруг стоял, замок из серого камня, суровый, неуклюжий и прекрасный, словно рыцарь в полном вооружении, сброшенный с коня в грязь ристалища, но упорно поднимающийся на ноги. Видно было, что донжон, караулку и стену с бастионами строить начали много веков назад и время жестокой пятой прошлось по недостроенному не раз, заставляя новые поколения хозяев с обреченным трудолюбием рабочих муравьев спасать то, что еще можно спасти, и перестраивать то, что стало каменной осыпью. Поэтому замок был весь латаный-перелатаный, стены точно юбка грязной нищенки, точно тришкин кафтан, точно битые войной доспехи. Тем более странно смотрелось одно-единственное пышно изукрашенное крыло — будто от райской птицы оторвали и вороне приставили.

На балконе того самого крыла Катерина и стояла, в окружении сисястых кариатид и решеток затейливого литья, на фоне цветущего плюща, под нежарким солнцем, в очередной раз смущенная своим неподобающим видом. Почему-то в недрах геенны огненной разгуливать в чем мать родила казалось вполне естествено: здесь голые грешники кружатся в данс макабр, совместившем в себе все танцы, придуманные от тоски, не от радости. Зато отойдя от края преисподней на шаг, пусть даже мнимый, Кате немедленно захотелось одеться. Это словно возвращало ее в мир живых с его смешными ритуалами, с попытками придать значимости всему наносному, временному, тому, что не с кожей снимается, не вгрызается в кости, не вплавляется в мозг.

Позади раздался смешок — еще один из тех, что у сатаны припасено бесчисленное множество, на вечность вперед, до схлопывания солнца. Рука его с длинными пальцами (костяшки сбитые, ногти срезаны коротко, да не ножницами, а ножом, точно у простого матроса) легла Катерине на плечо и из-под ладони, будто прохладная вода, по Катиной коже потек шелк. Средневековое блио[41] всех цветов заката — от синевы, уплывающей в черноту, до багрянца в подкладке рукавов и разрезах юбки — обняло тело, завернуло в себя. Денница отступил в комнату, мягко, без слов предупреждая: не думай, что ты сможешь укрыться от МОЕГО взгляда. Все это лишь маскарад, бумажные кринолины, марлевые блонды, короны из фольги. Один мой выдох — и не станет ничего. И снова ты нагая, вывернутая наизнанку, словно нервно-мышечный препарат, огрызок лягушки, безголовый и беспомощный, дрыгающий лапками в последней, бессмысленной попытке сопротивления.

Катя только руки на перилах стиснула. Может, ты и думал испортить мне удовольствие покрасоваться в образе Прекрасной дамы перед рыцарем… Стоп. Перед каким рыцарем? Кто таков? Откуда?

В том, что перед нею герой, у Катерины сомнений не было. Все в нем кричало: смотри, женщина, ты можешь на меня положиться! Я спасу тебя! И упаси тебя бог на меня положиться, если захотелось семейного счастья и человеческого тепла. Ни счастья, ни покоя, ни воли не положено таким, как этот, опирающийся на коновязь, точно калека на костыль. И прав не больше, чем у белки в колесе, и впереди только дороги бесконечные, горький хлеб в чужих домах, незаживающие раны, оставленные подвигами и турнирами. Божье мясо. Уже изрядно подвяленное временем.

Рыцарь вскинул голову, нащупал негнущимися после поводьев пальцами застежки шлема, стащил неловко, боком, взлохматив коротко стриженые волосы — и замер, вперив взгляд в Катю. Смотрел так, будто именно к ней и скакал неведомо сколько, наконец-то достиг своей цели и вот, стоит во дворе замка враскоряку на полусогнутых, держась за столб с кольцами и слепо протянув руку со шлемом оруженосцу: прими. Забери. Уйди. Не видишь, я занят. Это она!

Да кто она-то? — хотелось крикнуть обиженно. Кого ты ищешь, мальчик? Ты хоть знаешь, куда забрел?

— И кто это к нам приехал, хейлель? — издевательски тянет из комнаты Велиар.

— Не к нам, — наставительно осекает его Тайгерм, — а к Саграде.

— На-а-адо же! — отзывается аколит уважительно, но оттого издевка лишь слышнее: — Да она веревки из тебя вьет, владыка.

Денница молчит. А Катерина прислушивается. И присматривается. Только что не принюхивается к вечернему, густому — хоть по стаканам разливай — воздуху.

Рыцарь опускает голову и идет следом за оруженосцем, так и не узнанный. А ведь Катя знает и эти сутулые плечи, и близорукий прищур, и волосы цвета старого серебра. Знает, но не узнает. Не отзывается память, стучи не стучи. Катя провожает глазами странно двоящуюся фигуру — как будто через заношенное сюрко[42] и тронутую ржавчиной кольчугу виднеется другой силуэт, субтильнее, уже в плечах, но выше, потому что спина его не согнута привычной усталостью атланта.

Тот, другой, бросался за нее в бой без оружия и доспехов, без надежды и корысти, даже не произнеся сатанински гордого «мое». Значит, это не люциферов облик мерещится ей в незнакомце. А чей? Я узнаю, думает Катерина угрожающе. Узнаю. Меня не остановишь, Тайгерм.

— Ты меня пугаешь, — посмеивается Денница. — Не разбивай мне сердце, дорогая. Это же твой гость, Саграда, вечный охотник за девами, попавшими в беду, разлучитель незаконных союзов, сэр Как-его-там Сокрушитель оков и чар. А ты его самая желанная добыча, его грааль.

Гость, охотник и разлучник. Вот тебе, Катенька, и сапиенти сат. Может, умному и достаточно, но Кате не хочется покупаться на подначки насмешливого князя тьмы, притворяться умнее, чем она есть.

— Отчего бы тебе не сказать прямо, — неожиданно вступается за Катерину Велиар. — Один-единственный раз забыть, кто ты есть — и назвать соперника по имени?

— Хорошо, назову, — покладисто соглашается Люцифер. — Андрей, твой рыцарь, прибыл тебя спасать.

Дрюня! Анджей. Андрей. Только и остается, что всплеснуть руками и воскликнуть: какими судьбами, милостивый государь? Ах!

— Разве ему место здесь, в твоей… в нашей преисподней? — голос застревает в горле, дерет, точно край тонкой, оскольчатой кости.

— Это не наша, это его личная преисподняя. Твой рай в аду — его ад в раю.

Так, значит. То, о чем Катя мечтала в юности — стать Прекрасной дамой, центром вселенной для нескольких ланселотов, громыхающих железом в ее честь — исполнилось. И отныне будет раем для нее и адом для тех, кого притянет на орбиту. Потому что ничего нет хорошего в том, чтобы веки вечные пребывать божьим мясом.